Екатерина II, Германия и немцы
Шрифт:
Летом 1762 года Екатерина приняла четыре принципиальных решения различной степени важности в отношении германского направления ее внешней политики, отмежевавшись от позиций двух последних ее предшественников на троне и одновременно оповестив европейские державы о том, чт'o именно она полагает интересами Российской империи по ту сторону непосредственно прилегающих к ней территорий на Западе и какими способами она собирается эти интересы защищать. Необычные кадровые решения послужили катализатором процесса корректировки внешнеполитических приоритетов и политического курса в отношении Германии.
1. У нового государственного руководства не было разработанных проектов политического курса в отношении к Германии в целом, однако у императрицы была возможность проконсультироваться со знатоками Священной Римской империи. Среди экспертов по Германии, состоявших на русской службе, особо выделялся курляндец Герман Карл фон Кайзерлинг (Hermann Karl von Keyserling) [989] . Он знал не только немецкий, русский и французский языки, но и латынь и блестяще разбирался в имперском праве; его дипломатическими способностями пользовались поочередно канцлеры Андрей Иванович Остерман, Алексей Петрович Бестужев, Михаил Илларионович Воронцов и император Петр III. Кайзерлинг в качестве посланника представлял Россию на выборах императора во Франкфурте-на-Майне в 1745 году, на имперском сейме в Регенсбурге в 1746–1747 годах, в 1747–1748 годах в Берлине и с 1752 года по июль 1761 года – в Вене. Там он, самый высокооплачиваемый служащий Российской империи, оказался после краха своего друга Бестужева в политической изоляции, и с тех пор его деятельность стала ограничиваться критическими комментариями по поводу военных действий Франции и Австрии [990] . С 1761 года Кайзерлинг жил в Петербурге, а в июле 1762 года Бестужев без промедления свел императрицу с ним, поэтому Екатерина, задайся она целью после захвата престола приобрести непосредственное влияние в Германской империи, вполне могла бы прибегнуть к помощи Кайзерлинга для знакомства с имперской
989
Эти качества своего старого друга Кайзерлинга Бестужев признавал в августе 1762 года, представляя его Екатерине; даже расходясь с ним в политических взглядах, он подтверждал его преимущества дипломату Генриху Гроссу. Так об этом писал сам Бестужев Екатерине 29 августа 1762 года. См.: Соловьёв С.М. История России с древнейших времен. Т. 1–29. M., 1851–1879 (переизд.: Кн. 1–15. M., 1962–1966, здесь: Кн. 13. M., 1965. С. 174).
990
См. о нем: Reichsgraf von Keyserlingk (Hermann Karl) // Recke J.F. von, Napiersky K.E. Allgemeines Schriftsteller– und Gelehrten-Lexikon der Provinzen Livland, Esthland und Kurland. Bde. 1–5. Mitau, 1827–1861 (reprint: Berlin, 1966), здесь: Bd. 2. S. 432–433; Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 155; см. о нем статью: Н.Ч. [Чечулин Н.Д.] Кайзерлинг Герман Карл // РБС. Т. 8. 1897. С. 601–604; Aschkewitz M. Die Beziehungen Hermann Karl Keyserlings zu Ernst Johann Biron im Rahmen der kurl"andischen Frage // AKG. Bd. 23. 1933. S. 170–190; Зутис Я. Остзейский вопрос в XVIII веке. Рига, 1946. С. 212–215; Троицкий С.М. Русские дипломаты в середине XVIII в. // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. Сборник статей, посвященный Л.В. Черепнину. M., 1972. С. 398–406, здесь с. 402; DBL. S. 376–377; Neusch"affer H. Katharina II. und die baltischen Provinzen, 1975. S. 84–92.
Вместо этого новая государыня подтвердила назначение Кайзерлинга [991] . Граф Кайзерлинг, отличаясь знанием имперского права и Германии, благодаря его многолетнему знакомству с Бироном, авторитету, которым он пользовался среди своих сторонников из курляндского дворянства, и, прежде всего, опыту службы посланником в Варшаве в 1733–1744 и 1748–1752 годах, а также его признававшейся и друзьями, и врагами искушенности в конституционном праве и политических группировках Польши был не менее подходящей кандидатурой на роль посланника в дворянской республике [992] . Учитывая многообразие возможностей для применения этого выдающегося дипломата, его назначение в Польшу свидетельствовало о том, что главные цели Екатерины сосредоточивались именно там и в Курляндии. Кроме того, зная о предвзятом отношении Кайзерлинга к Австрии и Франции и о его связях с оппозиционными силами из окружения семейства Чарторыйских, бывшие союзники должны были понять, что петербургское правительство настроено не на достижение компромиссов в Курляндии и Польше, а на восстановление там неограниченного господства России [993] .
