Дураки все

Руссо Ричард

Реймеру обещали, что доктор скоро придет, но это было почти полчаса назад, а воздух в смотровой, ледяной из-за кондиционера, представлял резкую противоположность уличному пеклу. Голова гудела, но в остальном Реймер чувствовал себя не так уж и плохо – всяко лучше, чем выглядел. Головокружение и ощущение, будто он где-то не здесь, охватившее Реймера на кладбище перед обмороком, прошло, как и дурнота. Его подмывало одеться и уйти, но он совершил ошибку: вместо того чтобы повесить пропитанный потом форменный костюм на вешалку,

он набросил его на блок кондиционера. И надеть сейчас этот костюм все равно что натянуть холодный сырой комбинезон. При одной лишь мысли об этом Реймера брала дрожь.

– Прямо в могилу, – повторила Кэрис, явно готовая признать, что Реймер сказал ей правду, которая, однако, не укладывалась у нее в голове. – То есть… прямо на гроб?

– Нет, – пояснил Реймер, – его честь еще не предали земле.

– Почему вы в травмпункте?

– Потому что ударился лицом. Да бог с ним. Лучше скажите, что случилось на фабрике. – Потому что осмыслить случившееся было трудно не только Кэрис. – Неужели все здание действительно…

– То есть вы упали на землю и скатились в могилу?

– Кэрис, я потерял сознание. Ясно? Вокруг могилы кладут такие коврики, знаете? Мне сказали, я споткнулся о такой коврик, но я этого, конечно, не помню. Спросите Гаса. Он все видел.

И с удовольствием расскажет всем об этом кошмаре. По словам мэра, ноги у Реймера не подкосились, вовсе нет. Он рухнул как сноп.

– Только что стоял, как вдруг бац – и лежишь бревном! Ты свалился в эту дыру, будто ее под тебя копали. Взял и исчез. Это как засовывать в мешок кошку, знаешь? Одна лапа вечно торчит.

Реймер только моргнул. Зачем Гасу пихать кошку в мешок? Или он так признается, что когда-то топил котят? С чего он вообразил, будто и у других был подобный опыт?

– Так вот ничего такого, – не унимался Гас. – Ты угодил точнехонько в яму. Мы услышали только стук, когда ты свалился на дно, да увидели облачко пыли. Я никогда не видел ничего похожего, а я все-таки был в Корее.

Корея, где Гас провел последние семь месяцев войны, была его любимым коньком. Не так часто ему доводилось покидать север штата Нью-Йорк на сколько-нибудь продолжительное время, и пережитое на этом презренном полуострове – даже более, чем работа на правительство сразу после университета, – внушало ему уверенность, будто он подходит на должность мэра Норт-Бата. Уж не в Корее ли он засовывал кошек в мешок?

– Кэрис, – строго произнес Реймер, – я хочу услышать про фабрику, вам ясно? Потому что я не понимаю, как такое могло случиться. Как целое здание вдруг взяло и… рухнуло?

– Не целое здание, – уточнила Кэрис, – только северная стена. Та, которая выходила на Лаймрок-стрит.

– То есть прочие стены еще стоят? Как такое возможно?

– Я вам передаю то, что сказали мне.

– Кто?

– Там сейчас Миллер.

– Миллер.

– И еще Джером.

– Джером.

–

Вы повторяете каждую мою фразу.

– Ваш брат Джером.

Брат Кэрис служил в полиции Шуйлер-Спрингс и отвечал за взаимодействие между участком, колледжем и городской администрацией, но чем именно он занимался, Реймер толком не знал, только то, что Джером часто выступал по телевизору – пытался объяснить необъяснимое или наводил тень на плетень.

– У него выходной, и он заехал в наш участок. Хотел рассказать вам какой-то прикол. И когда поступил звонок по поводу фабрики, Джером решил нам помочь.

Реймер вздохнул.

– Почему он так себя ведет?

Последнее время Джерома все больше заботило благополучие Реймера, Джером то и дело под очередным предлогом заглядывал к ним в участок, рассказывал Реймеру анекдоты и называл его “приятель”.

– Он за вас беспокоится.

– Почему?

– Потому что я за вас беспокоюсь.

– Почему?

– Шеф, – произнесла Кэрис так, будто ответ очевиден и произносить его нету смысла.

Голова у Реймера разболелась сильнее. Вероятно, из-за падения, но, может, и нет. От разговоров с Кэрис у него часто болела голова.

– Ну сами представьте, ладно?

– Пожалуйста, – взмолился Реймер. Кэрис вечно просила его представить то или это – как правило, жуткую гадость. Например, как засунуть кошку в мешок или еще какой-нибудь корейский фокус. – Пожалуйста, не надо.

– Представьте, что вы в огромном зале и с вами еще десять тысяч человек.

– Вообще-то я в крохотной комнатенке и совершенно один.

– И самый главный говорит: “Окей, поднимите руку. Кто хлопнулся в обморок на похоронах…”

– Хватит, пожалуйста.

Разумеется, она не послушалась. Кэрис отчего-то считала, что живое воображение – истинный путь к пониманию.

– Хлопнулся в обморок, – повторила она, – прямо в разверстую могилу.

– Отставить, – сказал Реймер. – Это приказ.

– И руку подняли бы только вы, – не унималась Кэрис. – Вот и всё, что я хотела сказать.

– Кэрис.

– Если угодно, пусть будет сотня тысяч человек. Миллион. Всё равно руку подняли бы только вы.

– Вообще-то и я бы не поднял, – ответил Реймер, неохотно подхватывая аллегорию Кэрис. – С чего бы мне признаваться в таком при десяти тысячах человек?

– А вы представьте, что если соврете, вас казнят на электрическом стуле.

– У меня есть идея получше. Представьте, что вы моя подчиненная и обязаны делать, что я говорю. Передайте Джерому, что мне совершенно не интересен очередной его дурацкий прикол. И еще напомните ему, что работает он не в Бате.

– Я-то передам, но вы же знаете Джерома.

– Знаю. И его сестру. Два сапога пара. – В их случае эта метафора более чем уместна, учитывая, что Джером и Кэрис двойняшки. – Скажите Миллеру, чтобы заехал за мной в больницу.