Екатерина II, Германия и немцы
Шрифт:
Однако вскоре правительству в Петербурге стало ясно, что если в близлежащей Курляндии избранная Россией сдержанность относительно участия в альянсах еще позволяла действовать свободно, то в более важных для нее соседних точках – в Швеции и Польше – Россия рисковала потерпеть поражение в реализации своих интересов, определявшихся только политикой безопасности. Еще в 1758 году Австрия и Франция договорились выдвинуть на польский престол представителя Саксонской династии, а 2 августа 1762 года Екатерина сообщила своему бывшему фавориту Станиславу Понятовскому, что ее посланник Кайзерлинг постарается сделать королем его, а в случае неудачи – князя Адама Казимира из прорусского семейства Чарторыйских [1036] . Одновременно и поначалу как будто независимо от этого, но на самом деле по совету Кайзерлинга Фридрих II предложил Екатерине свою поддержку в выдвижении собственного кандидата на престол, если только он не будет представителем династии Габсбургов. В феврале 1763 года, после заключения, без участия России, мира между Австрией и Пруссией в Губертусбурге, Фридрих вновь высказал свое предложение, на сей раз в официальной форме [1037] . Напрасно канцлер Бестужев отстаивал в Петербурге кандидата из Саксонской династии, видя в его вступлении на польский престол последнюю возможность для сближения с Австрией. В том же месяце было окончательно решено продвигать Понятовского, из чего напрямую следовало принятое в октябре решение о соглашении с Пруссией и Англией с целью укрепить позиции этого кандидата на трон. Эти два решения, наряду с некоторыми внутриполитическими, способствовали долгосрочному укреплению позиций Панина и его придворной партии в самой сердцевине власти, несмотря на то что Екатерина никогда не выпускала штурвал из рук [1038] . Государыня и ее консультанты не пускали на самотек ничего, тем более в Варшаве. Когда Кайзерлинг заболел, ему в помощь тут же был откомандирован князь Николай Васильевич Репнин, чтобы обеспечить выборы короля – подкупом одних и угрозами в адрес
1036
Екатерина II – Понятовскому, 2.08.1762 г. // [Екатерина II.] Автобиографические записки. С. 547 (см. рус. пер.: Письма Екатерины II к гр. Станиславу-Августу Понятовскому, 1762–1763 // [Екатерина II.] Записки императрицы. С. 560–582, здесь с. 563); Kaplan H.H. The First Partition of Poland. P. 13–14.
1037
Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов. Т. 6. С. 9; Koser R. Geschichte Friedrichs des Grossen. 4. und 5. Aufl. Bd. 3. Stuttgart; Berlin, 1913. S. 273–274; K"untzel G. Friedrich der Grosse. S. 100–102.
1038
Ransel D.L. The Politics. P. 127–133; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 187–189 (см. рус. изд.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 306–307); M"uller M.G. Nordisches System. S. 571–752. О том, что императрица лично управляла внешней политикой, шла речь уже в работе: Трачевский А.С. Союз князей. С. 46–47. Особенно это подчеркивал А.Г. Брикнер: Br"uckner A. Katharina. S. 221–232 (см. рус. изд.: Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. С. 267–289).
1039
Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 253, 258–259.
Процесс принятия решений в Петербурге был ускорен политическим кризисом в Польше, обострившимся сначала в связи с болезнью, а затем со смертью короля Августа III в октябре 1763 года. В декабре того же года умер и его сын, курфюрст Фридрих Христиан, сторонник реформ в Саксонии и Польше. Эти злоключения сняли вопрос о кандидате от Саксонской династии и парализовали Вену, а Екатерина тем временем начала вмешиваться в борьбу дворянских партий, используя политическое давление и военную силу. Перед выборами она внесла коррективы в реформаторские планы как своего кандидата, так и Чарторыйских, чтобы сохранить в Польше «счастливую анархию» в интересах России [1040] . В то же время она ускорила процесс сближения с Пруссией. Условием свободы действий России в Польше Фридрих выдвинул союзный договор, который и был подписан 31 марта 1764 года в Петербурге. Обе державы обязались оказывать друг другу военную помощь в случае войны, гарантировали неприкосновенность территориальных владений друг друга и заявляли о своих гарантиях в отношении неабсолютистских конституций Швеции и Польши, причем в Польше планировалось сохранить выборность короля. Кроме того, они договорились о двух конкретных целях своего вмешательства во внутреннюю политику дворянской республики, которые должны были в то же время служить и инструментами упрочения их влияния: о возведении на престол претендента из местных – одного из Пястов – и о восстановлении прав «диссидентов» – православного и протестантского дворянства [1041] .