991
Kaplan H.H. The First Partition of Poland. N.Y.; London, 1962. P. 13.
992
Lubomirski S. Pod wladza ksiecia Repnina. Ulamki pamietnik'ow i dziennik'ow historycznych (1764–1768) / Ed. J. Lojek. Warszawa, 1971. S. 35–36; Beer A. Die erste Theilung Polens. Bde. 1–3. Wien, 1873, здесь: Bd. 1. S. 127–129; Gierowski J. Dyplomacja polska doby saskiej // W'ojcik Z. (Red.) Historia dyplomacji polskiej. T. 2: 1572–1795. Warszawa, 1982. S. 331–481, здесь S. 432–433.
993
Arneth A. von. Geschichte Maria Theresia’s. Bde. 1–10. Wien, 1863–1879, здесь: Bd. 6. S. 335; Jacobsohn L. Russland und Frankreich in den ersten Regierungsjahren der Kaiserin Katharina II. 1763–1772. Berlin; K"onigsberg, 1929. S. 29.
Перед отъездом в Варшаву, в исторические июльские дни 1762 года, посланнику представился уникальный шанс принять участие в переориентации российской внешней политики. Кайзерлинг, как никакой иной дипломат воплощавший в своем лице преемственность политики со времен Остермана и Бестужева, быстро завоевал доверие императрицы и принял значимое участие в целой серии консультаций, в результате которых она и Никита Панин еще более укрепились в своем намерении возродить прежнюю традицию. Прежде всего, Кайзерлинг старался подогреть недоверие к альянсу Вены и Версаля. В целях изоляции Франции он придавал принципиальную важность союзу России «с Германией». Однако, поскольку Австрия была связана с Францией на неопределенное время, Кайзерлинг считал, что в интересах России было бы оспаривать значение габсбургского дома как представителя внешнеполитических интересов Священной Римской империи за счет повышения престижа Пруссии. Дипломат считал, что в союзе с Фридрихом Екатерине проще всего будет достичь своих целей в Польше. Участвуя в разработке внешнеполитического курса нового правительства, Кайзерлинг транслировал прусскому королю через его посланника в Петербурге информацию о новых масштабах международной деятельности и о долговременных, с его точки зрения, интересах России, которые должны были в результате вылиться в заключение союзного договора с Пруссией [994] . Таким образом, можно предполагать, что для облегчения своей уже третьей варшавской миссии летом 1762 года этот дипломат, одинаково хорошо разбиравшийся в делах Германской империи и Польши, внес весомый вклад в принятие четырех решений императрицы по ее германской политике.
994
Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 155–156; K"untzel G. Friedrich der Grosse am Ausgang des siebenj"ahrigen Krieges und sein B"undnis mit Russland // FBPG. Bd. 13, H. 1. 1900. S. 75–122, здесь S. 100.
2. Низложение Петра III 28 июня 1762 года вызвало замешательство среди русского военного руководства, не знавшего, продолжится ли вывод русских войск из занятой ими с начала 1758 года Восточной Пруссии. Однако Екатерина отдала приказ об их безоговорочном выводе. Одновременно она заявила о том, что намерена соблюдать мирный договор с Пруссией [995] . Здесь можно оставить без обсуждения вопрос о том, как собиралось поступить с этой провинцией правительство Елизаветы Петровны: аннексировать ее или держать про запас на случай победы антипрусского альянса с тем, чтобы в ходе мирных переговоров предложить ее в обмен на Курляндию или приграничные территории на востоке Польши [996] . Как бы то ни было, приказ новой правительницы о выводе войск – он растянулся до конца 1762 года – означал, что она также считала войну с Пруссией законченной и отказывалась от завоеваний на территории Германии, подобно непосредственным преемникам Петра Великого [997] . Голштинскому императору России нравилось, что король не проиграл войну, а императрица России в 1762 году решила, что ее государство не станет расширяться на Запад за счет Пруссии [998] . Написав в 1768 году в своем завещании, что со временем Российская империя, став просвещенной и достаточно населенной, станет «самой опасной державой Европы» и что конечная цель ее состоит в «порабощении королей», Фридрих II отметил, что, «по счастью, ее теперешняя система […] не содержит в себе завоевательных планов» [999] .
995
Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 149–150, 155; Hartmann S. Die R"uckgabe Ostpreussens durch die Russen an Preussen im Jahre 1762 // ZfO. Bd. 36. 1987. S. 405–433.
