Екатерина II, Германия и немцы
Шрифт:
Оценивая миссию Румянцева с точки зрения возможностей, предоставленных российской политике в Германии Тешенским миром, можно прийти к выводу о том, что в 1780-х годах России, вопреки ожиданиям, все же не удалось утвердиться в роли хотя бы неформальной защитницы имперской конституции [1134] . Однако ни сам энергичный посланник, ни неясность правовой ситуации, ни нежелание имперских сословий признать Россию защитницей своих прав не были тому причиной. Изменения, внесенные Екатериной в политический курс по отношению к Германии в период между Тешенским миром и переездом Румянцева во Франкфурт, были столь радикальными, что активное влияние России, пусть даже расширявшееся, перестало служить преимущественным инструментом для защиты имперской конституции в том значении, которое ей придал Тешенский мир. Если во время мирных переговоров российская императрица еще поддерживала прусского короля в борьбе с «деспотизмом» Габсбургов, то непосредственно после них усилился ее скрытый интерес к новому изданию союза с Веной, направленному против Османской империи, да и Австрия с 1777 года проявляла готовность к повторному сближению с Россией [1135] . А как раз предложение Фридриха о заключении союза между Россией, Пруссией и Портой, высказанное им в 1779 году [1136] , лишь укрепило Екатерину в ее намерении сблизиться с Австрией.
1134
Aretin K.O., Freiherr von. Mission des Grafen Romanzoff. S. 346.
1135
Tratschewsky A. Das russisch-"osterreichische B"undnis. S. 368–375; Winter E. Grundlinien der "osterreichischen Russlandpolitik am Ende des 18. Jahrhunderts // ZfS. Bd. 4. 1959. S. 94–110; Madariaga I. de. The Secret Austro-Russian Treaty of 1781 // SEER. Vol. 38. 1959. P. 114–145; H"osch E. Das sogenannte „griechische Projekt“ Katharinas II. Ideologie und Wirklichkeit der russischen Orientpolitik in der zweiten H"alfte des 18. Jahrhunderts // JGO. Bd. 12. 1964. S. 168–206,
1136
Zinkeisen J.W. Geschichte des osmanischen Reiches. Tl. 6. Gotha, 1859. S. 230–257; H"osch E. Das sogenannte „griechische Projekt“. S. 187–188; Stribrny W. Die Russlandpolitik. S. 119–123; Donnert E. Joseph II. und Katharina II. S. 578.
Чтобы ускорить дело, весной 1780 года Иосиф решил совершить неоднократно упоминавшуюся здесь поездку в Россию. Под именем графа Фалькенштейна в июне он приехал в Могилёв, где состоялась его встреча с императрицей. Оттуда они вдвоем отправились в Смоленск, затем Иосиф один побывал в Москве, а перед отъездом домой снова встретился с императрицей в Петербурге. Они много беседовали наедине, не скупясь на взаимные любезности. Однако это была не пустая лесть: и он, и она оценивали интеллектуальные способности друг друга по достоинству, а кроме того их связывал не только интерес к нормальным школам, но и цель, ради которой устраивалась встреча, – заключение политического альянса [1137] . По всей видимости, Германская империя практически не всплывала в их беседах, не считая доставивших немалое удовлетворение Иосифу сдержанных и критических отзывов Екатерины о стареющем Фридрихе, ее союзнике. Зато императрица откровенно поведала о своих завоевательных планах относительно земель Османской империи и пыталась склонить Иосифа к тому, чтобы вознаградить себя за счет территории Италии [1138] . Представления сторон о союзе тоже расходились даже на этапе предварительных переговоров: Мария Терезия и Кауниц поручили Иосифу в первую очередь сделать все возможное для того, чтобы отдалить друг от друга Пруссию и Россию и договориться самое большее о заключении оборонительного союза, а Екатерина настаивала на совместном наступлении двух империй на Рим и Константинополь [1139] . К тому времени из-под пера ее секретаря Безбородко уже вышли первые наметки «греческого проекта». Несмотря на то что в них оговаривались три разных варианта завоеваний в зависимости от развития военной ситуации, не оставалось сомнений в решимости российской императрицы уничтожить Османскую империю [1140] .
