Дьяволы
Шрифт:
— За картины демонов?
— За предметы в заднице.
— Что для одного мясо… — Якоб, стоня, опустился на скамью рядом с бароном, — для другого яд.
Тень усмешки скользнула по иссохшему лицу Рикарда:
— Мы были ужасами своей эпохи. А теперь?
— Время не победить. Оно валит империи, свергает тиранов.
Барон повернул к нему глаза, желтые, с красными прожилками. Улыбка исчезла:
— Слышал?
Якоб почувствовал знакомую тяжесть. Смерть никогда не удивляла.
— Кто? — спросил он.
— Батист.
Якоб поморщился. Больно, как от клинка. Он видел много смертей. Но Батист всегда казалась такой… живой.
— Как? — прошептал.
— По словам брата Диаса… — барон пожал плечами, — высунулась.
— Вечно она лезла напролом. — Якоб вздохнул, глядя в небо. — Думал, первым умру. Но так думаю обо всех. И всегда ошибаюсь. — Кивнул на трость у скамьи. — Одолжишь?
— Конечно. — Рикард закрыл глаза. — В следующий раз я планирую, чтобы меня несли.
За века Базилика почти не изменилась. Те же ряды скамей, лики святых, горьковатый запах ладана. Тишину резали скрип сандалий Якоба и стук трости.
Но у святыни Второго крестового похода было новое: одна из двух пустых гробниц теперь занята. Свежая мраморная плита ярко белела среди древних героев. Рядом стояла Алекс, ее диадема, кольца и жемчуга на платье сверкали в свете свечей. Услышав шаги, она обернулась и ахнула.
Якоб, опираясь на трость, перевел дух:
— Что, мертвых не видала?
— Ты жив!
— Всегда… — Он крякнул, когда она бросилась обнимать его. Боль пронзила ребра, едва не повалив на пол.
— Прости! — Алекс отпустила его, придерживая перевязанную руку. — Ой. — Синяки вокруг глаз и шеи, струп на переносице.
— Два старых боевых коня, — пробурчал Якоб, держась за бок.
— Второму еще хуже. Ты бровь потерял?
— Пожертвовал Пламени Святой Наталии. — Он потрогал ожог, съевший полброви и часть бороды.
Неловкая тишина повисла между ними. Оба смотрели на гробницу Второго крестового похода. На новую плиту.
— Ты слышал? — тихо спросила Алекс.
— Да, — ответил Якоб.
— Мне жаль.
— Мне тоже.
Алекс прокашлялась: — Думаю, заказать статую. Представь ее рядом с Уильямом Рыжим.
— Она бы одобрила. — Якоб стиснул зубы. — Добавит месту блеска.
— Жаль, ее нет — сама бы высекла.
— Она летом подрабатывала каменщицей. Запроси герцога Миланского.
— Зачем?
— У него есть ее портрет. Для образца.
— Почему у герцога Миланского портрет Батист?
Якоб слегка улыбнулся: — Долгая история. — Кивнул на двух девушек
— Сироты из богадельни, — Алекс наклонилась, шепча.
— Им многому учиться.
— Меньше, чем мне в Святом Городе. — Она вздохнула. — Но хотя бы мы поймем друг друга. — Подозвала блондинку со свертком. — Это тебе. — Развернула старый боевой стяг. — Кто еще может сказать, что отдал за меня жизнь больше раза?
Якоб угадал форму, но даже он, видавший тысячи клинков, замер при виде меча.
Ножны отполированы временем до мягкого блеска, украшены серебром и камнями. Рукоять оплетена золотой проволокой, навершие — священное колесо из мерцающего минерала. Шедевр, древнее его самого.
— Говорят, сталь выкована на угле от колеса, на котором умер Спаситель, — прошептала Алекс.
— Святое дерьмо… — Якоб коснулся ножен. — Прекрасен. Насколько меч вообще может быть прекрасен.
— Принадлежал Джону Антиохийскому.
— Маршалу Трои. Он вел армии Льва Слепого против эльфов… в Первом крестовом походе… — Якоб хмыкнул, поняв намек.
— Ты уловил суть. — Алекс шагнула ближе. — Все твердят: эльфы вернутся голодными. Нужен генерал для нового похода. Кто лучше ветерана прошлых?
Алекс научилась убеждать. Далеко ушла от дрожащей девчонки из Небесного Дворца. Якоб закрыл глаза, затем резко открыл:
— Интересно, сколько мечей я носил. Первый выковал сам, мальчишкой. Кривой, но гордился. Думал, хватит на всю жизнь.
Он провел пальцем по золотой гарде:
— Император Бургундии Одо вручил мне клинок после турнира за Шароле. Шедевр: рукоять — золотой дракон, крылья как перекрестье, глаза — рубины. Когда надеваешь… чувствуешь себя королем.
Якоб оскалился, сжимая узловатыми пальцами рукоять меча. — Был у меня клинок папского палача — лезвие с выбитыми стихами из Писания. Тупой конец, дисбаланс, слишком длинный, тяжелый. Но когда обнажал его над осужденным… — Он извлек меч Джона Антиохийского, сталь заиграла в свете свечей, — То, чувствовал себя богом.
Алекс сглотнула. Он забыл, что она здесь, а сейчас в ее глазах читался страх. Он вложил клинок обратно, пряча красоту лезвия.
— Когда я впервые пришел в Трою, был оруженосцем твоих лет. Мечтал увидеть эльфов. Жаждал доказать себя великим воинам. — Он взглянул на статую Уильяма Рыжего. — Носить такой меч, вести армию для императрицы вроде тебя… тот мальчишка и мечтать не смел.
— Разве не поэтому ты должен согласиться?
— Поэтому я должен отказаться.
Алекс покачала головой: — Мы могли бы творить добро.