996
Arneth A. von. Geschichte Maria Theresia’s. Bd. 6. S. 78–93; Herrmann E. S"achsisch-polnische Beziehungen w"ahrend des siebenj"ahrigen Krieges zum russischen Hof und insbesondere zum Grosskanzler Bestuschew // PJ. Bd. 47. 1881. S. 558–589, здесь S. 570–573; Bd. 48. 1882. S. 1–23, здесь S. 6–9; M"uller M.G. Russland und der Siebenj"ahrige Krieg. S. 210; Hartmann S. Die R"uckgabe Ostpreussens. S. 405, 421. О времени оккупации см.: Cie'slak E. Rozw'oj zaborczego pa'nstwa pruskiego kosztem Polski (1700–1772) // Labuda G. (Red.) Historia Pomorza. T. 2: Do roku 1815, cz. 2. Pozna'n, 1984. S. 497–521, здесь S. 507–516.
997
Cegielski Т. Das Alte Reich. S. 58.
998
Vierhaus R. Staaten und St"ande. Vom Westf"alischen bis zum Hubertusburger Frieden. 1648–1763 (Propyl"aen Geschichte Deutschlands. Bd. 5). Berlin, 1984. S. 339–340.
999
[Friedrich II.] Politisches Testament Friedrichs des Grossen (1768) // Dietrich R. (Hrsg.) Die politischen Testamente der Hohenzollern. K"oln; Wien 1986.
3. Таким же образом сразу по приходе к власти Екатерина решила, что семейные связи российской императорской династии с Германией должны подчиняться интересам внешней политики. Этот отказ от приоритетов Петра III немедленно упразднял актуальность направленного против Дании союза с прусским королем. Вторым делом Екатерина позаботилась о том, чтобы ее собственное происхождение из той части Германии, где политическое влияние находилось в руках Пруссии, и принадлежность к голштинскому дому не стали ее уязвимыми местами, дав повод к нападкам со стороны внутренней оппозиции, позиционировавшей себя как патриотов. Однако со временем стало ясно, что этой линии императрица придерживалась не только ради сиюминутной выгоды. Она и в самом деле упорно трудилась над устранением голштинского конфликта и за все время своего долгого царствования ни разу не допустила обособления семейных связей императорской династии в ущерб государственным интересам России [1000] .
1000
См. выше, c. 263–322.
После длительных переговоров в 1765 году был заключен договор о дружбе с Данией, а в 1767 году Дания и Гольштейн-Готторп подписали предварительный договор об обмене территориями. Окончательно спор был улажен в 1773 году с совершеннолетием Павла, отказавшегося от претензий на Голштинию. Младшая линия династии герцогов Гольштейн-Готторпских получила финансовую компенсацию за отказ от Шлезвига и обменяла свою долю голштинского наследства на датские графства Ольденбург и Дельменхорст [1001] . Подготовкой этого соглашения в Петербурге занимался, главным образом, Никита Панин, с 1760 года отвечавший за воспитание великого князя и к тому моменту уже более десяти лет ведавший внешней политикой императрицы. Договор был созвучен выработанной им еще в годы Семилетней войны концепции, ставившей целями снижение напряженности между «дворами Севера» и достижение предсказуемости, если не долгосрочной координации, их внешней политики. Таким образом создавался выгодный России противовес союзу Вены и Версаля, пережившему последнюю войну [1002] .
1001
Brandt O. Caspar von Saldern und die nordosteurop"aische Politik im Zeitalter Katharinas II. Erlangen; Kiel, 1932. S. 91–256; H"ubner E. Staatspolitik und Familieninteresse. S. 199–276. См. также работы общего характера: Griffiths D.M. Russian Court Politics and the Question of an Expansionist Foreign Policy under Catherine II, 1762–1783: Ph. D. diss. / Cornell University. Ithaca (N.Y.), 1967. P. 40–41; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 192–193, 216–217, 260–261 (см. рус. пер.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 312–313, 347–349, 415–416); M"uller M.G. Nordisches System. S. 569–570, 575.
1002
Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 150; Amburger E. Russland und Schweden. S. 61–118; Krummel W. Nikita Ivanovic Panins aussenpolitische T"atigkeit. S. 126–131; Griffiths D.M. Russian Court Politics. P. 28–53; M"uller M.G. Nordisches System. S. 573–579; Bagger H. The Role of the Baltic. P. 58–59.
4. Третья корректива, внесенная Екатериной в политический курс в 1762 году, обещала еще более решительные перемены в германской политике России. Война, в которую Россия вступила в 1756 году, показала Екатерине, как и предсказывали Панин и Кайзерлинг, что ее империя способна постоять за себя и что поэтому у нее нет необходимости вновь ввязываться в распри других держав, принимая на себя союзнические обязательства, чреватые непредсказуемыми последствиями [1003] . Однако международная обстановка на исходе большой войны не позволяла петербургским дипломатам перевести дух.
