Древнерусская игра - Двенадцатая дочь
Шрифт:
...Впрочем, три охранника еще бегают вокруг перепуганной Метанки. Быстро подтащили ее поближе к разукрашенным бочкам, прикрыли щитами, а с другой стороны сгрудились верные "подруги" с волосатыми руками и усатыми лицами под бабьими платками.
– _Щука отвечай наезднику скоро ли будет мука?_
– _Цепы заготовлены,_ - отвечает щука-Гугней голосом спящего Мяу. _Будет хозяину добрый намолот._
Да уж, молотьба распаляется знатная. Семеро пылких телохранителей, темно-серебристыми ледоколами пробиваясь сквозь обезумевшую толпу, расталкивая орущих растрепанных девок, пробиваются вверх по склону и - вот! Достигают клыкастых негодяев, напористо ввязываются в бой! Пятеро монстров против семерых разгневанных дружинников - тут шансы почти равные, бабушка надвое набрехала... Легкими молниями плещут
Откуда у девок кинжалы?
Да такие странные - длинные, тонкие, точно иноземные? И в недоумении оборачивается славянский воин: ах, как жигануло по щеке! Неужто отравлены?!
Ну все, теперь ясно: на первый взгляд, сорочки да косы, однако... Под разметавшимися накладными волосами - хищные черные брови, коричневые носы и аккуратные восточные бородки... Ряженые гады в девичьих сорочках! Со спины атакуют! Берегись ряженых, робята! Берегись...
Минут через пять вся карта оперативного квадрата - самое сладкое воплощение Куруядовых грез. В северной части уже жарко, весело пылают четыре повозки, на которых недавно привезли Метанку с властовскими телохранителями. М-да. Я и проглядел, как "комсомольцы" Гугнея ухитрились подпалить их так удачно и быстро. Празднично горят, буйно - все, по дороге не ускользнуть Метанке.
Южнее, у самой вершины холма - жуткое батальное полотно с кровью и стонами: семеро дружинников зажаты меж дивами и переодетыми "комсомольцами". Плохи дела Катоминых ребят. Вот опять один из дружинников упал, покатился по траве, вниз под откос, нелепо махая железными руками ударом крюкастой булавы ему снесло шлем, а подскочившая усатая сволочь в длиннополой бабьей рубахе, ловко запрыгнув сзади, вогнала в горло черный стилет...
Дальше на юг страшная суета бегающих девок, крики задавленных и клочья одежды, среди дымящих костров - медовая бочка и визжащая Метанка, прикрываемая напряженными, молчаливыми наемниками в женском платье и троицей растерянных ратников: крутят головами по сторонам, не покажется ли на реке ладейка с подкреплением?
Не покажется. Вон на юго-востоке тихо гибнет распотрошенная черная ладья десятника Оботура, никнет в черную воду желтое солнышко паруса. А выше по течению - на западе - вторая ладья десятника Погорельца, тоже начинает тонуть, захлебываясь и дергаясь, как раненая лошадь на привязи. Еще, конечно, держится на волне (ворон ударил всего-то с минуту назад), но уже вовсю захлестывает черной пенистой зеленью через рваные пробоины... Нос круто пошел вниз, а хвост протараненной ладейки нелепо задирается к небу обнажается сохнущее днище и безвольное желтоватое кормило болтается в метре над водой. Бегают в слепой суете пожилые дружинники Погорельца - один в спешке срывает доспехи, надеясь доплыть до берега, другой цепляется за вздыбленные борта... Старый десятник, сбросив дедовскую кольчугу, пытается нырнуть-нащупать грузовую веревку - ладья ведь по-прежнему держится на становых грузах и можно бы обрубить грузовые веревки (авось тонущую посудину отнесет к бережку), да не добраться до веревок, они уже под водой! Ныряет упорный дед Погорелец, шумно выныривает и плюется злобно: воздуху не хватает старику, снова и снова поспешно ныряет в черноту, а ладья тяжелеет. Ладья корежится. Проваливается в глубину...
– _Слухач кличет свою няньку чую железные крылья со стороны упадка._
– Как?– не понял я.– Он что-то путает. Железные вороны ушли на север... Почему акустик слышит их на западе?
