Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 1
Шрифт:
— Не хочешь — не верь. Других объяснений у меня все равно нет, — равнодушно ответил я.
— Да так-то и наплевать. Не хочешь — не говори, — примирительным тоном ответил Сабуров. — Только ты это… Ну в общем… Лучше не плавать, а драться меня научи, а? Научишь, Егорыч? — добавил он, видя, что я ничего не отвечаю.
— Да что ты заладил, Серег. Я не так-то уж много и знаю. — И, заметив, что Сабуров насупился, добавил. — Так уж и быть, завтра покажу тебе пару приемчиков. А пока запомни самую важную вещь. Главная сила не здесь, — и я показал на свой тощий бицепс, — а здесь и здесь, — и я поочередно
Серега удивленно посмотрел на меня, потом молча кивнул и мы отправились обратно к возвышавшимся над гаражами пятиэтажкам. По дороге я крепко сжимал в кармане болт и внимательно смотрел по сторонам. Кто знает, на что еще способен этот Никитин? Вдруг я так и не отбил у него желание свести со мной счеты.
Но, к счастью, обратно мы добрались без происшествий. Никитина с Орешкиным и след простыл.
На улице уже начало смеркаться, да к тому же Сереги Сомова и Женьки Андреева нигде не было видно. Мы с Серегой Сабуровым еще раз обошли дворы наших четырех пятиэтажек и, не обнаружив никого из друзей, тоже решили отправиться по домам.
В нашем с Серегой подъезде на всех этажах уже горел свет. У нас были выключатели на каждой площадке и свет приходилось включать отдельно на каждом этаже. Перегоревшие лампочки заменялись по очереди жильцами квартир, расположенных на площадке. Это касалось и уборки своего пролета лестницы. На каждую неделю назначалась дежурная квартира.
Я окинул с улицы окна подъезда. Внутри не было ни души. Во всяком случае так казалось снаружи. Я очень надеялся, что Никитин не притаился в подъезде, чтобы отомстить мне.
То, что вместе со мной шел Серега Сабуров, немного меня успокаивало. В случае чего, мы сможем вдвоем дать отпор даже на неожиданное нападение. Главное, чтобы этот отморозок не взялся за холодное оружие. Мне очень этого не хотелось. Потому что в этом случае, если мне повезет и меня не убьют на месте, я буду применять уже совсем другие удары, которые, в случае успешного попадания, не оставят Никитину ни единого шанса на выживание.
Глава 11
Но, к счастью, в подъезде никого не оказалось.
— Пока, Егорка, — сказал мне на прощание Серега, открывая дверь своей квартиры на втором этаже.
— Пока, Серый, — ответил я и двинулся дальше по лестнице.
Дом встретил меня запахом алкоголя и сигаретного дыма. Мама вышла в прихожую и приложила палец к губам. Это могло означать только одно: отец спит. У меня сразу отлегло от сердца — скандалов и рукоприкладства сегодня не будет.
— Аня еще не пришла, — прошептала мама. — Снова ночью вернется. Хорошо, что отец улегся, а то задал бы ей трепку.
Я понимающе кивнул и отправился в ванную мыть руки. После силовых упражнений с болтом у меня вся правая ладонь была в ржавчине. Пока я отмывался 72-процентным хозяйственным мылом, заодно начал восстанавливать информацию о текущем положении в нашей большой семье.
У меня было две сестры: Аня и Женя. Они появились на свет с разницей в один год. Женя была старшей. А я родился через девять лет после Ани. Так что Жене сейчас должно быть двадцать один, а Ане — двадцать.
Аня тоже вроде бы к этому времени уже нашла себе парня, который вскоре должен будет стать ее мужем. Она, как и Женя, не любила бывать дома, особенно по выходным, когда отец напивался. Так что и ее заветным желанием было побыстрее выйти замуж и, по примеру старшей сестры, съехать с нашей квартиры.
Я вышел из ванной и первый раз со своего появления здесь прошел из прихожей в большую комнату. Меня встретила наша старая и казавшаяся мне в детстве всегда такой уютной обстановка. По ближней стене слева стоял большой раскладной диван. Напротив его разместился сервант, в котором за раздвижными стеклами на нескольких полках стояли наборы хрустальной посуды, стопки, бокалы, красивые чайные чашки на блюдечках. Слева от серванта, ближе к окну, расположился черно-белый телевизор, установленный на длинных ножках. На нем красовалась двурогая антенна, которая довольно сносно ловила сигнал двух телевизионных каналов. Справа же от серванта находился раздвижной, стилизованный под темное лакированное дерево стол, который по праздникам помещался в середине комнаты, напротив дивана. В такие дни за ним неизменно собирались шумные и веселые компании.
Направо из зала вела дверь в третью комнату нашей квартиры, в которой в основном и обитали мама и я с сестрой. Здесь по левой стене стояли друг за другом две кровати-полуторки. А напротив них стоял еще один сервант, только на этот раз полностью заставленный книгами. За ним же, у самого окна, расположился письменный стол. Он был покрыт большим толстым стеклом, под которым расположились фото и журнальные вырезки знаменитостей, от которых фанатела Аня. Совсем недавно здесь появились многочисленные снимки дуэта Modern Talking, которые благополучно пододвинули и затмили всех других претендентов на фанатские воздыхания.
Вот такой нехитрой и спартанской была обстановка в нашей квартире. Полы везде были обычные дощатые, покрашенные в одинаковый охристый цвет. А на стенах красовались стандартные полосатые, в ненавязчивый цветочек советские обои.
И вот это уже давно позабытое внутренне убранство повеяло на меня таким уютом и домашним теплом, что я, позабыв про все свои сегодняшние невзгоды, вытащил из серванта свою любимую книгу «Три мушкетера» и, плюхнувшись на кровать, с упоением погрузился в чтение.
Я не знал, что со мной будет завтра. Проснусь ли я в этом же своем светлом детстве? Будут ли вновь вокруг меня мои вновь обретенные друзья? Искупаюсь ли я еще раз в сверкающих на солнце и размеренно текущих водах Волги?
У меня не было ответов на эти вопросы. Но одно я знал совершенно точно: это был один из самых счастливых дней моей жизни. И то, как он заканчивался, мне чертовски нравилось.
Я скинул с себя одежду, забрался под одеяло и продолжил читать про приключения Д’Артаньяна и его друзей. Постепенно глаза стали слипаться, строчки путаться, а голова клониться к подушке. И где-то через четверть часа, засунув книгу под подушку, я уже спал крепким и счастливым сном.