1137
Tratschewsky A. Das russisch-"osterreichische B"undnis. S. 369–371; Murphy O.T. Charles Gravier, Comte de Vergennes. P. 312–320; Donnert E. Joseph und Katharina. S. 579–581; Beales D. Joseph II. Vol. 1. P. 434–438.
1138
Arneth A. von. Geschichte Maria Theresia’s. Bd. 10. S. 683–684, 687–688; Griffiths D.M. Russian Court Politics. P. 181; Donnert E. Joseph II. und Katharina II. S. 585–586; точка зрения Пруссии представлена в работе: Stribrny W. Die Russlandpolitik. S. 127–136.
1139
Tratschewsky A. Das russisch-"osterreichische B"undnis. S. 373–375; Madariaga I. de. The Secret Treaty. P. 120.
1140
На более широкой, по сравнению со статьей Э. Хёша (E. H"osch) о «греческом проекте», источниковой базе выполнена работа: Ragsdale H. Russian Projects of Conquest in the Eighteenth Century // Idem., Ponomarev V.N. (Ed.) Imperial Russian Foreign Policy. P. 75–102, здесь p. 82–102.
Иосиф, как и Фридрих, считал свою потенциальную союзницу честолюбивой, эгоцентричной и избалованной политическими успехами и славой. Ее манеру обсуждать политические планы он нашел легкомысленной, игривой и абсолютно непоследовательной; беседуя с ней, ему приходилось следить за тем, чтобы не попасть впросак [1141] . А Екатерина полностью пересмотрела свое негативное мнение об Иосифе. Когда в том же году Фридрих II совершил очередную политическую оплошность, прислав в Петербург не блиставшего умом наследника своего престола принца Фридриха Вильгельма с заданием помешать Иосифу, Екатерина высказалась о своих высоких гостях со всей однозначностью: у графа Фалькенштейна есть задатки мастера, а прусский кронпринц – подмастерье, пока еще не подающий надежд [1142] .
1141
Иосиф II – Венцелю Антону фон Кауницу, 9 января 1781 года (н. ст.) // Arneth A. von. Joseph und Katharina. S. 35 (примеч.); Beer А. Joseph, Leopold und Kaunitz. S. 31; Иосиф II – Кауницу, 2 февраля 1783 года (н. ст.) // Arneth А. von. Joseph II. und Katharina. S. XXI (примеч.).
1142
Екатерина II в письме к Гримму, 2.10.1780 г. // Сб. РИО. Т. 23. С. 190. Аналогичное суждение Безбородко П.А. Румянцеву от 17 октября 1780 года см.: [Безбородко А.А.] Письма А.А. Безбородка к Румянцову. С. 230–231. См. об этом: Volz G.B. Die Reise des Prinzen Friedrich Wilhelm von Preussen nach Petersburg (1780) // ZOG. Bd. 9. N.F. Bd. 5. 1935. S. 540–572; Stribrny W. Die Russlandpolitik. S. 132–133.
В конце 1780 года умерла императрица Мария Терезия, и политический курс Австрии отныне Иосиф определял самостоятельно. Однако заключение официального соглашения осложнялось все той же формальной проблемой – непризнанием императорского титула правителей России со стороны Священной Римской империи. Тем не менее, как и прежде, эту проблему удалось обойти: обменявшись секретными посланиями, Иосиф договорился с Екатериной о разделе, если не о дележе, Османской империи и о заключении оборонительного союза на случай нападения третьих стран на одну из сторон [1143] . Хотя Иосиф заключал этот союз не от имени империи, но от имени своих габсбургских земель, его воздействие и на германскую политику России, и на жизнь империи было весьма существенным. Союз России с Пруссией существовал отныне лишь на бумаге. Вступая в должность посланника в юго-западной части империи, Николай Румянцев уже понимал, что защита имперской конституции не является его первоочередной заботой, что отныне он должен действовать как агент, со стороны России содействующий политике Иосифа II в империи. Верность, хотя и с некоторыми оговорками, Иосифа II союзническим обязательствам, данным Екатерине, обеспеченное им прикрытие ее завоевательной политики на Черном море все более располагали к нему императрицу. Она не осталась в долгу, оказав ему через своих посланников в империи, в первую очередь через Румянцева, дипломатическое содействие в обмене австрийских Нидерландов на Баварию, а впоследствии и в его борьбе с Союзом князей – последним маневром Фридриха против Габсбургов [1144] . Однако подобно тому, как заключенный в 1756 году франко-австрийский альянс ослабил позиции Франции как державы-гаранта, так и в императрице России, претендовавшей на звание гаранта имперской конституции, начали разочаровываться с начала 1780-х годов некоторые публицисты и штаты империи. Екатерина обманула ожидания тех, кто рассчитывал на бескорыстную помощь просвещенной государыни немецкого происхождения в сохранении мира и спокойствия в Европе и в беспристрастном соблюдении законов и правовых традиций империи.
1143
См. тексты договоров: Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов. Т. 2. С. 96–116. О порядке действий см. письмо Безбородко к П.А. Румянцеву от 15 марта 1781 года: [Безбородко А.А.] Письма А.А. Безбородка к Румянцову. С. 234–235. См.: Tratschewsky A. Das russisch-"osterreichische B"undnis; Madariaga I. de. The Secret Treaty.
1144
Трачевский А.С. Союз князей; Bernard P.P. Joseph II and Bavaria. Two Eighteenth Century Attempts at German Unification. The Hague, 1965. P. 151–216; Aretin K.O. Freiherr von. Das Reich. Tl. 1. S. 159–160, 177, 179, 193–196; Idem. Mission des Grafen Romanzoff; Kohler A. Das Reich im Spannungsfeld des preussisch-"osterreichischen Gegensatzes. Die F"urstenbundbestrebungen 1783–1785 // Janosi F.E., Klingenstein G., Lutz H. (Hrsg.) F"urst – B"urger – Mensch. Untersuchungen zu politischen und soziokulturellen Wandlungsprozessen im vorrevolution"aren Europa. Wien, 1975. S. 71–96,
Румянцев быстро усвоил свою задачу: он понял, что следует избегать участия во внутриимперских группировках и разбирательствах и во всем слушаться императора. По его словам, Иосиф старался заслужить уважение князей и, в то же время, быть выше их мелочных споров. Узнать Германию, поучал молодой дипломат свою повелительницу и ее советников по внешней политике, возможно лишь занимаясь ее изучением – иногда скучным и трудным, а иногда и бесполезным, таким, на которое сангвиники-французы не способны. С другой стороны, однако, неблагоразумно просто доверять суждениям отдельных личностей из империи, потому что они стеснены собственными интересами. Вместо этого нужно изучать и книги, и людей, и русский посланник подходит для этого как нельзя лучше, ибо сочетает в себе беспристрастность в отношении немецких интересов, свойственную французам, с прилежанием, терпением и усердием, свойственными немцам.
Об империи посол отзывался как об основательной, однако к тому времени разложившейся идее. Он сообщал, что германские министры постоянно говорят о конституции империи, представляющейся им чем-то вроде призрака республиканской формы правления. Однако именно в силу их высокомерия любовь к отечеству выродилась в мелкие личные интересы. Будь империя единой, она могла бы постоять за себя. Однако ввиду отсутствия в ней единства своим существованием она обязана соседям. Под влиянием инстинкта самосохранения все крупные монархии озабочены своей неприкосновенностью. С политической точки зрения это пустырь, который всем хочется сохранить под пар. Любое государство Германии, пишет Румянцев далее, обладает двоякой силой: фактической, определяющейся численностью войска и доходами, и относительной, в соответствии с авторитетом, предначертанным ему законом или принадлежностью к определенному штату. К примеру, важно быть директором имперского округа или иметь несколько голосов в сейме.
