Энциклопедия классической греко-римской мифологии

Обнорский В.

По распространенному верованию, Трофоний был сыном Аполлона или Зевса, или орхоменского царя Эргина, братом Агамеда, питомцем богини земли – Деметры. В культе Т. сближался с Деметрой Персефоной, Асклепием и другими божествами, которые в Бесотии были известны под собирательным именем Трофониадов. Храм Т. находился близ беотийского г. Лебадии; здесь же существовал известный в древности пещерный оракул, так как Т. наряду с другими хтоническими божествами (Амфиараем, Асклепием) имел силу открывать людям будущее. Предсказания давались людям во сне, причем лица, обращавшиеся к оракулу, должны были выполнить ряд обязательных обрядов, описание которых мы находим у Павзания (IX, 39, 5 и след.). Желавший сойти в прорицалище, должен был предварительно провести известное число дней в храме «Доброго Демона и Доброй Тихи»; в течение этого времени полагалось совершать установленные очищения, омываться в реке Геркине и совершать жертвоприношения Т., его сыновьям, Аполлону, Кроносу, царю Зевсу, Гере и Деметре – Европе. При каждом жертвоприношении должен был присутствовать жрец, предсказывавший по внутренностям животных, будет ли Т. благосклонен и милостив к вопрошающему; решающим жертвоприношением было последнее, происходившее перед спуском в пещеру над ямой, где закалывали барана. Накануне самого спуска, в первую ночь, двое юношей, в возрасте приблизительно 13 лет, вели вопрошающего к речке Геркине, мыли его, натирали маслом и вообще прислуживали при предварительных обрядах. Затем жрецы направляли его к двум источникам, из которых он пил поочередно воду забвения, чтобы забыть все земные горести, и воду воспоминания, чтобы запомнить все, что предстояло увидеть в пещере, после чего подходил к статуе и, помолившись, шел к прорицалищу. Прорицалище находилось за рощей на горе; около входа в пещеру возвышалась ограда из белого мрамора, занимавшая небольшое пространство и имевшая в вышину 2 локтя (3 фт.). Пещера была искусственная и с виду имела подобие тщательно обработанной печи, шириной в 4 локтя (6 фт.) и глубиной не больше 8 локтей (12 фт.). Ступеней в пещеру не было, и обращавшимся к оракулу давали узкую лестницу. Внизу было отверстие шириной в 18 дм и вышиной в 9 дм; сюда опускал отправлявшийся к оракулу ноги, подвигаясь на столько, чтобы в отверстие прошли колена. Когда колена были продвинуты, насколько было возможно, тело втягивалось само собой, и с такой силой, с какой большая стремительная река уносит связанного человека. Лица, попавшие таким образом внутрь святилища, узнавали будущее, одни посредством зрения, другие посредством слуха, большинство же через сновидения. Возвращались на землю тем же путем и через то же отверстие, т. е. с вытянутыми вперед ногами. По рассказам, никогда никто из спускавшихся в пещеру Т. не погиб, кроме одного из греков, который не исполнил ни одного из предписанных священных обрядов и спускался не для вопрошания бога, а для ограбления святилища. Вышедшего от Т. жрецы брали на руки и, посадив на так назыв. трон Мнемозины, стоявший неподалеку от святилища, расспрашивали о виденном и слышанном, но вопрошавшие бывали обыкновенно в таком столбняке и ужасе, что нужно было некоторое время, чтобы прийти в себя: оправлялись они в том же святилище «Тихи и Доброго Демона». Когда они приходили в себя, они были обязаны написать на дощечке обо всем, что видели и слышали: эти дощечки оставлялись в храме Т. Впоследствии Т. из хтонического божества сделался местным, и круг мифов о нем расширился прибавкою местных героических сказаний. Рассказывали, что он был строителем лебадийского прорицалища, дельфийского храма, сокровищницы беотийского (орхоменийского) царя Гириея, дворцов и проч.; между прочим, на Т. и брата его Агамеда была перенесена и египетская легенда

о сокровищнице Рампсинита. По греческому сказанию, Трофоний с Агамедом устроили сокровищницу Гириея так, что один камень можно было вынимать и таким образом похищать сокровища. Чтобы поймать похитителя, Гирией устроил западню, в которую попал Агамед, но, чтобы не быть уличенным показаниями брата, Т. отрезал ему голову, после чего был поглощен землей как раз на том месте, где находились так назыв. яма Агамеда и столб. Оракул Т. пользовался большим авторитетом, особенно когда сбылось предсказание о победе при Левктрах: с этого времени был установлен местный праздник, сопровождавшийся играми ; не меньшим авторитетом пользовался оракул и у римлян, особенно в императорскую эпоху. На распространенность в Греции культа Т. и его оракула косвенно указывают насмешки, которыми комики Кратин, Алексид и Менандр осыпали верующих приверженцев этого культа. H. О.

Ср. К. О. Muller, «Orchomenos und die Minyer» (Бреславль, 1844); Gottins, «Narratio de oraculo T.» (Иена, 1842»; Wieseler, «Das Orakel des Trophonios» (Геттинген, 1848); E. Rohde, «Psyche», стр. 115 и след., Фрейбург, 1898).

