Экспансия - 1

Семенов Юлиан

Искренне Ваш

Гувер>.

8

<Джозефу Маккарти,

Сенат Соединенных Штатов Америки,

Комиссия по расследованию

антиамериканской деятельности

Дорогой Джо!

Как я и полагал, интересующий нас м-р Роумэн никогда никого не

ставил в известность о своих дружеских отношениях ни с Брехтом, ни с

Эйслером.

В связи с тем, что мои ребята наскребли еще кое-какие материалы

на этих живчиков (кстати, они евреи, а не немцы), поскольку у меня

подбирается

угрожающе-обильное досье на таких коммунистических

симпатизантов, как Чарлз Спенсер Чаплин, Пол Робсон, Артур Миллер

(это молодой драматург, из породы обличителей, левые млеют от

восторга перед его писаниной), а все они так или иначе связаны друг с

другом в совершенно оформленное сообщество противников существующего

в нашей стране строя, я принял решение просмотреть все контакты

Роумэна, так как Кремль не может не быть заинтересован в той

совершенно секретной информации, которой он располагает.

Дело усугубляется тем еще, что м-р Роумэн был в нацистских

застенках, поэтому большевики имеют возможность влиять на него,

используя его открыто антинацистскую позицию.

Весьма прискорбно для нас и выигрышно для противника то, что м-р

Роумэн одинок, у него в настоящее время нет семьи, таким образом он

лишен тех <привязок>, которые помогают женатому человеку, а тем более

отцу семьи весьма тщательно контролировать те решения, которые

следует определить как кардинальные.

Государственный департамент предоставил мне дополнительные

возможности для оперативной работы; я получил оттуда список родных,

знакомых и друзей м-ра Роумэна.

Я бы очень не хотел пугать себя возможностью разветвленного

большевистского заговора в нашей стране, но лучше узнать о болезни

загодя и применить скальпель, чтобы отчленить заразу.

Просил бы Вас, дорогой Джо, сразу же исключить Роберта Макайра

из присланного Вами списка: если мы станем видеть еретиков среди тех,

кого полагаем братьями (и справедливо полагаем), выиграют только те,

которые мечтают о том, чтобы нашей стране был нанесен ущерб. Я

ручаюсь за Макайра. Его доброе - в прошлом - отношение к м-ру Роумэну

не должно бросать на него тень.

О ходе моей работы я буду ставить Вас в известность.

Хотел бы надеяться, что это письмо будет уничтожено Вами,

поскольку оно носит личный характер и раскрывает то, что не имеет

права быть узнанным даже Вашим сотрудникам. Это не Ваша вина, но наша

общая беда, ибо были распахнуты для красных двери не только

государственных учреждении, но и святые для каждого американца ворота

Капитолия.

Сердечно Ваш

Гувер>.

9

<Эрлу Джекобсу,

ИТТ,

Мадрид, Испания

Дорогой Эрл!

Я был тронут тем, как быстро и, самое важное, конфиденциально Вы

ответили на мою просьбу.

Прошу Вас иметь в виду, что тот человек, которым мы

интересуемся, весьма и весьма компетентен в своей профессии.

Следовательно, всякого рода кустарщина в работе с ним чревата

неприятностями. Не сочтите за труд проконсультировать все это дело с

моим давним другом Вутвудом и не пугайтесь того, что он живет в

Мадриде как корреспондент <Чикаго стар>, это прекрасное прикрытие для

настоящего патриота, посвятившего себя борьбе против коммунизма.

Просил бы Вас пересылать всю корреспонденцию для меня только

через него.

Думаю, нет смысла говорить, как мне дорого Ваше доброе

сотрудничество во благо нашего общего дела.

Сердечно Ваш

Гувер>.

ШТИРЛИЦ - VIII (Мадрид, октябрь сорок шестого) __________________________________________________________________________

Эрл Джекобс оказался крупным, высоким человеком; стрижен бобриком, сразу видно, американец; глаза очень синие, в опушке длинных черных ресниц (такие бы женщине, подумал Штирлиц); кожа на лице гладкая, лоснящаяся даже, видимо, каждое утро получал массаж после бритья; единственно, что дисгармонировало с той мягкой женственностью, что определяло лицо Джекобса, был нос, истинно боксерский, круто переломанный в переносье и чуть свернутый влево.

– Рад вас видеть, доктор Брунн, - сказал он, легко поднявшись из-за стола.
– Кемп прожужжал мне про вас уши. Хотите выпить?

– Нет, спасибо, ваши люди поят меня второй день, хватит.

– Мне приходится пить каждый день и - ничего. Неужели когда-нибудь и я произнесу такую ужасную, истинно возрастную фразу: <я пью второй день, хватит>?! Брр! Страшно подумать! А кофе?

– С удовольствием.

Джекобс отошел к камину, там у него стояла кофемолка и маленькая электроплита с медными т у р о ч к а м и. Споро и красиво, как-то по-колдовски, он начал делать кофе, объясняя при этом:

– В Анкаре мне подарили рецепт, он сказочен. Вместо сахара - ложка меда, очень жидкого, желательно липового, четверть дольки чеснока, это связывает воедино с м ы с л кофе и меда, и, главное, не давать кипеть. Все то, что закипело, лишено смысла. Ведь и люди, перенесшие избыточные перегрузки - физические и моральные, - теряют себя, не находите?

– Дамасскую сталь, наоборот, закаливают температурными перегрузками.

Джекобс обернулся, мгновение рассматривал Штирлица, прищурив свои голубые глаза (у наших северян такие же, подумал Штирлиц, у владимирцев и поморов), потом усмехнулся: