Эссе о Юрии Олеше и его современниках. Статьи. Эссе. Письма.
Шрифт:
Одессе молодой поэт и его товарищи, очнувшись от акмеистской летаргии, становятся активными участниками в общественной жизни Южной России, выступая как пропагандисты-агитаторы», – пишет И. Вдовина. [207]
На самом деле процесс становления писательского голоса Юрия Олеши проходил сложнее. Это подтверждает и новый литературный факт – ранее неизвестная поэма Ю. К. Олеши «Беатриче» (архив Н. Л. Манухиной-Шенгели), датированная 1920 годом.
Подобно тому, как в 1917–1918 годах отвлечённо-романтические подражательные стихи «Сиреневое рондо», «Письмо с дачи», [208] «Часы», [209] «Настроение "Fleur d'amour"» [210] и другие создавались Олешей параллельно с гражданско-публицистическими стихотворениями «Пятый год», «Как это происходит», [211] «Терновый венец» [212]
207
Вдовина И. Творчество Юрия Олеши 20-х годов. С. 4.
208
Олеша Ю. Сиреневое рондо; Письмо с дачи // Бомба. 1917. № 10. С. 6.
209
Олеша Ю. Часы // Жизнь. 1918. № 4. С. 7.
210
Олеша Ю. Настроение "Fleur d'amour" // Фигаро. 1918. № 21. С. 6.
211
Олеша Ю. Пятый год; Как это происходит// Бомба. 1917. № 14. С. 6.
212
Олеша Ю. Терновый венец// Бомба. № 24. С. 10.
Поэма «Беатриче» Юрия Олеши, созданная в Одессе в октябре 1920 года, связана с образом и символикой Данте. «Суровый Дант», привлекавший Олешу как раз менее всего суровостью, занял одно из главных мест в духовном мире писателя уже в юности. Это было не только почтительное преклонение перед великим итальянцем – Данте Алигьери стал для Олеши образцом «художественной подлинности», мерилом поэтического таланта, критерием для определения мастерства: «так мог сказать только Данте», «та же сила подлинности, что у Данте», «это блистательно, в силу Данте», «это похоже на Данте» – такие оценки рассыпаны в книге последних лет «Ни дня без строчки». В этой книге находим размышления Олеши об авторе «Божественной комедии», о «чуде» приобщения «к пожару фантазии» Данте, о его «точной и нежной поэзии», о «мощи подлинности» его образов. Олеша говорил, что ему хотелось бы «приблизить этого великого автора к русскому читателю». [213] «Об этом я буду ещё писать и писать». [214] Как теперь очевидно, это желание Олеши восходит ещё к 1920 году, когда писатель создавал свою поэму «Беатриче».
213
Олеша Ю. Ни дня без строчки. С. 191.
214
Там же. С. 192.
Поэма «Беатриче» носит стилизованный характер. В её прототипах угадываются образы поэтов-прерафаэлитов, в творчестве которых сочетались патриархальная благочестивость, романтичность и живописность, стремление продолжить традиции лирики Данте. К опыту прерафаэлитов обращались русские символисты.
Беатриче – сложный образ в поэме Ю. Олеши. Как и в «Божественной комедии», она здесь является символом мудрости и откровения:
Там, над кустом —шумел, сиял и открывался Рай…Струился свет, стекая, как Архангел,меняя драгоценные цвета,огромный свет – свет конницы небесной,свет плата Вероники…Свет от одежд, очей, лица, от руктам над кустом представшейБеатриче…Свет Рая – свет мудрости, свет «духовной идеальности», воплощением которой является Беатриче. И вместе с тем Беатриче у Олеши, согласно дантовской традиции, остаётся той женщиной, которую Алигьери любил на земле, остаётся символом любви.
И Алигьери знал, какое имяДать Господу владениям Его…От так сказал:«Как к Господу, умерши, прихожу…– и спросит Он: «Чего тебе я не дал?»«Что мне хотеть? – тогда Ему скажу, —раз я любовь великую изведал»…Образ Алигьери у Олеши дерзостен. Алигьери в поэме вместе с Господом ищет имя Его духовным «владениям» («Ты, боже, герцог… Но каких владений? Какое имя из других нежней?»). Они перебирают имена и сюжеты библейских легенд, пока, наконец, не останавливаются на Беатриче. Но в поэме владения Господа, «Его» владения, – это, одновременно, и владения Алигьери. В Беатриче воплощён не только духовный идеал Алигьери, но и его творческая тема, его «божественное» вдохновение.