Тулл Гостиллий

В древнеримской мифологии Тулл Гостиллий (Tullus Hostillius, 672–640) – третий римский царь, потомок Нумы Помпилия, внук Гостия Гостиллия; под начальством Ромула сражался с сабинянами, победил после единоборства Горациев с Куриациями и измены Меттия Фуфетия Альбалонгу и водворил жителей на Целлийском холме в Риме. С сабинянами он вел удачные войны. По преданию, он вследствие постоянных войн пренебрегал культом, и Юпитер после неоднократных, но тщетных предостережений поразил его молнией и сжег вместе с его домом.

Туллия

В древнеримской мифологии Туллия – младшая дочь шестого римского царя Сервия Туллия, который погиб в результате заговора между Луцием Тарквинием в его собственной дочерью Туллией, которая затем вышла замуж за Тарквиния.

«Этот тайный сговор двух честолюбивцев привел к страшному злодеянию, совершившемуся в царской семье, – с негодованием повествует античный историк Тит Лиаий. – Тайно были убиты Аррунс (муж Туллии) и старшая сестра Туллии, а убийцы, Луций и Туллия, вступили в брак. И здесь безрассудная жажда власти и почестей овладела обоими. Туллия, видя, что престарелый отец не в силах противостоять ей, неустанно твердила Луцию, что следует скорее двигаться к цели, ибо совершенные уже преступления могут стать напрасными. Сын Тарквиния, говорила она, должен не смиренно надеяться на милость старого царя, а взять власть в свои руки…

Луций, подстрекаемый Туллией, перешел к решительным действиям и во главе вооруженной толпы ворвался на форум. Он сел на царский трон и приказал созвать сенаторов к царю Тарквинию. Ошеломленный народ, полагая, что Сервий Туллий умер, собрался на площади в внимал злословию Тарквиния, который стал поносить Сервия Туллия, как раба и сына рабыни, незаконно присвоившего себе царскую власть. Он обвинил его в покровительстве людям низшего класса в ущерб богатым и достойным.

Во время сбивчивой и яростной речи Тарквиния внезапно появился старый царь и потребовал, чтобы дерзкий юноша немедленно покинул царский трон и удалился с форума. Но Луций Тарквиний дерзко отказался, и между его вооруженными сторонниками и народом началась столкновения. Луций, для которого успех решался минутами, неожиданно схватил старого царя, поднял на руках и с размаху швырнул вниз по ступеням. Когда слуги и сторонники Сервия Туллия подбежали к нему, он был уже мертв, ибо посланные вдогонку убийцы были проворнее – они закололи оглушенного старика.

Рассказывали даже, что убийцы были посланы самой Туллией, которая, вопреки обычаям, на колеснице примчалась на форум, чтобы первой приветствовать мужа как царя Рима. Когда Тарквиний, недовольный ее появлением, приказал ей возвратится домой, возница, перед тем как подняться на Эсквилинский холм, придержал храпящих коней, объятых ужасом, так как на дороге лежало тело Сервия Туллия, возле которого хлопотали его слуги. Туллия, охваченная злорадным торжеством, выхватив вожжи, погнала лошадей через труп отца. Кровь жертвы забрызгала одежду преступной дочери, колесницу и испуганных лошадей».

Турн

В древнеримской мифологии Турн – мифический царь рутулов. Жена Латина, Амата, обещала ему в жены свою дочь Лавинию, но Латин на основании предсказания отдал ее Энею. Юнона побудила Турна к сопротивлению, и он в союзе с Мезентием вступил в борьбу с троянцами, которая окончилась единоборством Энея и Турна и смертью последнего. В лице Турна Вергилий хотел создать своему герою Энею такого же достойного соперника, каким в «Илиаде» для Ахилла является Гектор.

Тутулина (Тутилина)

В древнеримской мифологии Тутулина (Тутилина) – древняя италийская богиня плодородия, тесно связанная с семонами. Поклонение ей было настолько прочным, что ее упоминает еще Тертуллиан