1040
Hoensch J.K. Sozialverfassung und politische Reform. Polen im vorrevolution"aren Zeitalter. K"oln; Wien, 1973. S. 244–268.
1041
Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов. Т. 6. С. 11–33. См. об этом: Beer A. Die erste Theilung Polens. Bd. 1. S. 98–105; Koser R. Geschichte Friedrichs des Grossen. Bd. 3. S. 285–287; K"untzel G. Friedrich der Grosse. S. 108–114; Stribrny W. Die Russlandpolitik. S. 10–12; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 190–191 (см. рус. изд.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 309–310); Michalski J. Dyplomacja polska w latach 1764–1795 // W'ojcik Z. (Red.) Historia dyplomacji polskiej. T. 2. S. 483–705, здесь S. 490–494; M"uller-Weil U. Absolutismus und Aussenpolitik in Preussen. Ein Beitrag zur Strukturgeschichte des preussischen Absolutismus. Stuttgart, 1992. S. 102–103, 187–189, 212–214. О существовавших во внутриполитических дискуссиях взглядах на выборность короля и религиозную толерантность см.: Hoensch J.K. Sozialverfassung. S. 186–213, 308–321.
Итак, Екатерине этот договор давал прежде всего шанс беспрепятственно, под прикрытием Пруссии, вмешаться – как политически, так и с помощью оружия – в польские дела, надолго ослабив влияние франко-австрийского альянса [1042] . А для Фридриха договор послужил политической гарантией неожиданно благоприятного исхода Семилетней войны – утверждения Пруссии как второй великой немецкой державы в противостоянии с Австрией. Даже впоследствии, когда договор связал ему руки, а в населенной и усилившейся России будущего он стал видеть опасность для своего наследия, всей Германской империи и Европы в целом, он оправдывал его заключение стесненными обстоятельствами, в которые он попал: после войны не оставалось другого пути, по которому можно было бы вывести Пруссию из изоляции [1043] .
1042
Michalski J. Dyplomacja polska. S. 493–496.
1043
[Friedrich II.] Politisches Testament (1768). S. 646–647, 648–649. См. также: Schieder Th. Friedrich der Grosse. S. 236–237, 239–247.
Итак, не потеряв Силезии, король, с оглядкой на Россию, обратил свои экспансионистские замыслы не на Польшу, где его сдерживали союзнические обязательства, а на империю [1044] . Пока были основания надеяться на возможность манипулирования неподеленной Речью Посполитой извне без риска вооруженных столкновений с Францией и Австрией, Россия и Пруссия воздерживались от аннексий, возможности которых взвешивали в Петербурге и Берлине и которых опасались в Версале и Вене. 6 сентября (н. ст.) 1764 года при поддержке русских войск королем был избран Станислав Понятовский, на следующий день он был провозглашен Станиславом II Августом, а за время междуцарствия первенство во внутренней политике перехватила дружественная России партия семейства Чарторыйских. Какое-то время европейская общественность считала, что Екатерине, благодаря сдерживающему содействию Фридриха, удалось закрепить российский протекторат над дворянской республикой [1045] . Однако в том же году Репнин увидел, что политические цели нового правящего лагеря Варшавы расходятся с интересами России и что король милостью Екатерины начинает проявлять в отношении как внутренних, так и внешних друзей и противников б'oльшую самостоятельность, чем ожидалось.
1044
Cegielski T. Das Alte Reich. S. 35–37, 59–61; M"uller M.G. Die Teilungen Polens 1772–1793–1795. M"unchen, 1984. S. 23–24.
1045
Так общая канва событий представлена в работе: M"uller M.G. Nordisches System. S. 580–581. О выборах короля в 1764 году см.: Beer A. Die erste Theilung Polens. Bd. 1. S. 106–174; Arneth A. von. Geschichte Maria Theresia’s. Bd. 8. S. 45–71; Jacobsohn L. Russland und Frankreich. S. 38–41; Hoensch J.K. Sozialverfassung. S. 286–290; Michalski J. Dyplomacja polska. S. 496–504; M"uller M.G. Teilungen Polens. S. 27–30.
В отношении Германии, в противоположность вооруженным вмешательствам в дела Курляндии и Польши, Екатерина продолжала свою политику сохранения мира на основе территориального status quo. Поскольку никто не посягал на баланс сил в Священной Римской империи ни извне, ни изнутри, то у самозваной блюстительницы мира не было повода для беспокойства. Это означает, что поначалу никто не собирался проверять, насколько серьезно Россия угрожала возможным гегемонистским поползновениям Пруссии, Австрии и Франции. Немногочисленные исследования на эту тему подтверждают отсутствие дипломатической активности, на основании которого Нерсесов заключил, что германская политика России вновь дала о себе знать лишь после раздела Польши в 1772 году [1046] .
