Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 1
Шрифт:
Открыв глаза, я сначала абсолютно не понял, где нахожусь. На улице уже рассвело и сквозь тонкие занавески в комнату проникал рассеянный свет. Надо мной был потолок. Обычный. Побеленный. Не натяжной. От таких потолков я уже давно отвык. И эти старые обои… Что-то они мне напоминают.
Я повернул голову направо и замер от удивления. Передо мной стоял наш старый письменный стол. Но я отчетливо помнил, как много лет назад отвез его на дачу. Что за чертовщина?
Я резко приподнялся на локтях и
И тут меня накрыло волной воспоминаний. Весь вчерашний странный и одновременно чудесный день пронесся перед моим мысленным взором.
Неужели это был не сон? Я посмотрел на свое тело, на посиневшее ребро своей правой ладони, провел дрожащей рукой по вновь появившимся откуда ни возьмись густым волосам. И сразу откинулся на подушку. Мне требовалось немного времени, чтобы еще раз принять, впитать и усвоить эту новую действительность, которая наполняла меня невыразимым счастьем. Я боялся, что это всего лишь сон, который может исчезнуть от любого неосторожного движения.
Я снова молодой. Мне одиннадцать. И у меня ни одной хронической болячки. Сердце работает, как часы, дышится свободно и нет даже никакого намека на высокое давление. Тело готово к росту, подвигам и свершениям. А душа страстно просит новых и одновременно таких родных, но давно позабытых впечатлений.
Я осторожно ущипнул себя за бедро. «Лишь бы это был не сон», — словно заклинание повторял я. Ногу пронзила вполне ощутимая боль. Не удовлетворившись этим опытом, я дотронулся до синяка на правой руке.
— Болит, — радостно прошептал я себе под нос.
Вот уж не думал, что я когда-нибудь буду так радоваться болевым ощущениям.
Неужели я здесь надолго? А может быть навсегда, до конца теперь уже этой жизни? Вот было бы здорово!
Я повернул голову и посмотрел на циферблат большого белого будильника, расположившегося на столе. Стрелки показывали без пяти восемь. Сна не было ни в одном глазу. Да и какой может быть сон, если тебе вновь одиннадцать, а впереди целых три месяца каникул?!
Я осторожно выбрался из-под одеяла и только сейчас увидел свои грязные ноги и руки. Одежда, беспорядочно валяющаяся на стуле, выглядела еще хуже, чем мое тело. И это было совсем неудивительно, если вспомнить, как закончился мой вчерашний день. Мне даже стало немного стыдно, что я такой грязный забрался под чистое, пахнущее свежестью одеяло.
— Вот ты остолоп, Егорыч, — шепотом обругал я себя.
Я быстро схватил свои майку с шортами и хотел уже двинуться к выходу из комнаты, но вдруг почувствовал непривычную тяжесть в руке. В кармане шорт что-то лежало. И я определенно знал, что.
Осторожно вытащив болт, я спрятал его в нижнем ящике письменного стола, который, насколько я помню, по всем договоренностям с сестрой, принадлежал мне. После этого осторожно, чтобы не разбудить Аню, я вышел
Мама, которая спала на диване в большой комнате, к этому времени тоже встала. Следует упомянуть, что почти сразу после моего рождения, когда отец переселился в отдельную комнату, они с мамой перестали спать на одной кровати. Так что поначалу она ночевала со мной, а после того, как я более-менее подрос, переехала на диван в зале.
Но сейчас диван уже был пуст, а с кухни доносились звуки текущей из-под крана воды, осторожное позвякивание посуды и гул газовой колонки. Похоже, что мама с утра пораньше кропотливо устраняла последствия вчерашней пирушки.
Я заглянул на кухню и произнес все еще сонным голосом:
— Привет, мам.
Мне до сих пор непривычно было видеть ее живой, и я быстро сглотнул подкативший к горлу ком.
— Доброе утро, Егор. Ты что так рано? И зачем ты притащил сюда свою одежду? — удивленно спросила мама.
Я вспомнил, что по выходным в детстве просыпался не раньше девяти. И мамино удивление было мне вполне понятно.
— Я постирать ее хотел, мам. Да и самому помыться не мешало бы. Я вчера так устал после гулянки, что совсем не заметил, что весь грязный.
— Постирать? Помыться? — Мама смотрела на меня широкими от удивления глазами. — Кто подменил моего сына? — Она ласково улыбнулась. — Тебя же в ванную обычно не затащишь, а тут ты еще и постирать сам хочешь?
— Да я быстро мылом хозяйственным простирну и сполосну. Это много времени не займет. Зачем машину ради такой мелочи гонять?
— Ты у меня случайно не заболел? — Мама с беспокойством потрогала мой лоб.
— Ну, мам! — деланно прогнусавил я, чтобы посильнее смахивать на ребенка. — Я уже не маленький. И хочу научиться сам о себе заботиться.
— Ну иди, учись! — немного успокоившись, ответила мама и легонько подтолкнула меня к двери ванной. — Я потом посуду домою.
Не думал я, что будет так трудно вместить взрослого человека в детские рамки. На каждом шагу приходится изворачиваться и при этом внимательно следить за своими действиями.
Я прошел в ванную, налил горячей воды в таз, закинул туда шорты с майкой, а потом, как следует, натер грязные места хозяйственным мылом, добавив к нему немного стирального порошка. После всех этих нехитрых манипуляции я закинул одежду обратно в таз — пусть отмокает.
А я между тем забрался под душ и, намылившись с головы до ног большим куском земляничного мыла, смыл с себя всю, накопившуюся за вчерашний день, грязь. Ощущение после душа было восхитительным. Да и сам процесс мытья в этой давно забытой обстановке доставлял удовольствие. Чего только стоят эти два небольших застекленных окна под самым потолком, одно из которых выходит в кухню, а другое — в туалет. Когда моешься под душем, они начинают постепенно запотевать. В такие моменты мне нравилось что-то вырисовывать на кухонном стекле, расположенном прямо над ванной.