Незадолго до основания в 1785 году по настоянию Фридриха II Союза князей, когда вслед за Саксонией и Ганновером несколько мелких князей, например маркграф Карл Фридрих Баденский и герцог Карл Август Саксен-Веймарский, примкнули к альянсу против императора Иосифа, посланник уже считал подобную лигу малоперспективной. Он писал, что от нее не будет проку в первую очередь имперским правителям, испытывающим опасения перед какими бы то ни было союзами, соперничающим со своими соседями, но неспособным достичь гармонии по причине склонности к обособлению, оспаривающим наследные права и титулы и располагающим расстроенными финансами. Он сравнивал Германию с республикой в состоянии анархии, отказывая ее князьям в способности к политическому действию. Однако, несмотря на то что эта оценка во многом отражала мнение петербургского двора, в своих сообщениях всеведущий дипломат не пощадил и имперскую политику Иосифа: он писал, что его проекты церковных реформ оттолкнули от него даже католическую партию империи, прежде всегда поддерживавшую императора [1145] .
1145
Н.П. Румянцев – вице-канцлеру Ивану Андреевичу Остерману [позднее мая 1784 г.] в работе: Штендман Г.Ф. Отзыв об историческом исследовании профессора А. Трачевского: «Союз князей и немецкая политика Екатерины II, Фридриха II, Иосифа II (1780–1790)» // Отчет о двадцать первом присуждении наград графа Уварова. СПб., 1880. С. 121–126. (Зап. Имп. Академии наук. 1880. Т. 36. Приложение № 5). На это письмо, написанное, вероятно, 19 июня 1785 года, ссылается также Трачевский: Трачевский А.С. Союз князей. С. 68–71; Aretin K.O., Freiherr von. Mission des Grafen Romanzoff. S. 342.
4. Фридрих Великий – образец монарха и союзник
В XVIII веке взаимоотношения европейских держав не исчерпываются историей отношений коронованных особ. Однако можно сказать и наоборот: отношение Екатерины к Фридриху II и Иосифу II определялось не только политическим интересом Российской империи к Пруссии и Австрии. Будучи одиннадцатилетней девочкой, в 1740 году цербстская принцесса София Августа Фридерика видела, как радовались штеттинцы смерти Фридриха Вильгельма I и восхождению на престол Фридриха II [1146] . В 1741 году родился австрийский престолонаследник Иосиф, чья смерть в 1790 году повергла ее в глубокую скорбь. На протяжении пятидесяти лет она наблюдала за тем, как эти два монарха понимали и исполняли свои обязанности как правителей, управляли своими государствами и реформировали их, располагали судьбами Германской империи и меняли изнутри систему европейских государств. В определенные моменты Екатерина испытывала глубокое недоверие к ним обоим, и чувство ответственности за Россию не раз вынуждало ее ставить их на место, но тем не менее они были для нее единственными современными государями, имевшими историческое значение и обладавшими политическим и интеллектуальным величием, – по ним она мерила и себя. Напротив, к Марии Терезии она всегда была несправедлива.
1146
[Екатерина II.] Автобиографические записки. С. 19. См. выше, с. 91, примеч. 16. См. рус. пер.: [Она же.] Записки императрицы. С. 16.
В XIX веке многое в отношениях Фридриха и Екатерины получило превратное толкование. Прусский дипломат и писатель Курд фон Шлёцер усматривал в них только почитание и расположение Екатерины к прусскому королю как изъявление благодарности за то, что он помог ей попасть в Петербург [1147] . Долгое время считалось, что в одном из своих манифестов о восшествии на трон Екатерина обвиняла Петра III в том, что он нанес ущерб России: «заключением нового мира с самым ея злодеем отдана уже действительно в совершенное порабощение», – пока Василий Андреевич Бильбасов не обнаружил, что Екатериной был подписан и опубликован в тот же день другой, третий вариант документа, смягченный в этом месте [1148] . И наконец, авторитетные историки всегда считали своим долгом опровергать слухи о том, что Фридрих был отцом принцессы Софии Фредерики [1149] .
