Дождь в полынной пустоши. Книга 2

Федорцов Игорь Владимирович

– Не ей одной. Но родственников не выбирают.

– Правда твоя. Папаша меня еще в детстве собирался утопить.

– Я про твое заветное желание, а не твоего папаши.

– Чтобы с меня слезали быстрей…., - хохмит старая скуряга.

Да иди ты!

Я бы пошла, да не к кому.

– …Деньги вещь приятная, об их владельцах умолчу, - замудро намекнула нищенка.

– Как я?

– Ты же не на мне.

– Это уже второе, - Колин махнул слуге принести поесть. Кормили гречкой с бараньими потрохами.

Ну и пиво. Пиво нищенка выдула с радостью и махом.

– С чего это ты такой добрый, милок?

– Уродился таким. Слышала же. Братик Зубной Феи. Желания всякие исполняю.

Женщина пожевала каши, подумала. О желаниях.

– Боюсь, те желания что исполняешь, не отмолить.

– Тебе ли о том печалиться?

Еще пара ложек. Жилистое мясо плохо подавалась деснам, сглотнула не прожевав.

– Странный ты. Но с виду приличный.

– Встречают по одежке, провожают по уму.

– Тогда гони штивер и умничай, чего требуется? Поучить чему, полечить чего?

– Каяться любишь?

– С попом, что ли сойтись? — дурканула нищенка, задорно подмигнув.

– Сказала тоже! Покаяться.

– В чем же?

Колин подсунул кошель. Женщина отодвинула тарелку. Каша не убежит, а заработать наперво надо…

С Белой Горки Колин, прямиком, отправился в Серебряный Дворец. Засвидетельствовать приобщенность к жизни двора. Настолько, насколько требовали его личные интересы. А они требовали. Если в отношении людей любовь или нелюбовь высшее проявление чувств, то к высшим достижениям индивидуума в обществе относили занятие интригами к вящей выгоде себе. Этим он и собирался заняться.

Стоило шагнуть за порог - эсм Арлем легка на помине.

Как некстати!
– не обрадовался унгриец скорой встрече. Он недостаточно к ней подготовлен, а значит надо срочно что-то придумать.

– Эсм!

– Поллак, ваша слава грозит затмить солнце! — прозвучало в ответ на приветствие Колина.

– А я-то гадаю, что с погодой твориться? Пасмурно и снег.

– На душе у вас не пасмурно? — Арлем старалась говорить бесстрастно, избегая проявления всяких эмоций. Ей удавалось, но лицо выглядело при этом некрасивым и неживым, а голос фальшивым до последней ноты.

Подробности уже известны, - посетовал Колин, надеясь не все из них достигли ушей исповедницы.

– Кому есть дело до моей души? — весь в недоумении унгриец.

– В первую очередь до нее нет дела вам! — сердилась и очень Арлем.

Хрупкое приятельство с фрей оказалось в опасной близости к открытой конфронтации.

– Эсм! — переполнен возмущением Колин.
– В столице сплошь и рядом конфликты разрешаются холодным оружием, но глядя на вас, одному мне заказано отвечать на вызовы и прибегать к стали.

– Вы ищите оправданий?

– Возможно, но и вам они тоже понадобятся! — удивил Колин исповедницу.
– Однажды из

опасения испортить с вами доверительные отношения, я позволю себя убить. Будете ли вы меня оплакивать, сомневаюсь, но и полведра слез горю не помогут. Я очень дорожу взаимоотношениями, но у меня есть мать и я её очень люблю. Живой грешник ей милей мертвого праведника.

– Так вы далеко зайдете, саин Поллак, - закончен разговор с унгрийцем. Раз и навсегда.

Колин не посторонился, позволить Арлем пройти.

– Я искренне надеюсь эсм, когда узнаете все обстоятельства случившегося, вы измените свое отношение ко мне. А изменив их, перестанете вершить скорый и неправый суд.

Обвинения заставили фрей задержаться и ответить. Унгриец инициативу не отдал.

– Святой Лука писал, не судите да не судимы будите: не осуждайте и не будете осуждены: прощайте и прощены будете сами. Но кто из нас следует его словам?

Будете спорить?
– предложил жестом хитрец.

Не посмела. Кто она такая спорить и сомневаться в мудрости святого?

– В Унгрии не учат подставлять левую щеку, когда залепили по правой, - продолжал Колин.
– У нас вообще не учат подставляться. Нет ничего унизительней, быть легкой добычей для любого бродяги, бандита, перепившего барона или возомнившего из себя инфанта. Я не представляю, чего вы хотите от меня. Чего добиваетесь своими постоянными придирками. Придирками, эсм, придирками. По-другому и не скажешь, - подогревал унгриец градус страстей, лишь для того чтобы предложить замириться. — Очень надеюсь, вскоре вы измените свое мнение обо мне.

– Я подожду! — заверили унгрийца, ожегши взглядом. Не исповедница, а маршалк небесного воинства. Тот, кто придумал назначить её фрей (кто-кто? король!), проявил завидное чутье. Он не поставил Арлем аф Нокс над всеми. Он её изолировал от всех!

– И постарайтесь не оказаться предвзятой, как происходит с вами обычно.

Котенка дразнят бумажкой на нитке, щенку дают кусать палец, жеребенок угадывает спрятанную в руке горбушку. Это быстро наскучит. С человеком по-другому. Но и дразнят его другим. Недосказанность уводит в страну эскапизма. Воображение стирает грани реальности. Жертва воспринимает себя охотником. Арлем не чаяла выковырять всех червей из души неподдающегося унгрийца. И он изъявил согласие?!

Дворец тесен, что храм в Святую Пасху. Не успел Колин раскланяться с Арлем, наткнулся на Ализ аф Гундо. Девушка одновременно желала и боялась встречи. Унгриец ратовал за победу страха. Но девушка справилась.

Первым заговорил Колин. Не из вежливости, но подчеркнуть готовность выслушать. Все одно ведь придется.

– Боитесь смотреть на мой шрам, станьте слева. И мне проще и вам легче.

В ответ торопливое и необычное признание.

– Я не согласилась с вмешательством в ваши дела.