1003
Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 155; Трачевский А.С. Союз князей. С. 47; Krummel W. Nikita Ivanovic Panins aussenpolitische T"atigkeit. S. 137.
Война, не принесшая России никаких территориальных приобретений, подтвердила ее гегемонию в восточной части Европы. Однако сам вопрос о том, как оптимальным образом сохранить эту расстановку сил между державами и обеспечить прочный мир, поставили Екатерину перед необходимостью выбора между тремя взаимоисключающими вариантами, каждый из которых мог сказаться, в частности, на ее политике в отношении Германии самым неожиданным образом [1004] . Несмотря на все усердие Австрии и Франции, усиленно старавшихся вновь вовлечь Россию в военную коалицию, императрица не пошла на этот шаг. Представив в полном смысле слова обезоруживающее объяснение: интересы двух империй и без того одинаковы, – Екатерина отказалась выполнять союзнические обязательства Елизаветы Петровны по отношению к Австрии [1005] . Так «в 1763 году Вена и Версаль оказались перед грудой обломков» [1006] . Однако Екатерина не поддалась и на уговоры Фридриха II о ратификации подготовленного Петром III союза с Пруссией. Вместо этого едва прикрытыми угрозами императрица вынудила короля к миру [1007] .
1004
Здесь и далее см.: Bilbassoff B. von. [Бильбасов В.А.] Geschichte Katharina II. Bd. 2. S. 124–151.
1005
Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 181–184; Arneth A. von. Geschichte Maria Theresia’s. Bd. 6. S. 330–336.
1006
Buddruss E. Die franz"osische Deutschlandpolitik 1756–1789. Mainz, 1995. S. 130.
1007
Соловьёв C.M. История России. Кн. 13. C. 159–164; Нерсесов Г.А. Политика России на Тешенском конгрессе (1778–1779). M., 1988. С. 20.
И у того, и у другого варианта имелись влиятельные сторонники в лице представителей придворных партий Петербурга, претерпевших серьезные перегруппировки после переворота. Говоря точнее, новые клиентелы оспаривали между собой политическое наследие доминировавших при Елизавете Петровне Шуваловых и Воронцовых; они старались утвердиться и приобрести собственные черты и, конкурируя между собой, предлагали императрице свои способы и соображения по решению внешне– и внутриполитических проблем. Никита Панин – выдающийся дипломат, участник заговора 1762 года – и его клиентела с самого начала высказывались за то, чтобы пощадить Пруссию, отдавая в перспективе предпочтение союзу с Фридрихом во имя «Северного аккорда». Того же мнения, несмотря на дружбу и протекцию со стороны Бестужева, еще со времен своей венской миссии придерживался и Кайзерлинг. Вернувшийся же из ссылки бывший канцлер, также поддерживаемый фракцией заговорщиков-аристократов, продолжал отстаивать свою концепцию, сформулированную еще перед Семилетней войной: ослабление Пруссии и новое сближение России с ее «естественными» союзниками – Австрией и Англией [1008] . Таким образом, две партии расходились не только в оценке актуального соотношения сил на исходе войны, но и, как следствие, в своих прогнозах относительно того, какой из союзов наиболее отвечал бы интересам России с точки зрения безопасности. Хотя расхождения между этими партиями достаточно подробно описаны в современных трудах, посвященных возможностям политической карьеры в придворном обществе Петербурга [1009] , внимания заслуживают, конечно, точки соприкосновения позиций обеих партий. Подобно Панину и Кайзерлингу, Бестужев признавал необходимым вывести Габсбургскую империю из альянса с Францией и Испанией, поэтому и тот и другой вариант были направлены на противодействие политике, проводившейся Францией с целью создания антироссийского барьера в государствах, граничивших с Российской империей. Обе стороны настаивали на необходимости поддержания существующего равновесия сил европейских держав ради сохранения мира и, далее, считали контроль России над прилегавшими к ней западными территориями идеальной предпосылкой для нейтрализации претензий других держав на гегемонию.
1008
Соловьёв C.M. История России. Кн. 13. С. 157–158; Amburger E. Russland und Schweden. S. 73–77; Krummel W. Nikita Ivanovic Panins aussenpolitische T"atigkeit. S. 135–137. См. об интерпретации Бестужевым расстановки сил в середине 1750-х годов: Koser R. Preussen und Russland im Jahrzehnt vor dem siebenj"ahrigen Kriege // PJ. Bd. 47. 1881. S. 285–305, 466–493; Mediger W. Moskaus Weg. S. 598–617; Idem. Friedrich der Grosse und Russland. S. 114–117.
1009
Griffiths D.M. Russian Court Politics; Ransel D.L. The Politics.