Поэму «Беатриче» Юрий Олеша посвятил автору изысканно-отточенных стихов, известному переводчику и признанному знатоку русского стихосложения Георгию Аркадьевичу Шенгели (1894–1956). О незабываемом впечатлении того дня, когда Олеша впервые увидел на эстраде
«…Первая встреча с Георгием Шенгели состоялась тогда, когда я, ещё будучи мальчиком, но уже чувствуя, что в мире есть поэзия, и уже понимая краем души, что и я буду служить ей, увидел его на сцене театра в Одессе, давно-давно, когда он выступал и как докладчик о творчестве Игоря Северянина, и как чтец своих стихов.
Он поразил меня, потряс навсегда. В чёрном сюртуке, молодой, красивый, таинственный, мерцая золотыми, как мне показалось тогда, глазами, он читал необычайной красоты стихи, из которых я тогда понял, что это рыцарь слова, звука, воображения… Одним из тех, кто был для меня ангелами, провожавшими меня в мир искусства, и, может быть, с наиболее пламенным мечом – был именно Георгий Шенгели. Я славлю его в своей душе всегда!
…Я хочу сказать только о том, что знал в своей жизни поэта – одного из нескольких – странную, необычную, прикасающуюся к грандиозному фигуру.
И он навсегда останется в моей памяти, как железный мастер, как рыцарь поэзии, как красивый и благородный человек, – как человек, одержимый служением слову образу, воображению».
В приведенных из письма Олеши отрывках образ Георгия Шенгели предстаёт перед нами в приподнятом, романтическом свете. Он – «рыцарь слова, звука, воображения, «железный мастер». Нам кажется, что образ Георгия Победоносца, Рыцаря Святого в поэме «Беатриче» перекликается с опоэтизированным в письме образом Георгия Шенгели – «рыцарем поэзии», «ангелом с пламенным мечом», провожавшим Олешу в мир искусства.
В ассоциативных рядах поэмы «Беатриче» проглядывает будущий Олеша – мастер самобытного сравнения и неожиданной метафоры:
Конь бел, как горлинка, как рыба;Он плещется и вьётся от сияньядвух длинных шпор – двух золотых комет.Дракон не страшен всаднику такому:дракон для грешников – исчадье ада,для праведников – ящерица лишь,для Рыцаря Святого – только сердце,засохшее и чёрное, как боб!Поэма «Беатриче» примыкает к циклу юношеских стихотворений писателя под названием «Милые призраки», но, бесспорно, превосходит их по мастерству, по глубине замысла. Для стихотворений цикла («Гаскония», [215] «Пиковая дама», [216] «Моцарт и Сальери», [217] «Лиза», [218] «Каменный гость») [219] характерны образы и мотивы, навеянные литературными произведениями, «тенями» литературных героев, как говорил Олеша. Стихи цикла «Милые призраки» обнаруживают эстетический вкус автора, но в них Олеша остаётся на уровне пересказа чужого сюжета, не предлагает новой трактовки, нового поворота известного литературного факта. Его стихи – только поэтическая парафраза, чаще всего пушкинских мотивов:
215
Олеша Ю. Гаскония // Мысль. 1918. № 3. С. 23.
216
Олеша Ю. Пиковая дама // Южный огонек. 1918. № 2. С. 6.
217
Олеша Ю. Моцарт и Сальери // Южный огонек. 1918. № 3. С. 13.
218
Олеша Ю. Лиза // Огоньки. 1918. № 26. С. 12.
219
Олеша Ю. Каменный гость // Южный огонек. № 3. С. 13.
(«Моцарт и Сальери»).
Поэму «Беатриче» в определённом смысле тоже можно отнести к литературным реминисценциям Юрия Олеши. Однако тут, в отличие от стихов цикла «Милые призраки», Олеша поднимается над чужим художественным материалом, создаёт ёмкие по своей содержательности образы-символы. Но и «Беатриче», конечно, – дань благородным юношеским увлечениям «розами, рыцарями, Равенной».
Ранняя поэма Ю. Олеши «Беатриче» заполняет некоторый пробел в творческой биографии писателя и помогает понять пути развития его творчества, соотнесённость его поздней прозы с поэтическими опытами юных лет.
Статья И. Панченко «…И Алигьери знал, какое имя…» (Неизвестная поэма Ю. К. Олеши «Беатриче») опубликована в издании «Вiсник Київського унiверситету. Українська фiлологiя» (К.: Вища школа, 1978. Вып. 20. С. 31–37).
II. Олеша в Харькове
(Июль 1921 – октябрь 1922)