Экстремальная педагогика
Шрифт:
Нет, человек велик тем, что на свете есть много такого, чего он не может. Педагогика испокон века движется в сфере "хочу" и "надо", но первое, но главное слово человеческое - "не могу". Оно основание нравственности, оно основание совести, оно основание духа.
Не могу!
Не могу продать, не могу отступиться, не могу предать, не могу обмануть, не могу небрежно работать, не могу оставить человека в беде, не могу не отдать долг, не могу украсть, не могу жить без любви, не могу не радоваться таланту, не могу не выполнить свой долг - не мо-гу! И уж конечно, не могу убить человека...
Два знаменитых "не могу" постоянно вспоминают публицисты: лютеровское "На том стою и не могу иначе" и "Не могу молчать" Льва Толстого.
Принято считать, что если ребенку постоянно говорить "нельзя, нельзя", то постепенно это внешнее - извне идущее - "нельзя" превратится в моральную привычку, во внутреннее "не могу". Так ли это? Научных исследований и доказательств нет, одни лишь частные соображения. Но можно считать установленным фактом, что одним детям говорят "нельзя, нельзя", и оно превращается в "не могу", а в других случаях этого превращения почему-то не происходит. И можно заметить, что превращение "нельзя" в "не могу" почти всегда совершается в сфере "внешнего стыда", стыда порядочности и этикета, стыда разоблачения, и этот стыд, смешиваемый с глубинным, называемый одним и тем же словом, иногда затмевает "страх порока", стыд второго рода, глубинный человеческий стыд при нарушении правды, великое "не могу", которое заставляет человека молчать под пытками, потому что он не способен на предательство, "физически не может" выдать своих. Это "не могу" не воспитывается запретами "нельзя, нельзя". У него другой корень - совесть.
Стыд - это боль личности. Как физическая боль (механизм которой, кстати сказать, науке еще не известен) служит охране организма, сигнализирует об опасности, о наступающей болезни, так душевная боль стыда служит охране личности. Личность - обнаженные нервы, и всякое прикосновение к личному вызывает стыд, иногда довольно поверхностный. Так царапина на пальце болит сильнее, чем пораженный опухолью внутренний орган на первых стадиях болезни. Боль - сигнал опасности для тела: остановись! отдерни руку! Стыд - сигнал опасности для личности. Действие, которое вызывает стыд, продолжать невозможно. Его стараются не держать в памяти, скорей забыть. Но в истории каждого человека есть история стыда - были минуты, которые при воспоминании о них заставляют съежиться и через много лет. От гнева и страха человек может развить бешеную активность. От стыда он замирает, сжимается, умирает. А глубинный стыд, боль совести, боль сердца, духовная боль настолько невыносимы, что даже Иуда, чье имя стало символом предательства, пошел и удавился. Увы, кто из нас не встречал людей, совершающих на глазах у всех такое, что надо бы им после этого выйти в другую комнату и удавиться, - ан нет, живут и смотрят людям в глаза как ни в чем не бывало. Про таких говорят: прожженные.
Я знаю учреждение, где заведующая лабораторией сильно не ладила с дурным начальником, выступала с критикой, добивалась справедливости. И ей было плохо, да и сотрудникам ее доставалось. Ей говорили: "Ну что же вы не можете поладить с начальством, найти общий язык с ним?" Она лишь вздыхала: "Не могу. Я начинаю себя ненавидеть".
Мы иногда со страстью воспитываем у детей ненависть к другим, но человек начинается с ненависти к себе - ненависти, которая возникает при каждой попытке поступить против совести.
Боль личности - страх и стыд за себя, за свое место среди людей, страх перед тем, что о тебе плохо подумают. Боль совести - это боль человечества во мне. Я его клеточка, и с
этой клеточкой что-то неладно, она болит. Иногда стыд может охватить целый народ: "И если бы целая нация, - писал Маркс, - действительно испытала чувство стыда,
Как противоречив человек, как противоречива наука о его воспитании! Воспитывая совестливого ребенка, мы обрекаем его на мучение. Чем ниже болевой порог совести - тем больше будут наш мальчик, наша девочка страдать. Но что поделать?'
Это слова уже знакомого нам Соловейчика.
Стыд. Вот что происходит с социальными страхами на уровне сформированной личности третьего этапа. Сначала я просто боюсь, что перестану быть самым сильным мальчиком в классе, боюсь изо дня в день, из года в год. Но ничего не меняется, я остаюсь сильным. И вдруг появляется кто-то, сильнее меня физически. Но я не отступил от своего, не испугался, не сдался. И тогда я понимаю, что я по-прежнему не побежден. Только не побежден уже на ином уровне. И я по-прежнему очень сильный. И тогда я свыкаюсь с этой мыслью настолько, что малейшее проявление слабости причиняет мне едва ли не физическую боль - боль стыда.
'Социальный страх' помноженный на 'многолетнюю привычку' и на мнение окружающих людей равно 'уверенность в своих силах'. Вот такая математика. Если социальный страх испытан временем, то он перестает быть страхом, он превращается в уверенность. Уверенность в своей правде, силе, красоте, уме, нужности и так далее и тому подобное. Другое дело, когда социальный страх не проходит это испытание временем. Сейчас мы говорим о другом. О том, если испытание временем пройдено успешно. Если появилась уверенность. Вот именно в таком случае, любое сомнение со стороны окружающих или даже со своей стороны будет причинять боль стыда. Боль стыда - это угроза устойчивости основополагающего убеждения. А боль, именно потому, что она сама по себе является защитным механизмом. Если нам горячо, мы отдергиваем руку - это безусловный рефлекс необходимый нам для самосохранения. То же самое и здесь. Боль стыда необходима нам для сохранения фундаментальных основ второго-третьего этапов нашей личности. Что это за основы? Простите меня, но я вновь прибегу к цитатам. Вот что пишет Анатолий Тарас
(...В 1972 году А.Е. Тарас окончил философское отделение Минского университета; в 1979 - Академию педагогических наук в Москве. В том же году защитил кандидатскую диссертацию, посвященную преступности подростков и молодежи. Затем ряд лет работал в научно-исследовательском институте, где вёл изыскания в области социально-психологических проблем преступности. Параллельно исполнял обязанности внештатного инспектора уголовного розыска. За успешную работу на этом поприще получил несколько наград от руководства МВД.
С 1984 года А.Е. Тарас занимался прикладной психологией в рамках проектов, выполнявшихся по заказам Министерства обороны СССР. Параллельно преподавал психологию управления в Институте повышения квалификации руководящих кадров Белоруссии, а также выполнял внедренческие работы на предприятиях военно-промышленного комплекса. С 1991 года занимается главным образом редакторской и издательской деятельностью, а также проводит курсы и семинары по самообороне и рукопашному бою...)
в весьма популярной в определенных кругах книге 'Боевая машина':
'В суете и заботах повседневного бытия мы почти никогда не задумываемся о том, насколько важно человеку уважать самого себя. Меня в свое время - лет тридцать назад - глубоко поразил один случай, открывший глаза на значимость данной проблемы. Недалеко от моего дома жил парень по кличке Аркан. Он успел уже провести года три за решеткой, весь был в наколках, с окружающими изъяснялся исключительно матерным языком, трезвым бывал редко, а чуть что - пускал в ход кулаки. Короче, все считали его очень 'крутым' и старались не связываться. При всем при том он производил впечатление весьма тупого, грубого и бесчувственного субъекта, которого, казалось, не может прошибить ничто на свете.