Троя

В древнегреческой мифологии Троя ( иначе Илион) – главный город Троады. Из всех поселений Троады пользовалась славою одна Т.; за то у древних греков не было имени, с которым было бы соединено столько воспоминаний, около которого группировалось бы столько знаменитых героев и событий. Трагическая судьба Т., подвиги и бедствия ахейских и троянских героев, воевавших под ее стенами, были любимейшими предметами народных сказаний и песнопений задолго до составления Илиады и Одиссеи. Разнообразнейшие варианты относящихся ко всему этому сказаний далеко не вмещались в рамки Гомеровских поэм. Составитель этих поэм, отделенный от воспеваемых событий сотней и более лет, остановился на нескольких днях происшествий, наполнивших собою десятки лет; подобно этому доисторическому певцу, аэду, поступали в позднейшее время афинские трагики, когда разрабатывали отдельные моменты народных сказаний в целые трагедии. В Илиаде и Одиссее впервые были созданы великолепные образы богов и героев с индивидуальными чертами, написаны яркие картины сражений, многие сцены домашней, интимной жизни, воспроизведены потрясающие или трогательные душевные состояния и т. п. Последующие поэты, эпические, лирические, драматические, вдохновлялись этими образами, и еще более закрепляли в народной памяти имя Т. и окружали его ореолом святыни; с именем Т. связывалось первое громкое дело всех эллинов, называвшихся тогда ахеянами, аргивянами, данайцами. Имена героев троянской войны сделались нарицательными; выражения Гомеровских поэм вошли в поговорку. Не одни поэты, но также историки и философы-моралисты в своих изысканиях и рассуждениях отводили видное место Т. Художники-ваятели заимствовали из сказаний о Т. сюжеты для своих произведений, назначавшихся для украшения храмов, общественных зданий и т. п. Словом, память о Т. проходит красной нитью через всю древнегреческую литературу и через все искусство греков, будучи постоянно оживляема тем или другим способом. К эпохе Т. восходило начало многих греческих городов, многих знатных фамилий; благодаря этому, имя Т. служило связующим звеном для самых отдаленных одна от другой частей эллинского мира. Так, после Троянской войны Нестор удалился в Италию и там основал Метапонт, Пизу, Гераклею; там же Филоктет основал Петилею и Кримису, отправил колонистов в Егесту в Сицилии; по совету Фетиды, своей божественной бабки, Неоптолем прошел сухим путем через Фракию в Эпир и там получил царскую власть над молоссами, как Одиссей сделался родоначальником феспротских царей; Идоменей, Диомед, Менесфей, а также спутники локрского Эанта положили начало нескольким городам в Италии и Ливии, а Тевкр – на Кипре и на Иберийском п-ове. Из троянских героев, уцелевших в войне, особенно посчастливилось в позднейших легендах Энею, сыну Анхиза и Афродиты; он странствует не меньше Одиссея; его имя приурочивается к городам Эну, Энее во Фракии, к Делосу, Орхомену, Мантинее, к островам Кифере, Закинфу, Левкаде, ко многим городам Южной Италии и Сицилии, наконец, к Лациуму, где он, по повелению оракула, и утвердился, положив основание Риму. Римляне гордились воображаемым происхождением от троянского героя и его спутников, и Гомеровская Т. вошла в национальный римский эпос на правах родного города. Через римлян слава Т. перешла в средневековые литературы. Певец Т. свободен от национальной и религиозной нетерпимости: одни и те же божества у ахейцев и троян; в рядах троян есть герои, достойные противники доблестнейших героев ахейских; глубоким сочувствием поэта запечатлены картины страданий врагов. Древние греки верили в историческую реальность Т. и связанных с нею событий, только отбрасывая из песен об ней лишь то, что находили неправдоподобным; философы, особенно стоики, допускали аллегорическое толкование мифологических и легендарных образов и отношений. По свидетельству Геродота, Ксеркс принес жертву троянской богине Афине в Пергаме Приама и объяснил, что идет на Элладу для того, чтобы отомстить эллинам за Приамидов. Когда при Писистрате афиняне отняли Сигей у митиленян, то оправдывались тем, что митиленяне не имеют особенных прав на этот город преимущественно перед прочими эллинами, помогавшими Менелаю отомстить за похищение Елены. Александр Македонский принес жертву самому Приаму на алтаре Зевса Геркея, потому что считал себя потомком Неоптолема со стороны матери и желал отвратить гнев Приама от потомства Ахилла. Вера позднейших греков и римлян в Гомеровскую Т. поддерживалась существованием в Троаде города того же имени, населенного эолянами, который и считался наследником территории древнего Илиона; из уважении к памяти этого древнего города Александр Македонский, Лизимах, Юлий Цезарь оказывали историческому Илиону всякие милости. Сомнение в тожестве нового Илиона (Novum Ilium) с Гомеровским высказал впервые Димитрий из Скепсиса, историк Александрийского периода, и его сомнения разделял Страбон. Названные писатели помещали Гомеровскую Т. на месте незначительного в то время «поселении илиян» , на 42 стад. к В. от моря, к ЮВ от Нов. Илиона, удаленного от моря всего на 12 стадий. В настоящее время идущее из древности разногласие решено, по-видимому, окончательно раскопками Шлимана (см.), Дерпфельда и других археологов в пользу Нов. Илиона, несмотря на то, что сомнение древнего критика находило себе в новое время многих сторонников, начиная с Лешевалье, совершившего путешествие в эти места в 1785—86 гг. и издавшего описание его в 1802 г.; еще в атласе Киперта Гомеровская Т. показана отдельно от Нов. Илиона, на том месте, которое отводил ей Димитрий из Скепсиса. Имена Гиссарлык и Бунарбаши – небольших возвышенностей и турецкой деревни на Бали-даг – всего чаще упоминаются в новой литературе по топографии Т.; к этим двум именам и приурочиваются обе гипотезы. В стороне от них стоит Бёттихер, по мнению которого Шлиман открыл на Гиссарлык не Пергам Троянский, а кладбище со следами сожжения покойников. Ученое состязание между Бёттихером и Шлиманом, при участии авторитетных свидетелей в 1889—90 г., происходило на месте раскопок, и Бёттихер остался при отдельном мнении, к которому не присоединился никто другой. Местоположение Бунарбаши – трудно согласить с описаниями места действия в Илиаде; кроме того, на возвышенности Бали-даг раскопки самые тщательные и повторные не дали ничего, похожего на развалины знаменитого города. Наоборот, многократные раскопки на Гиссарлыке, произведенные Шлиманом, Дерпфельдом и другими археологами, открыли обильнейшие остатки сильного и богатого поселения, каким должна была быть Гомеровская Т.; остатки эти дают понятие о целом доисторическом периоде культуры, которому наука присваивает наименование «троянского» (см. Илион; Микенские древности), и отголоски которого имеются в Гомеровских поэмах. Достойно внимания, что историк Дж. Грот, отказываясь искать историческую действительность в легендах о Т., тем не менее находил, что описаниям Илиады соответствует больше всего местоположение Гиссарлыка, но никак не Бунарбаши. Белох и Эд. Мейер, в своих курсах греческой истории, не подвергают сомнению нахождение Т. на этом холме, хотя вместе с другими исследователями признают, что Гомеровская и «троянская» культура не одно и то же, что эта последняя ниже культуры микенской, полнее отразившейся в Гомеровских песнях. Турецкое название Гиссарлык носит небольшое возвышение выше от древнего ложа Скамандра, нын. Мендере, в 5 км от морского берега; приток Мендере Dumbrek-son, древн. Симоэн, омывает северный склон Гиссарлыка, недалеко от которого он вливался в Скамандр. В углу, образуемом слиянием двух речек, находилось древнее укрепление, господствовавшее над всей равниной и открывавшее вид на широкий проход в Геллеспонт, на европейский берег, на о-ва Имбр и Самофракию. При таком положении расстояние Т. от ахейской стоянки настолько невелико, что в течение одного дня несколько раз могли из конца в конец переходить лежащую перед ними равнину воюющие армии, их посланцы и глашатаи; представляется возможным преследование Гектора Ахиллом вокруг городских стен; если Скамандр протекал по равнине, где войска сходились на бой, понятною становится картина борьбы реки с Ахиллом. Все сооружения на Гиссарлыке были окружены общей крепостной стеной, служившей основанием кирпичной стены с башнями. Северная сторона основания состоит из громадных каменных глыб, почему сооружение троянской стены могло считаться делом рук Аполлона и Посейдона. К расположенному на холме акрополю примыкал нижний город с Ю, ЮВ и ЮЗ. «Т. следует искать на Гиссарлыке», – говорит Ж. Перро; «Открытые Шлиманом развалины в глубоких слоях мусора на Гиссарлыке представляют Т., осада и взятие которой находили так долго отголосок в поэзии греков, и потом, переходя из поколения в поколение, в поэзии всех цивилизованных народов». Ф. Мищенко.

