Древнерусская игра - Двенадцатая дочь

Миронов Арсений

В толпе вооруженных людей я, признаться, несколько теряюсь. Вот и теперь. Смущенно побагровев, я робко оскалил зубы и тихо рявкнул:

– А-А-А, МЕРЗОПАКОСТНИКИ!!! Ничего не трогать! Груши не есть! Вести себя прилично!

Ближайший дружинник сощурил недобрые глазки, и я замолк, инстинктивно косясь на кончики клинков. К счастью, сам боярин Катома не позволил гридям изорвать меня на тысячу маленьких мстиславушек. Вытирая кулаком соленые (видимо, от дождя) щеки, играя желваками и подпрыгивая, старый казак подошел и посмотрел, как безумный.

– Никак, опять

дочку потеряли?
– поспешно спросил я, невинно моргая.

Скрип-скрип зубьями! Вытаращенный из-под брови глаз:

– Угу, потерял! Откуда знаешь?

– Я все знаю, папаша, - натужно улыбнулся я, пряча за спиной зеленую ленточку.
– Мы, эксперты, многое можем прогнозировать с ба-альшой степенью вероятности.

– Верно говоришь, Мстислав Лыкович, - мертвым голосом произнес Катома.
– Ухитили девку. Опять.

Он закрыл глаза волосатой ручищей. Я воспользовался этим трогательным моментом, чтобы поспешно убрать с собственного плеча некстати прилипший волос - вопиюще длинный и золотистый.

– Напрасно вы, папаша, не уберегли деточку, - откашлявшись, заметил я.
– Должно быть, позабыли приставить к девичьей спаленке вооруженную охрану?

– Пять болванов!
– взревел Катома как больной на голову медведь. Пять дружинников охраны было, угу! И пес цепной! Тьфу, да все зря! Через окно, видать, улучили...

– Не надо нервничать, - сухо заметил я.
– И мебель пинать тоже не стоит, она нынче недешева. Сделайте глубокий выдох. Я найду вашу дочку, как два перца...

– Выручай, Мстиславушка!
– захрипел посадник, кидаясь и обнимая до боли в ребрах.
– Не жить без солнышка моего! Одна радость осталась! Возверни ее, пропащую, домой!

– Вот здесь не надо давить, - простонал я, освобождаясь от посадниковых рук.
– Я вас тоже люблю, но давайте обнимемся позже. Хорошо. Я помогу, если вы согласны выполнить условия...

– Исполню! Все исполню, добрый скомрах!

– Если вы согласны выполнить _все_ условия, то...

– К рассвету! Верни ее к рассвету, чародей!

– Можно и к рассвету. Первое условие...

– Нет, сперва скажи - кто?! Кто ее украл?!
– перебил Катома, стискивая огромные кулаки.

– Эгхм, - насупился я.
– Тут страшно запутанная история. Вашу дочь похитили... э-э... двуглавые гуси-лебеди в камуфляже... По приказу пакостного Чурилы. Да-да, точно-точно. Диверсанты подкрались к детской кроватке, а потом - э-э... что они сделали потом? Они сделали вот такие страшные лица! Растопырили руки, и - хвать. Да, определенно: хвать! В охапку и под мышку. И давай деру, когти врозь. Только в путь.

– Но где, где она теперь?!

– О! Хороший вопрос! Ваша единственная дочь - в жуткой эм-м... газовой барокамере пыток! В ледяной пещере, в мр-рачном подземелье под горным хребтом Шышел-Мышел. В провинции Сычуань. Окружена... э-эм... ядовитыми гидрами, крезанутыми выдрами и гнойными пи... Пиратами. Веселыми ребятами.

– Пр-роклятие!
– заскрежетал Катома, на лбу его начали зрелищно разбухать разные жилы.
– Убью их! Спасу доченьку!

–

Не увлекайтесь, - строго заметил я.
– Вы старенький и будете отдыхать. А вот я (и только я) всех убью и спасу. И не путайте меня. М-да, впрочем, слушайте дальше, это даже интересно. Злые Пиночеты связали ее по ручкам и ножкам! А еще... хо-хо! засунули кляп, и защелкнули хромированные наручники на лодыжках, и заставили надеть красные ботфорты на каблуках, и потом... Что потом? Тьфу! Мы отвлеклись. Короче, плачет ваша доченька в кошмарных застенках... Ее щадяще пытают раскаленными спицами, заставляют слушать песни Кобзона и нюхать дезодоранты "Дзинтарс"! О бездушные звери, практически выродки! Они хотят надругаться над девичьей честью!!! Они - ...

Я не договорил, ибо раздался...

Дикий...

ВИЗГ!!!

– Скоти-и-ина!!!
– неслось из-за дверцы, ведущей в смежную комнатку. Не-На-Ви-Ж-ж-жу-у!!!

Орали качественно. Сразу заложило левое ухо. Частота визга знакома до боли: ну ясно, Метанка взбунтовалась.

За девичью честь обиделась, смекнул я. И в страхе покосился на Катому. Тот замер, хватая воздух усатой пастью... Глаза его абсолютно остекленели: кажется, все пропало.

– Ах, чур меня! Я слышу... голос дочки!

Упс. Двадцать девять гридей заурчали, обступая меня колючим полукольцом. А посадник Катома начал меняться в лице, умело кося под чудовище из модной компьютерной игры. Скуластая рожа вздулась, волосы на висках зашевелились, а глаза почернели.

– Это она! Там, за дверью! Ты... сховал ее!!! Меня спасло врожденное хладнокровие.

– Вы чего, батя, опупели?
– ледяным голосом поинтересовался я.
– Это ж моя родная бабушка орет. Она там, в соседней каморке тусуется.

– Бабушка?
– жесткими трясущимися ручищами боярин ухватил за грудки. Кончики усов задергались и злобно приподнялись.
– Отчего же голос... такой знакомый?!

– Вам теперь... кхе! везде чудится милый голосок? Повторяю: визжит моя троюродная прабабушка, Марфа Патрикеевна Бисерова, девяносто три года от роду, ветеранша финской войны.

– Кричит? Почему кричит?

– Дык это... кушать просит. Вечерний бифштекс с яйцами и все такое... Старенькая, а жрет за троих.

– Бабка, говоришь...
– Катома фыркнул, недоверчиво мотнул головой.
– А ну давай поглядим!

Молодец такой, он уже привстал со скамьи! Вот весело.

– Не-не, папаша!
– выдохнул я.
– Вам туда нельзя.

– Это как?
– во взгляде боярина мелькнула кривая тень недоверия. Бородавка на переносице сурово нахохлилась. Язык мой был мне враг. Он сработал прежде мозга:

– Бабушка у меня... опасная. Оч-чень агрессивная.

– Что???

– Она это... м-м... боится людей. Особенно незнакомых мужчин. И кидается. Как укусит зубами, просто кошмар.

– Ох ты...
– Катома чуть отшатнулся, изумленно качнул усами.
– Знать, болезная?

– Да-да, у нее это... плоскостопие. И кариес. Сплошной, на всех зубах. Очень, очень мучительная болезнь. И заразная притом.