Дураки все
Шрифт:
– Что ж, – сказала Рут наконец, – в одном ты, конечно, прав.
– Да? Я не специально.
– Люди и правда меняются в худшую сторону. – Она имела в виду явно не Роя. – Что на тебя нашло?
Не успел Салли ответить, как дверь мужского туалета распахнулась и появился Карл, на штанине по внутреннему шву у него расплывалось темное пятно. Сразу после операции Карл по совету врачей носил памперс, но однажды признался Салли, что это унизительно, и как только вновь обрел контроль над мочеиспускательной функцией, от памперса отказался. Беда в том, что время от времени у него случалось недержание, чаще ночью и ранним
– Короче, как увидишь Руба, – не замечая пятна, произнес Карл, – скажи ему, что мне понадобится и он, и его экскаватор.
– Вообще-то экскаватор не его, – напомнил Салли. – А городской.
– Я полагаю, мы можем его одолжить. – Карл уселся на табурет рядом с Салли, и тот уловил едкий запах свежей урины.
– А с твоим экскаватором что? – спросил он Карла.
– Временно вышел из строя, – ответил он. – Стоит во дворе.
На дверце духовки висело полотенце; Салли поднялся и зашел за стойку – рискованный маневр, учитывая, что Рут в раздражении. Она неохотно пускала его туда, даже когда пребывала в добром расположении духа и Салли действительно что-то требовалось за стойкой, но сейчас ему там ничего не было нужно, да и Рут на него злилась.
– Наверняка твой дружок мэр даст его тебе напрокат.
– Так-то оно так, но я не люблю расставаться с деньгами.
– Мне ли не знать эту твою нелюбовь, ведь я на тебя работал.
– Ну так что, – произнес Карл (Салли принялся вытирать воображаемое пятно на стойке), – ты, значит, больше о сексе не думаешь?
– Нечасто.
– Хорошо, – сказал Карл, явно с искренним облегчением. – Приятно думать, что когда я буду такой же старый, как ты, все это закончится.
– С чего ты взял, что доживешь до моих лет? – спросил Салли, добавив шепотом: – На, тебе это может понадобиться. – И многозначительно пододвинул к нему полотенце.
Карл уставился на него недоуменно, но потом заметил.
– Господи, – произнес он и крутанулся на табурете – так, словно намочил штаны сию секунду, а не две минуты назад совершенно в другом помещении.
Рут сообразила, в чем дело, еще быстрее Карла, который теперь смотрел на Салли так сердито, точно подозревал, что это Салли обоссал ему штанину. Причем Салли отчего-то почувствовал себя виноватым, будто так и было.
– Полотенце не поможет, – заявила Рут, едва Карл принялся энергично вытирать штаны. – Идем, – добавила она и жестом велела Карлу следовать за ней, а он, красный как свекла, неохотно повиновался.
Дверь в квартиру закрылась, и Салли остался один в своем, пожалуй, самом любимом месте на свете, в тишине столь глубокой, что были слышны металлические щелчки кофеварки на другом конце стойки, похожие на тиканье часов. На улице ни души, видно лишь рябь знойного марева. Салли ждал, что проедет машина, или кто-нибудь выйдет из хозяйственного магазина, или хотя бы собака перебежит дорогу; его вдруг охватила глубокая растерянность, будто то, что он считал настоящим, вдруг оказалось декорацией к фильму, а он в ней – единственным исполнителем, тогда как остальные актеры и прочие члены съемочной группы разъехались по домам. На день? На выходные? Или
– Эй, – произнес чей-то голос, и Салли сперва подумал, что Рут, но потом, прищурясь, увидел ее дочь Джейни. С годами голоса матери и дочери сделались так похожи, что порой Салли различал их с трудом.
Дверь в квартиру была распахнута, изнутри доносилось пронзительное гудение мелкого бытового прибора.
– Земля вызывает Салли! Привет.
– И тебе привет, – ответил он немного смущенно, но и благодарно, поскольку от звука ее голоса все снова пришло в движение.
Из хозяйственного магазина на противоположной стороне улицы деловито вышел мужчина, где-то вдали завопила автомобильная сигнализация. В больнице Салли предупреждали о возможности кратковременных “разрывов в повествовании” и даже галлюцинаций. Из-за аритмии мозг получал то слишком много крови, то слишком мало.
– Вы день ото дня всё страньше, вы это знаете? – Джейни налила себе кофе. Под ее припухшими от сна глазами темнели круги. Джейни взирала на Салли с искренним равнодушием. – Кстати, о странностях: почему в моей ванной Карл Робак моим феном сушит свою промежность?
– Ну… – Салли осекся, поскольку Джейни, пожалуй, единственная из женщин Бата не знала о болячке Карла.
– Ох уж эти мужчины, – сказала Джейни, причисляя Салли к участникам творящегося в ее ванной идиотизма, что бы это ни было.
– Эй, – вернувшаяся Рут впилась взглядом в дочь, – я предпочла бы, чтобы ты не выходила в зал в халате.
Джейни, что неудивительно, предпочтения матери ни капли не волновали.
– Ага, а я предпочла бы, чтобы ты не водила ко мне в ванную мужиков, когда я еще сплю, и не давала им без спроса мой фен.
– А ты попробуй просыпаться не в полдень, – предложила Рут.
Джейни указала на часы – 11:29.
– Еще никакой не полдень. И вчера вечером я закрывала кафе, можно дать мне чуть-чуть отдохнуть?
Так они пререкались довольно долго, но в конце концов мать сдалась.
– Извини за ванную, – сказала Рут дочери, – у Карла случилась маленькая неприятность. – Его имя она произнесла с нажимом, точно говорила: “Помнишь, что я тебе рассказывала о Карле?”
– А, да. – Джейни пожала плечами. – Тогда ладно.
– Вот и я так подумала, – ответила Рут. – И рада, что ты со мной согласна.
Джейни закатила глаза, демонстрируя, что она, конечно же, не согласна, но спорить не станет.
– Это не моего идиота бывшего голос я слышала?
Рут явно сочла вопрос риторическим, поскольку ответить не потрудилась.
– Серьезно он относится к этому судебному запрету, ничего не скажешь. – Джейни посмотрела на Салли: – Что она дала ему в этот раз?
– Ничего! – выпалила Рут и поправилась, устыдясь: – Чашку кофе и кусок вчерашнего пирога.
– Мам, представь, что это собака. Прикормишь – уже не отвяжется.
– Пока что он не сделал ничего дурного, даже не пытался. – Рут покосилась на Салли. – В отличие от некоторых.