Литература. Кроме сочинений самого Шлимана (см.), особенно его «Ilios, ville et pays de Troyens» (П., 1885) и Шуххардта, «Schliemann's Ausgrabungen» (2 изд., Лпц… 1881), а также старых сочинений, см. W. Christ, «Topographie der Tr.», «Tr. Ebene u. die Homerische 'Frage» (M. 1874); Eckenbrecher, «Die Lage d. Homer. T.» (Дюссельд., 1875); Ed. Meyer, «Geschichte von Troas» (Лпц., 1877); Jebb, «The ruins at Hissarlik. II. Their relation to the Iliad» («Journ. of Hellenic studies», т. III): G. Perrot, «Les fouilles de Schliemann a Troie» («Journ. des Savants», 1891); его же, «La civilisation Mycenienne» («Revue des deux Mondes»; 1893); Ф. Мищенко, «Последние раскопки Шлимана» («Киевск. Унив. Изв.», 1883, № 1).

Троянская война

Сказания о Троянской войне были распространены в греческом народе еще до сложения Гомеровского эпоса: автор первой рапсодии «Илиады» предполагает в своих слушателях подробное знакомство с циклом этих сказаний и рассчитывает на то, что Ахилл, Атриды, Одиссей, Аянт, Гектор уже знакомы им. Разрозненные части этого сказания принадлежат разным векам и авторам и представляют собою хаотическую смесь, в которой историческая правда незаметными нитями связана с мифом. С течением времени желание возбудить интерес в слушателе новизной сюжета побуждало поэтов вводить все новых героев в излюбленные сказания: из героев Илиады и Одиссеи Эней, Сарпедон, Главк, Диомед, Одиссей и много второстепенных действующих лиц совершенно чужды древнейшей версии Т. сказания. Позднее введен был в сказания о битвах под Троей еще ряд других героических личностей, как амазонка Пентесилея, Мемнон, Телеф, Неоптолем и другие. Ядро предания содержится в 2-х поэмах – «Илиаде» и «Одиссее»: главным образом этим двум поэмам Троянские герои и события Троянской войны обязаны своей славой. Поводом к войне Гомер считает quasi-исторический факт похищения Елены. По позднейшей версии народного сказания, на свадьбе Пелея и Фетиды, чествовать которых были приглашены все олимпийские боги, кроме богини раздора Эриды, эта последняя богиня, оскорбленная оказанным ей пренебрежением, бросила среди пирующих золотое яблоко с надписью: «Прекраснейшей». Последовал спор между Герой, Афиной и Афродитой, которые предоставили разрешение его на третейский суд Париса. Отдав предпочтение богине любви, Парис через нее овладел прекраснейшей в мире женщиной, супругой царя Менелая, похищение которой было ближайшим поводом к объявлению войны народу Париса. Решив отомстить обидчику, Менелай и его брат Агамемнон (Атриды) объезжают греческих царей и склоняют их к участию в походе на троянцев. По позднейшему сказанию, это согласие было дано предводителями отдельных народов в силу клятвы, которою связал их отец Елены, Тиндарей. Главнокомандующим экспедиции был признан Агамемнон; после него привилегированное положение в войске занимали Менелай, Ахилл, Патрокл, два Аянта, Тевкр, Нестор, Антилох, Одиссей, Диомед, Идоменей, Филоктет и Паламед. Состоявшая из 100000 воинов и 1186 кораблей армия собралась в Авлидской гавани (в Беотии, при проливе, отделяющем Евбею от материка Греции). Здесь во время жертвоприношения из-под алтаря выползла змея, взобралась на дерево и, пожрав выводок из 8 воробьев и воробьиную самку, обратилась в камень. Один из состоявших при войске гадателей, Калхант, вывел отсюда, что предстоящая война будет продолжаться девять лет и окончится на десятый год взятием Трои. Агамемнон приказал войску садиться на корабли и достиг Т. равнины. По позднейшему сказанию, греки высадились по ошибке в Мизии – стране Телефа, но затем, будучи отнесены бурей от берега Малой Азии, вновь прибыли в Авлиду и оттуда уже вторично отплыли под Трою по принесении в жертву Артемиде дочери Агамемнона, Ифигении (последний эпизод Гомеру неизвестен). Высадка окончилась благополучно лишь после того, как Ахилл убил царя