1046
См. выше, с. 338–339.
Однако такая интерпретация упускает из виду две проблемы.
При этом скоординировать политику по отношению к Польше оказалось неожиданно нелегко даже союзникам – Пруссии и России. В принципе, повод для вмешательства в дела Польши возник сразу же, потому что конституционный кризис не прекратился там и с выбором нового короля. Не последней причиной тому были непрестанные происки и вмешательства России, организовывавшиеся Репниным [1047] . Осенью 1764 года обозначилось серьезное расхождение в позициях русского правительства и его польской клиентелы. Новая правительственная партия, группировавшаяся вокруг семейства Чарторыйских, ради политической стабилизации самонадеянно желала провести такие изменения в конституции, которые Россия и Пруссия исключили в своем союзном договоре. Наивно, по-видимому, доверяя реформаторскому образу мыслей Екатерины, Станислав Август агитировал в Санкт-Петербурге за усиление своей королевской власти, необходимой ему для восстановления прав диссидентов [1048] . В Польше, напротив, он, к досаде своих приверженцев, искал компромисса с оппозицией, защищавшей республиканскую конституцию, однако выступавшей против уравнивания в правах с католиками протестантов и православных и предоставления им свободы вероисповедания. Для Екатерины как просвещенной монархини это было равнозначно провокации. В 1766 году в лице Вольтера она нашла себе союзника, в своей публицистике пропагандировавшего установление ее диктатуры в Польше как средство в борьбе за религиозную терпимость, что в основном находило поддержку в Европе.
1047
О дилемме королевской политики реформ см.: Zieli'nska Z. Poczatek rosyjskiej nielaski Czartoryskich i „slabo's'c“ Stanislawa Augusta (1764–1766) // Kadziela L., Kriegseisen W., Zieli'nska Z. (Red.) Trudne stulecia. Studia dziej'ow XVII i XVIII wieku ofiarowane profesorowi Jerzemu Michalskiemu w siedemdziesiata rocznice urodzin. Warszawa, 1994. S. 60–72.
1048
Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 366–367.
Однако отношения императрицы и короля Пруссии с самого начала оказались натянутыми. Если Екатерина заключила этот союз в надежде получить «зеленую улицу» в Польше, то теперь она видела, что союзник парализовал ее деятельность. Фридрих не собирался служить своей союзнице прикрытием от Австрии, Франции или Османской империи. Он даже не оставил ей пространства для кризисного управления, как советовал в первую очередь Панин. Поскольку Екатерина пока медлила с вмешательством во внутренние конфликты, размышляя, не принесет ли России пользу укрепление исполнительной власти избранного короля и нельзя ли использовать стабилизированную Польшу в качестве партнера по «Северному аккорду», союзник напоминал ей о ее долге, утвержденном договором: он призывал ее вмешаться, чтобы воспрепятствовать конституционным реформам и добиться равноправия православных и протестантов с католиками. А военный союз с Польшей он тем более считал ошибочным [1049] .
1049
Beer A. Die erste Theilung Polens. Bd. 1. S. 186–187; Соловьёв С.М. История России. Кн. 13. С. 373–374; Br"uckner A. Katharina die Zweite. S. 263–264 (рус. изд. см.: Брикнер А.Г. История Екатерины Второй. С. 298–301); Дружинина Е.И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года (его подготовка и заключение). M., 1955. С. 87–88; Griffiths D.M. Russian Court Politics. P. 43; Ransel D.L. The Politics. P. 195–196; Hoensch J.K. Sozialverfassung. S. 292–293; Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. P. 197 (см. рус. изд.: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. С. 319–320); Michalski J. Polen und Preussen in der Epoche der Teilungen // JGMO. Bd. 30. 1981. S. 35–52, здесь S. 40; Salmonowicz S. Friedrich der Grosse und Polen // APH. T. 46. 1982. S. 73–95, здесь S. 82–83; Mediger W. Friedrich der Grosse und Russland. S. 124.
