Его Искушение

Гур Анна

— Так тюремный надсмотрщик теперь называется?!

Приподнимаю бровь, ну не могу я не подергать тигра за усы. Не нравится моя бравада.

Внимательный взгляд скользит по моему лицу, шее, сползает в вырез платья.

Я одета броско, но все же пошив платья скромный, так что мужчина многого не видит, только ощущение такое, что ему одежда не мешает видеть меня всю насквозь.

— Для заключенной ты излишне языкастая. Дерзкая. Пока меня это заводит, но перегибать не советую. У меня есть подвал в поместье, вот там все

условия, близкие к реалиям тюрьмы, затхлый запах и влажные стены с капельками воды, которые своей монотонностью сводят с ума. Там время течет незримо и секунды кажутся часами. Думаю, что моя спальня сильно отличается от карцера.

Говорит как бы между прочим. Взгляд исподлобья. На мгновение ощущаю двойное дно сказанного. Кац знает, что такое тюрьма. Он сидел.

Я ведь совсем не знаю мужчину, с которым вынуждена жить. На мгновение он позволяет заглянуть мне внутрь себя, тонкая грань и я опускаю взгляд, становится не по себе.

— Считаешь меня неблагодарной?!

Спрашиваю, прогоняя тошноту. Проклятая вода часто провоцировала рвотный позыв вначале, не могу понять, почему ощущения вернулись?

Нервы, наверное.

Поднимает мое лицо, присматривается.

— Скажем так, пока мне интересно открывать твой характер. Если бы ты не встретила меня, не было бы и проблем. Ты так считаешь. Может, права, но твой цветочек с яйцами всегда мог продать тебя если не мне, так другому. Твоя судьба была предрешена изначально. Быть настолько красивой — наказание. Ты манишь, совращаешь одним взглядом, жестом. Я тебя хочу.

— Так, может, мне искромсать лицо, избавиться от красоты, которая становится проклятием и привлекает хищников вроде тебя?!

Бросаю на эмоциях, зло.

— Только попробуй.

Улыбается, сверкает белизной крупных зубов и проговаривает севшим от сдерживаемой ярости голосом:

— Ты так хорошо умеешь завести меня, уверена, что справишься? Пока я с тобой был мягок, даже слишком, могу показать, какой именно секс предпочитаю.

Прикусываю губу. Чувствую волну его дикой ярости напополам с возбуждением, которые рвутся ко мне.

— Навредишь себе — я уничтожу любого, кто тебе дорог. Подумай, нужен ли тебе враг в моем лице, Рори…

Набираю воздух, хочу выговорить все, но сдуваюсь.

Впервые Иван сократил мое имя столь необычно, по-своему.

— Учись существовать рядом со мной.

Он приказывает.

— Иначе ты сделаешь мне больно, навредишь тем, кого люблю?! — с отчаянием произношу и в глазах скапливаются слезы.

— Выбор за тобой. А боль… Боль можно доставить разными способами, как, впрочем, и наслаждение.

— Страшно слышать такое, Иван.

— Я могу калечить морально. Подумай, нужно ли тебе это. Я тот, кто есть. Без прикрас. Без всякой ереси. Научись понимать меня. Притормаживай на поворотах, куколка, и тебе будет хорошо со мной.

Все внутри

обрывается.

Ему меня уничтожить, все, что мне дорого, отнять — ничего не стоит. Безграничная власть и черная душа.

Отворачиваюсь, смотрю в сторону.

Ловит меня за шею, разворачивает к себе лицом.

— Разума в тебе много, но спесивость тоже присутствует. Если откинешь свои дурацкие принципы и пораскинешь мозгами, поймешь, что до сих пор, кроме кайфа, со мной ты ничего не чувствовала. Пальцем тебя не тронул, волоску на твоей золотой головке не навредил.

Хочу возразить, но аргументов нет. Меня бросили к нему под ноги в виде подарка, но все, что между нами было — одна сплошная химия, которой я сама отдалась.

— Я не самый легкий человек в общении, но не наношу удара заведомо слабому и невиновному. Только это не отменяет того, что я привык наказывать за проступки всегда и всех. Запомни. Не зли и не провоцируй. Ухаживай за перышками как привыкла, и радуй мой глаз. Больше ничего от тебя не требую.

— Но…

Тянет меня на себя и целует, запечатывает мой рот алчно, с жадностью, упираюсь в сильную грудь, пытаюсь оттолкнуть, а сама отвечаю на поцелуй, поддаюсь, тело обмякает и опять внутри загорается огонек, перерастающий в пожар.

Отстраняется неожиданно резко, шипит ругательства на своем, а я скоро начну русский мат понимать.

Уходит. Все же Иван умеет разделять работу и развлечения. Судя по всему, сейчас ничто не помешает боссу мафии управлять своим синдикатом, даже личная игрушка.

Поднимаюсь из-за стола, беру свой клатч, оправляю платье, цепляю улыбку и, достав из сумки солнцезащитные очки, устраиваю их на носу. Выхожу на улицу, вдыхаю запах леса и свежести, поднимаю голову, разглядывая небо и солнышко.

Все же усадьба Ивана находится на самом лоне природы. Это не город с его загазованным воздухом.

Решаю, что скоро возобновлю занятия спортом и начну с утренних пробежек. Здесь. В особняке Ивана — это уже не рутина, а приятное время, когда утренняя прохлада бьет по щекам, заползает в ноздри и открывает второе дыхание.

Спускаюсь по лестницам, рядом со мной резко тормозит автомобиль, слышу скрежет и чуть не падаю, отпрыгнув. На доли секунды чудится, что меня переедут.

— Ты совсем чокнутый?!

Воплю приглушенно, голос от пережитого срывается. Дверь черной громадины открывается и с водительской стороны выходит Монгол.

— В машину садись.

Приказ и один взмах головы в сторону пассажирского места, а я разглядываю скуластое лицо, немного смуглое, с разлетом соболиных бровей над глазами, которые скрыты очками с зеркальными линзами.

— Что я сделала? Отчего мне кажется, что ты с трудом сдерживаешься, чтобы не пришибить меня?!

Очерченные губы раздвигаются в улыбке, хотя нет, оскале. Открывает дверь и показательно ждет, когда подчинюсь.