троадского г. Колон, Кикна, пришедшего на помощь к троянцам. Когда греческое войско расположилось лагерем на Т. равнине, Одиссей и Менелай отправились в город для переговоров о выдаче Елены и примирении враждующих сторон. Несмотря на желание самой Елены и совет Антенора окончить дело примирением, троянцы отказали грекам в удовлетворении их требования. Число троянцев, которыми командует Гектор, в десять раз меньше числа греков, и хотя на их стороне имеются сильные и многочисленные союзники (Эней, Главк и др.), но, боясь Ахилла, они не решаются дать решительное сражение. С другой стороны, ахейцы не могут взять хорошо укрепленного и защищаемого города и ограничиваются тем, что опустошают окрестную страну и ради добычи провианта предпринимают, под начальством Ахилла, более или менее отдаленные походы на соседние города. Наконец, наступает определенный богами 10-й год, события которого, на протяжении 41 дня, рассказываются в Илиаде. Хриз, жрец Аполлона, приходит в греческий стан выкупить взятую в плен и доставшуюся в рабыни Агамемнону дочь Хризеиду. Получив грубый отказ, он обращается с мольбой об отмщения к Аполлону, который насылает на войско моровую язву. В собрании греков, созванном Ахиллом, Калхант объявляет, что единственное средство умилостивить бога состоит в выдаче Хризеиды ее отцу без выкупа. Агамемнон уступает всеобщему требованию, но, чтобы вознаградить себя за эту потерю, отнимает у Ахилла, которого считает инициатором всей интриги, его любимую рабыню Бризеиду. В гневе Ахилл удаляется в палатку и просит свою мать Фетиду умолить Зевса, чтобы греки до тех пор терпели поражения от троянцев, пока Агамемнон не даст ему, Ахиллу, полного удовлетворения (1 рапс.). Троянцы немедленно выходят на равнину; Агамемнон назначает следующий день для битвы (2 рапс.). Войска выстраиваются друг против друга, но вместо битвы устраивается соглашение: распрю должен решить поединок между Парисом и Менелаем, с тем, чтобы победителю досталась Елена и похищенные у Менелая сокровища. Парис терпит поражение и, только благодаря вмешательству Афродиты, избавляется от смерти (3 рапс.). Агамемнон настаивает на исполнении заключенного договора, но троянец Пандар нарушает перемирие, пуская стрелу в Менелая, после чего завязывается первое открытое сражение (4 рапс.), в котором Диомед, руководимый Афиной, совершает чудеса храбрости и ранит даже Афродиту и Арея (5 расп.). Намереваясь вступить в единоборство с ликийцем Главком, Диомед узнает в нем старинного гостя и друга: взаимно обменявшись оружием, противники расходятся (6 рапс.). День оканчивается нерешительным поединком вернувшегося в сражение Гектора с Аянтом Теламонидом. Во время заключенного обеими сторонами перемирия, предаются земле убитые, и греки, по совету Нестора, окружают свой лагерь рвом и валом (7 рапс.). Битва начинается снова, но Зевс запрещает богам принимать в ней участие и предопределяет, что она должна окончиться поражением греков (8 рапс.). На следующую ночь Агамемнон уже начинает помышлять о бегстве, но Нестор советует ему примириться с Ахиллом. Попытки отправленных с этою целью к Ахиллу послов не приводят ни к чему (9 рапс.). Между тем Одиссей и Диомед выходят на разведку, захватывают Т. шпиона Долона и убивают фракийского царя Реза, прибывшего на помощь к троянцам (10 рапс.). На следующий день Агамемнон оттесняет троянцев к городским стенам, но сам он, Диомед, Одиссей и другие герои оставляют битву вследствие полученных ран; греки удаляются за стены лагеря (11 рапс.), на который троянцы производят нападение. Греки храбро сопротивляются, но Гектор разбивает ворота, и толпа троянцев беспрепятственно проникает в греческий стан (12 рапс.). Еще раз греческие герои, особенно оба Аянта и Идоменей, с помощью Посейдона, успешно оттесняют троянцев, причем Аянт Теламонид повергает Гектора ударом камня на землю; однако, Гектор вскоре снова появляется на поле битвы, исполненный крепости и сил, которые, но приказанию Зевса, вселил в него Аполлон (13 рапс.). Посейдон вынужден предоставить греков их участи; они снова удаляются к кораблям. которые Аянт тщетно пытается защитить от приступа неприятелей (15 рапс.). Когда передний корабль уже охвачен пламенем, Ахилл, уступая просьбам своего друга Патрокла, снаряжает его в битву, предоставив в его распоряжение собственное оружие. Троянцы, полагая, что перед ними – сам Ахилл, бегут; Патрокл преследует их до городской стены и убивает при этом множество неприятелей, включая храброго Сарпедона, тело которого троянцы отбивают только после ожесточенной борьбы. Наконец, Гектор, при содействии Аполлона, убивает самого Патрокла (16 рапс.); оружие Ахилла достается победителю (17 рапс.). Ахилл, подавленный личным горем, раскаивается в своем гневе, примиряется с Агамемноном и на следующий день, вооружившись в новые блестящие доспехи, изготовленные для него Гефестом по просьбе Фетиды (18 