Однако Фридриху пришлось пойти на ответные уступки, когда в 1765–1766 годах Екатерина потребовала от него компромисса в таможенном конфликте с дворянской республикой. В то же время союзники блокировали действия друг друга в Священной Римской империи. Российская политика баланса держала Пруссию на коротком поводке, а Фридрих, чувствуя опору в союзе с Россией, в свою очередь, следил за тем, чтобы политика, проводившаяся Петербургом в Германии, соответствовала его интересам. При этом Екатерине и Панину, обеспокоенным обострившимся кризисом в Польше, было не до экспериментов в Германии. Даже самая важная перемена в соотношении сил внутри империи произошла без непосредственного участия России, хотя и в ее пользу: в Саксонии по окончании Семилетней войны просвещенные политики-реформаторы начали проявлять заинтересованность в усилении позиций Пруссии в Германской империи и России – в Польше, не желая при этом расторгать договор о союзе, связывавший Дрезден и Вену с 1743 года. В 1766 году Екатерина и Панин хотели поощрить и усилить тяготение Саксонии к Пруссии и России, через договор втянув курфюршество в еще не завершенный «Северный аккорд». Однако, как до этого в случае с Польшей, Фридрих воспротивился росту политического престижа еще одного нелюбимого соседа. Он предпочитал при каждой возможности демонстрировать курфюршеству свою силу и держать его в экономической и политической изоляции, рассчитывая однажды прибрать к рукам [1050] . Вопреки совету некоторых дальновидных чиновников, Фридрих даже не прекратил торговой войны с Саксонией, хотя из-за нее терпели убытки и прусские купцы и ремесленники [1051] . Главной причиной его решительного сопротивления было желание сохранить монополию на союз с Россией, по крайней мере в пределах империи. Фридрих испытывал недоверие ко всякому намечавшемуся договору своей петербургской союзницы, в том числе и с Англией [1052] .
1050
См.: Koser R. Geschichte Friedrichs des Grossen. Bd. 3. S. 288–290; Schulze O. Die Beziehungen zwischen Kursachsen und Friedrich dem Grossen nach dem Siebenj"ahrigen Krieg bis zum Bayrischen Erbfolgekriege: Phil. Diss. Jena, 1933. S. 3–51.
1051
Mittenzwei I. Wirtschaftspolitik – Territorialstaat – Nation. Die Haltung des preussischen B"urgertums zu den wirtschaftlichen Auseinandersetzungen zwischen Preussen und Sachsen (1740–1786) // Jahrbuch f"ur Wirtschaftsgeschichte. 1970. Tl. 3. S. 129–154, здесь S. 143–154; Eadem. Preussen nach dem Siebenj"ahrigen Krieg. Auseinandersetzungen zwischen B"urgertum und Staat um die Wirtschaftspolitik. Berlin, 1979, особенно см. S. 13–39.
1052
Русско-британский торговый договор был заключен в 1766 году. – Примеч. науч. ред.; Scott H.M. British Foreign Policy in the Age of the American Revolution. Oxford, 1990. P. 64–67, 80–84, 95–97, 111–112.
Итак, в конце 1762 года германская политика России ни в коем случае не прекратила своего существования. Правда, на фоне интереса к Польше она играла подчиненную роль, сосредоточиваясь на обеспечении status quo внутри Германии, а с 1764 года Екатерине приходилось учитывать интересы Пруссии, принимаясь за ту или иную инициативу в империи. С другой стороны, нельзя недооценивать, что этот союз способствовал укреплению престижа императрицы повсюду в Германии, где возрос авторитет Фридриха, самоутвердившегося благодаря Семилетней войне. Правда, их слава как «великих немцев» достигла кульминации лишь посмертно, по мере развития к концу столетия среди образованных людей Германии национального самосознания, когда в результате Французской революции «произошло некоторое разочарование в потребности национального престижа» [1053] . Однако если авторы этих поздних документов отдавали должное историческому величию монархов не только с точки зрения бессмертия, но и связывали их заслуги с вполне земным союзничеством, то о пользе союза они отзывались лишь в общих чертах, предпочитая примеры из ранней фазы его существования, когда, вопреки некоторым трениям, он еще имел определенную ценность для обеих сторон.
1053
Так следует из убедительного исследования Ульриха Пройса: Preuss U. Katharina II. von Russland und ihre ausw"artige Politik im Urteile der deutschen Zeitgenossen // JKGS. N.F. Bd. 5. 1929. S. 1–56, 169–227, здесь S. 204–211; цит. по: Vierhaus R. Politisches Bewusstsein in Deutschland vor 1789 // Der Staat. Bd. 6. 1967. S. 175–196; переизд.: Idem. Deutschland im 18. Jahrhundert. Politische Verfassung, soziales Gef"uge, geistige Bewegungen. Ausgew"ahlte Aufs"atze. G"ottingen 1987. S. 183–201, здесь S. 192.