1147
Schl"ozer K. von. Friedrich der Grosse und Katharina die Zweite. Berlin, 1859. S. 111–113.
1148
См.: Осмнадцатый век: Исторический сборник / Изд. П.И. Бартенев. Кн. 4. М. 1869. С. 216. См. об этом: Bilbasoff B. von. Geschichte. Bd. 2, Tl. 1. S. 126–129 (примеч.). См.: ПCЗ. Собр. 1-е. СПб., 1830. Т. 16. С. 3–4, № 11582 (цит. с. 3).
1149
См. выше, гл. 2, примеч. 15.
Без сомнения, в 1740–1750-е годы, в период политического созревания великой княгини, король Пруссии казался ей самой яркой фигурой на европейской сцене. И убедиться в этом суждении помог ей, конечно, Вольтер. Хотя в эпоху правления Фридриха Вильгельма I и его сына Пруссия и не могла служить моделью «смешанной конституции», Вольтер и энциклопедисты считали ее, тем не менее, образцовым государством по сравнению с Францией. В разгар Семилетней войны в статье французской Энциклопедии, посвященной Пруссии, выражались восхищение и восторг перед Фридрихом, сумевшим отстоять свое государство, менее значительное по силе, в борьбе с превосходящими силами вражеского альянса [1150] . Из более или менее значительных правящих князей Фридрих более других отвечал требованиям, предъявлявшимся просвещенными писателями к roi-philosophe [1151] . Пиетистскому идеалу отца семейства он соответствовал меньше. Вместо того чтобы апеллировать к Божьей милости, он легитимировал свое правление служением государству и всеобщему благу в рамках общественного договора между правителем и народом. Не возникает сомнений в том, что Фридрих старался оправдать эту роль. Он вступил в переписку и обменивался мыслями на самом высоком интеллектуальном уровне с ведущими французскими просветителями, сам был не чужд литературной деятельности. И наконец, он развивал свое государство как рационалистически, так и гуманистически, реформируя финансы, управление, юстицию, народное образование и вводя религиозную терпимость [1152] .
1150
См.: Skalweit S. Frankreich und Friedrich der Grosse. Der Aufstieg Preussens in der "offentlichen Meinung des „ancien r'egime“. Bonn, 1952. S. 40–65; Weis E. Geschichtsschreibung und Staatsauffassung in der franz"osischen Enzyklop"adie. Wiesbaden, 1956. S. 150–152. Попытка разделить на периоды восприятие образа Фридриха во Франции XVIII века содержится в работе: Kerautret M. Zum Bild Friedrich II. in Frankreich am Vorabend der Revolution // Ziechmann J. (Hrsg.) Fridericianische Miniaturen. Bd. 2. S. 203–222.
1151
Король-философ, философ на троне (фр.). – Примеч. науч. ред.
1152
См.: Birtsch G. Der Idealtyp des aufgekl"arten Herrschers. Friedrich der Grosse, Karl Friedrich von Baden und Joseph II. im Vergleich // Idem. (Hrsg.) Der Idealtyp des aufgekl"arten Herrschers. (Aufkl"arung. Bd. 2 [1987], H. 1). S. 9–47, здесь прежде всего см. S. 13–16, 21–24, 34–37. Интерпретацию Бирча критикует фон Аретин, подчеркивая, что проблема просвещенного абсолютизма не исчерпывается просвещенностью правителя: Aretin K.O., Freiherr von. Aufgekl"arter Herrscher oder Aufgekl"arter Absolutismus? Eine notwendige Begriffskl"arung // Seibt F. (Hrsg.) Gesellschaftsgeschichte. Festschrift f"ur Karl Bosl zum 80. Geburtstag. Bd. 1. M"unchen, 1988. S. 78–87.