рапс.), вступает в битву с троянцами, многие из них гибнут, и в том числе Гектор (19–22 рапсодия). Погребением Патрокла, празднованием устроенных в честь его похоронных игр, возвращением Приаму тела Гектора, погребением Гектора и установлением для этой последней цели 11-дневного перемирия заканчиваются события, составляющие содержание Илиады. Тотчас по смерти Гектора, согласно позднейшим сказаниям, амазонки приходят на помощь к троянцам, причем их царица Пентесилея погибает от руки Ахилла. Между Ахиллом и Одиссеем возникает ссора, причем последний объявляет, что хитростью, а не доблестью можно взять Трою. Вскоре после этого Ахилл, при попытке пробиться в город через Скейские ворота, или, по другому сказанию, во время бракосочетания с Приамовой дочерью Поликсеной в храме Фимбрейского Аполлона, погибает от стрелы Париса, направленной богом. После похорон сына Фетида предлагает отдать оружие его в нападу достойнейшему из греческих героев: избранным оказывается Одиссей; его соперник, Аянт Теламонид, оскорбленный оказанным другому предпочтением, кончает жизнь самоубийством. Эти утраты со стороны греков уравновешиваются невзгодами, которые затем постигают троянцев. Живший в греческом войске в качестве пленника Приамид Гелен объявляет, что Троя будет взята лишь в том случае, если будут привезены стрелы Геракла, которыми владел наследник Геракла Филоктет, и прибудет с о-ва Скироса молодой сын Ахилла. Особо снаряженные послы привозят с о-ва Лемноса Филоктета, с его луком и стрелами, и с о-ва Скироса – Неоптолема; первый убивает Париса, второй – последнего союзника троянцев, Эврипила. Когда похищение Палладия из храма Афины, удачно выполненное Диомедом и Одиссеем, не помогло взять город, греки прибегают к хитрости. По совету Афины, Эней, сын Панопея, строит гигантского деревянного коня, во внутренности которого прячутся храбрейшие из греков под начальством Одиссея; остальные греки сжигают лагерь и отплывают от берега Троады, с тем, однако, чтобы стать на якоре по ту сторону о-ва Тенедоса, в ожидании результатов придуманной затеи. Троянцы, высыпав из города, находяи коня и останавливаются в нерешительности, что с ним делать. По позднейшему сказанию, родственник Одиссея, вероломный Синон, объявляет троянцам, что он скрывается от греков, которые, по злому умыслу Одиссея, хотели принести его в жертву, и что конь построен для того, чтобы умилостивить Афину за похищение Палладия. Он прибавляет, что попытка уничтожить коня принесет Трое гибель, а если конь будет введен в город на акрополь, то Азия в борьбе с Европой выйдет победительницей. Судьба Лаокоона (см.), советовавшего разрушить коня, убедила троянцев в правде слов Синона: так как городские ворота оказались узкими, троянцы делают в стене пролом и, поместив коня в акрополь, посвящают его Афине. Ночью Синон выпускает греков, которые были заперты во внутренности коня. Герои выходят из засады и сигнальными огнями дают знать греческому флоту об успешном выполнении хитрого плана. Мнимо отплывшие греки возвращаются и овладевают Троею; жители отчасти избиваются, отчасти уводятся в рабство, а город предается огню и разгрому. Из представителей царского дома остаются в живых лишь Гелен, Кассандра, Гекторова супруга Андромаха и Эней с Анхизом и Асканием. По разрушении Трои Агамемнон и Менелай, вопреки обычаю, вечером созывают опьяневших греков на собрание, на котором половина войска с Менелаем высказывается за немедленное отплытие на родину, другая же половина, с Агамемноном во главе, предпочитает остаться на время, чтобы умилостивить Афину, разгневанную святотатством Аянта Оилида. Вследствие этого войско отплывает двумя партиями. Только Нестор, Диомед, Неоптолем, Филоктет и Идоменей благополучно достигают дома; Менелай и Одиссей прибывают на родину после многолетних странствований по разным землям и по морю; смерть застигает Аянта Локрийского (Оилида) во время морского перехода, Агамемнона – тотчас по прибытии его в родной дом. Таково содержание сказаний о Т. войне, почерпаемое из хранилищ древнегреческого мифа и предания. Являясь весьма интересным и ценным материалом в руках историка литературы, как образцы народного творчества, эти сказания представляют огромный интерес и для историка. В древности Т. война признавалась историческим событием. Это воззрение, господствовавшее до XIX в. как догмат, принято в настоящее время и историческою критикою, хотя отношение к сказанию, как к историческому источнику, некоторыми новейшими исследователями не допускается (ср. Niese, «Die Entwicklung der Homerischen Poesie», 1882, Б.; Beloch, «Griechische Geschichte», I т., Б., 1893; русский перев. I т., М., 1897). Помимо исторического объяснения сказаний о Т. войне, были попытки толковать Гомера аллегорически: взятие Трои признавалось не событием из истории древней Греции, а придуманною поэтом аллегорией на иные исторические события.