– Еще один гвоздевран?– простонала Феклуша, тряхнула волосами.– Не может быть. Плескун сказал на допросе, что птиц будет только две...
Значит, Плескуна не поставили в известность о некоторых деталях операции "Купальня", медленно подумал я, уже наблюдая, как на маленьком экране старшего птицебоя Кирилла Мегалоса появилось и движется темное пятнышко, поблескивая лунными искрами на фоне темно-синего неба. Итак, появился еще один, незапланированный ворон... Неприятная новость.
...Ярко пылают повозки за холмом, на зеленом
Перевожу взгляд на соседние экраны - а здесь уже хорошо видно крупную черную птицу, летящую над водой. Железный ворон несет в когтях что-то крупное, похожее на увесистую широкую рыбину...
– Мешок с пылью студенца, - быстро звучит Феклушин голос.
– _Стерх радует наездника мы готовы к зиме,_ - одновременно с Феклушей бормочет Мяу. И через мгновение ловит краткий ответ "наездника":
– _Пусть придет зима._
В ту же секунду железный ворон вспарывает когтями мешок - и белая пыль, похожая на голубоватый лунный мел, дымным столбом просыпается в воду.
– Конец кречетам.– Голос Феклуши почти не дрогнул.
– Врешь!– крикнул дядюшка Гай, грохнул в стену кулачищем и почти завыл от бессилия - Лу-учшие витязи Властова! Лучшие!!! Они не могут... все сразу... Вылезут они, вылезут!
Да, они пытаются выжить. Один за другим, огромные железные шлемы выныривают из застывающей воды - их почти не видно: льдистая пыль мутит и вьюжит над бурлящей водой, а поверхность реки у самого берега уже тонко остекленела... подернулась стынущей рябью... Кречеты бьются, пытаются выбраться к берегу - но секунда за секундой сковывают воду гадким безжизненным холодом! Милая родная река стала вдруг бездушной! Вязкой и цепкой! Возле дна еще волнуется разбуженный ил, перепуганная зеленоватая водица еще не остыла, и ноги свободны, зато плечи мигом схватило! Сцепило черным напористым льдом! Льдины острые трутся и стонут, гудят и крошатся под железными пальцами холодеющих дружинников - доза одоленя чудовищна, целый мешок... Не пожалел Куруяд зелья, чтобы погубить знаменитых кречетов. Такой мешочек не дешевле полутысячи гривен стоит! Можно небольшое войско нанять, с кавалерией даже...
– _Стерх наезднику,_ - негромко бормочет Мяу в волшебном бреду.– _У нас полна полынья рыбы._
Нет, не выбраться кречетам - вот первый, с краю, уже замер, медленно столбенея, застывшую стальную десницу выставил вперед, левой рукой замахнулся к небу: все, даже гибкие усики не раскачиваются, блестят инеем, насквозь проморожены... Туда, в омут возле коряги, попало особенно много колдовского порошка: кажется, даже доспех вдоль спины лопнул от резкого крутого мороза... А меч, страшный меч, добрый двуручный друг, так и остался за спиной... Никак не чаял великий славянский витязь, что не от меча умрет, не от стрелы и не от яда даже - от лютого холода! В последней своей битве даже клинка обнажить не успел... Ничего. Коли живы будем, завтра расколем льдину, вынем драгоценный меч. Пригодится в хозяйстве.
Голубая молния вспыхнула - кто-то из погибающих титанов выдернул-таки оружие из-за спины: блеск! Золотые и белые искры!– мощнейший удар расколол льдину, на миг выпустил черное стальное бедро из смертельного захвата, но... края сходятся! Едва показалась из-подо льда зеленая жидкая кашица сразу же стынет, седеет, затягивается холодным воском... Сражаются кречеты - бьются со льдом, как тонущие русские крейсера среди айсбергов. Я поежился: даже здесь, в землянке, будто стало холоднее... А там - кромешный ужас: снежная пыль гудит над водой, вспыхивают в белом тумане розоватые, голубые сполохи двух разящих клинков, река кипит холодом, кверху подлетают искрящие брызги, а вниз уже сыпятся мелкими льдинками, звенят и прыгают по черной прозрачной корке, сковавшей воду у берега. Большая темная льдина, ворочаясь, стоит у самого берега. Не меньше двадцати метров в диаметре... Студенец - могучее зелье.