К этой категории Гомеровских критиков относятся голландец Croeseus (« , sive Historia Hebraeorum ah Homero nominibus conscripta», 1709), видевший в Гомеровской Одиссее символическую картину странствований еврейского народа во времена патриархов, до смерти Моисея, а в Илиаде – картину позднейших судеб того же народа, а именно, борьбы за Обетованную землю, причем Троя соответствует Иерихону, а Ахилл – Иисусу Навину. По воззрению бельгийца Hugo («Vera Historia Romana», 1655, Рим) Гомер был пророком, который хотел изобразить в своих поэмах падение Иерусалима при Навуходоносоре и Тите, причем в Ахилле символически представлена жизнь Христа, а в Илиаде – деяния апостолов; Одиссей соответствует апостолу Петру, Гектор – апостолу Павлу; Ифигения не что иное, как Jephtageneia (дочь Иевфая), Парис – фарисей и т. д. Точно так же появлялись в XVII и XVIII в. попытки объяснять сказания о Т. войне в духе эвгемеризма: в Гомеровских героях видели олицетворения этических, физических, астрономических и даже алхимических начал (ср. Banier, «La Mythologie et les fahles expliquees par l'histoire», также произведения St.-Croix и др.). Из исследователей XVIII в., пытавшихся исторически обосновать сказания о Т. войне, Bryant относил эту войну к египетской истории; van der Hardt доказывал, что в Илиаде описывается война с флегийцами, происходившая в Беотийском Орхомене. С появлением «Prolegomena» Фр. – Авг. Вольфа (1795) возникают новые приемы в исследовании исторической основы эпоса, изучаются законы развития мифов, героических сказаний и народной поэзии, создаются основы исторической критики. Сюда относятся прежде всего труды филологов и мифологов Heyne, Creuzer'a, Max Muller'a, К. О. Muller'a и др. (по воззрениям последнего, в мифах дается олицетворение природной, общественной, государственной и народной жизни; их содержание – древнейшая местная и племенная история Эллады, облеченная в форму личных событий и индивидуальных явлений). Историческая критика XIX в. вообще приняла воззрение древности на Т. войну, как на исторический факт, но начиная с Мюлленгоффа («Deutsche Altertumskunde», т. I, стр. 8 – 73) выставляла разнообразные объяснения этого факта. По Мюлленгоффу, в Гомеровском эпосе отражаются события, сопровождавшие финикийскую колонизацию сев. – зап, побережья Малой Азии. Семитические сказания перешли к грекам и, после победы последних над финикиянами, были эллинизированы и выражены в той форме, в какой дошли до нашего времени. По Ruckert'y (1829), подвиги Пелопидов и Эакидов выдуманы с целью прославления их потомков, колонизовавших Эолиду; но хотя все герои сказания – мифические фигуры, однако, Троя – исторический город, и Т. война – исторический факт. Истинными героями Т. войны были эолийские колонисты Лесбоса и Кимы, а также эмигранты из пелопонесских ахейцев: они перенесли этот исторический факт на своих мифических предков и возвели его в панэллинское событие. Та же мысль выражена в исследовании Volcker'a («Die Wanderung der aolischen Colonien nach Asien, als Veranlassung und Grundlage der Geschichte des troianischen Krieges» в «Allgem. Schulzeitung», 1831), по мнению которого, переселенцы прибыли в Малую Азию двумя передвижениями, причем фессалийские колонисты представлены Ахиллом, пелопоннесско-ахейские – Агамемноном и Менелаем, – и в соч. Uschold'a «Geschichte des troianischen Krieges». По E. Curtius'y, T. война изображает собою столкновение в Малой Азии фессалийских и ахейских переселенцев с туземцами, окончившееся, после долголетней борьбы, эллинизацией страны. В этой завоевательной борьбе греки вдохновлялись рассказами о геройских подвигах своих предков – Атридов и Ахилла, на которых и были перенесены события самой борьбы. Теория Дункера, Вилламовица-Меллендорффа, Эд. Мейера, Пельманна, Кауера и др. примыкают, в общем, к этому воззрению, отличаясь друг от друга в частностях. В настоящее время в современной науке утвердилось воззрение, по которому эолийская колонизация составляет историческое ядро Т. сказаний. Хотя Гомер ни одним словом не упоминает об эолийцах, но они, безымянные потомки Агамемнона и Ахилла, в действительности боролись за завоевание сев. – зап. берега Малой Азии, и в течение не 10 лет, а двух или трех столетий. Большинство филологов начала и средины XIX в. в вопросе об исторической основе Т. сказаний старались ближе держаться данных эпоса и древней литературы и видели в Т. войне большую морскую экспедицию, предпринятую, под начальством преимущественно пелопонесских царей, из Греции в Малую Азию. Сюда относятся К. О. Muller, Niebuhr, Welcker, Nitzsch, Gerhard, Lauer, Bergk, Geizer, Duntzer, Raoul-Rochette, Mannert, Heeren, Plass, Forbiger, Wachsmuth, Duruy, Lenormant, Payne Knight, Gladstone и друг. Из новейших теорий особого внимания заслуживают теории Meyer'a («Geschichte des Altertums», II т., 1893, Штутгарт, §§ 32,131, 152, 153; 259, 263, 265) и P. Cauer'a («Grundfragen der Homerkritik», Лпц., 1895). По Meyer'y, разорение Трои – исторический факт, который следует отнести к эпохе до 1184 г. до Р. Х. (даты, к которой александрийские ученые приурочивали взятие Трои). Как в сказании о Нибелунгах исторические элементы нераздельно связаны с мифологическими представлениями, так и в сказании о Т. войне совершенно разнородные элементы переплетены друг с другом. Многие герои введены в сказание о Т. войне позднее, из других сказаний; некоторые лица (Аянт, Гектор) выдуманы поэтами. Сказание о похищении Елены имеет мифологическое происхождение; этот миф соединился с преданием о походе пелопонесских государей, под начальством микенского царя, на Трою. Наконец, в качестве третьего элемента в повесть о Т. войне вошло сказание об эолийском герое Ахилле, не имевшее прямого отношения к содержанию песен о Т. походе. Таким образом, сказание собственно о Т. войне, по Мейеру – не эолийского происхождения: эолийские элементы вошли в него позднее, когда оно уже сложилось, причем в сказании об Ахилле отразились воспоминания о борьбе, с которою эолийцы колонизовали сев. – зап. берег Малой Азии. По Кауеру, Т. война – не что иное, как замаскированная борьба эолийцев-колонизаторов с жителями сев. – зап. части Малой Азии, причем предание о десятилетней осаде и умолчание Гомеровской Илиады о взятии Трои свидетельствуют о том, что в действительности колонизаторам долго не удавалось овладеть чуждою страною. Вследствие важного значения эолийской культуры (в Эолии возникли первые религиозные представления, здесь находилась гора Олимп, Эолии принадлежат музы, Кентавры, Фетида, Пелей, Ахилл), в Эолии могли зародиться начала эпоса, и колонизаторы принесли с собою в Малую Азию уже готовый эпический материал. Что касается тех элементов сказания, которые принято считать ионийскими (Агамемнона, ахейцев, аргивян, Нестора – все признают пелопоннесцами и ионийцами), то, по Кауеру, эти элементы – также эолийского происхождении: ахейцы – ни что иное, как фессалийское племя, говорившее по-эолийски, аргивяне – жители Фессалийского, а не Пелопонесского Аргоса, Агамемнон – не пелопонесский, а фессалийский царь, позднее перенесенный в Пелопоннес (в Микены) ионийскими певцами, которые восприняли у эолийцев сокровищницу их народных сказаний. Возможность фессалийского происхождения Агамемнона подтверждается данными эпоса: так, движение греческого войска начинается из Авлиды; «конеобильным Аргосом» мог называться с полным правом только фессалийский Аргос; упоминаемая вместе с Аргосом Эллада находилась рядом с Фтиотидой в Фессалии. Нестор – также фессалийский герой: принадлежность его к эолийскому племени доказывается тем, что отец его Нелей был сыном Энипея (река Фессалии) и братом иолкского царя Пелия, и форма отчества самого Нестора – – принадлежит эолийскому диалекту. Упомянутая колонизация сев. – зап. берега Малой Азии эолийцами, по Кауеру, закончилась в течение последних 3 столетий второго тысячелетия до Р. Х. Н. О.

Ср. Morosi, «II significato delia leggenda della guerra troiana» (в «Rivista di filologia classica», 1882, 1883); Usener, «Der Stoff des griechischen Epos» («Sitzher. der Wiener Akademie», 1897); Pohlmann, «Aus Altertum und Gegenwart» (Мюнхен, 1895); Enmann, «Ueber die Geschichtlichkeit des trojanischen Krieges» (СПб., 1887).

Троянский конь

В древнегреческой мифологии эпизод с Троянским конем – один из заключительных эпизодов поэмы «Илиада». После длительной и безуспешной осады, греки прибегли к хитрости: они соорудили огромного деревянного коня, оставили его у стен Трои, а сами сделали вид, что уплывают от берега Троады (изобретение этой уловки приписывают Одиссею, хитрейшему из вождей данайцев). Построил коня Эпей. На боку коня было написано «Этот дар приносят Афине Воительнице уходящие данайцы». Жрец Лаокоон, увидя этого коня и зная хитрости данайцев, воскликнул: «Что бы это ни было, я боюсь данайцев, даже дары приносящих!» Но троянцы, не слушая предостережений Лаокоона и пророчицы Кассандры, втащили коня в город. Ночью греки, прятавшиеся внутри коня, вышли из него, перебили стражу, открыли городские ворота, впустили вернувшихся на кораблях товарищей и таким образом овладели Троей.

Полустишие Вергилия «Боюсь данайцев, даже дары приносящих», цитируемое часто по-латыни («Timeo Danaos et dona ferentes»), вошло в поговорку. Отсюда же возникло выражение «троянский конь», употребляемое в значении: тайный, коварный замысел.

У

Удей

В древнегреческой мифологии Удей – один из «спартов» или пяти богатырей, выросших из посеянных Кадмом зубов дракона. и выживших в последовавшей вслед за этим битве. Имя «Удей» означает «подземный».