Эссе о Юрии Олеше и его современниках. Статьи. Эссе. Письма.
Шрифт:
Архивные находки: Агитпьесы Юрия Олеши «Сапожки панские – мешки пролетарские» и «Слово и дело»
После разоблачения культа личности Сталина Олеша в своих дневниках называл авторов агитационных произведений «ретивые агитпропщики». Однако сам он отдал немалую дань социальным заказам (т. н. «соцзаказам») в 1919 году в Одессе (работа в Одесском отделении Российского телеграфного агенства), в 1921–1922 в Харькове (в Юг РОСТе – Южном отдеолении того же Российского телеграфного агенства), а в последующих 1920-х и 1930-х годах в Москве, когда сотрудничал в агитационно-массовых сатирических журналах «Заноза», «Крокодил», «Смехач», «Чудак» и писал стихотворные
Наименее исследован харьковский период творчества Олеши, который длился больше года, с июля 1921 года по октябрь 1922 года. В Харьков Олеша приехал из Одессы с В. Катаевым для работы в Юг РОСТе для «укрепления пропагандистского сектора», как написал Катаев в мемуарной книге «Алмазный мой венец».
В Харькове Олеша и Катаев служили в Агитпропе. Писать агитки и подтекстовки к плакатам они научились ещё в Одессе. Дело это было несложное. Для агиток годилась в первую очередь простая, бесхитростная форма, понятная малообразованным массам. Те плакаты ЮГ РОСТы (Украинского отделения Российского телеграфного агенства) 1920–1921 гг., которые мне удалось увидеть, чрезвычайно незамысловаты. Лубочные рисунки, примитивные тексты, которые, хотя и не подписывались авторами, хорошо передавали их тогдашние настроения. Вот образцы той агитпоэзии:
Мчатся, сшиблись в общем крике,Посмотрите каковы:Пан уже торчит на пике,А баран без головы.Или:
Четыре страшных ОктябряУже прошли в дыму сражений…Но там вдали горит заряВсемирного освобожденья.Литературные материалы Олеши, относящиеся к харьковскому периоду, хранились в Книжной палате Украины в Харькове. В 1960-е годы Книжную палату Украины перевели в Киев, куда переместились и архивные материалы, связанные с творчеством Олеши.
До сих пор библиографам творчества Олеши была известна только одна его агитпьеса, созданная в Харькове. Это сценка-агитка «Разборчивая невеста» (ж. «Коммунарка Украины», 1922, № 2, С. 54–56).
В архиве Книжной палаты Украины мне удалось разыскать ещё две сатирические агитпьесы Юрия Олеши, написанные для массовой «Серии Агит-Прод-Налога и борьбы с голодом».
Примечательно, что агитпьесы Олеши харьковского периода были далеки от романтического мира одного из его первых драматических произведений – одноактной трагикомедии в стихах «Игра в плаху», написанной в Одессе весной 1920 года. В «Игре в плаху» действовали король, шут, палач, актёры и придворные. Актёры заманивали короля-тирана в ловушку: предлагали ему сыграть роль короля, а затем казнили по-настоящему. Пьеса, использующая приём «театра в театре», которым пользовался ещё Шекспир в «Гамлете», пронизана отблеском символистских драм, блоковской поэтики.
В обнаруженных мной агитлубках действуют уже современники Олеши: Рабочий, Бедняк, Кулак, Фабрикант, голодающие дети и другие.
Первая агитпьеса написана в стихах и называется «Чобiтки панськi – мiшки пролетарськi» («Сапожки панские – мешки пролетарские»). Пьеса вышла в 1921 году на украинском языке в виде 16-ти страничной книжечки (10 х 15 см) тиражом 2000 экземпляров
И хотя на внутренней стороне обложки этой книги написано, что «Сапожки панские – мешки пролетарские» одобрены «Научно-Репертуарной Комиссией Всеукртекому», на той же обложке стоит штамп спецхрана (специального хранения), что означает, что пьеса на долгие годы была упрятана цензурой от читательских и зрительских глаз. И это же означает, что политическая цензура в России уже в 1921 году имела абсолютные карательные права и совершенно не считалась с профессиональным мнением Научно-репертуарной комиссии.
Поскольку оригинал пьесы утерян, о её сюжете можно судить лишь по переводу на украинский язык. Сюжет пьесы незамысловат: на сознание колеблющегося крестьянина Петра пытаются повлиять с одной стороны Рабочий, Бедняк и Волжанин, с другой Кулак и Фабрикант. Первые объясняют Петру, как необходимо помочь голодному Поволжью «хлебом, делом», сдать продналог («Люди мрут!»), вторые прибегают к хитрости и обману, чтобы отговорить Петра от доброго дела, да ещё находят способ над ним поиздеваться. Пётр отдаёт Фабриканту за сапоги мешок с зерном, а тот тайком намазывает клеем подошвы этих сапог. И крестьянин, прилипнув к земле, не может в них ступить ни шагу. Следует авторская ремарка: «Кулак хохочет, держась за пузо». Кулак и Фабрикант достают плётки и избивают Петра, ставшего совершенно беспомощным. На крики Петра в финале пьесы появляются выручающие его из горько-комической ситуации Волжанин и Рабочий. Они ещё раз формулируют для несознательного Петра мораль о необходимости спасать «голодного брата» «последним зерном, крошкой».
Интересно, что в этом стихотворном лубке рядом с плоскоплакатными людьми присутствуют и сказочные Солнце и Луна. Комментируя «с небес» события, оба светила сочувствуют голодающим, беднякам и рабочим.
Очевидно, бдительным цензорам не понравилось, что главным героем пьесы автор сделал крестьянина, который легко поддаётся посулам «кулацко-буржуйского» лагеря, становясь посмешищем обманщиков. Цензурный запрет пьесы «Сапожки панские…» был первым вмешательством большевистской власти в литературную судьбу Олеши.
Вторая пьеса, которую мне довелось обнаружить в Книжной палате – это машинописная копия неопубликованной пьесы «Слово и дело» на русском языке. На титульной странице машинописи значится: Харьков, 1922. В каталожной карточке дано описание рукописи: 26 с. (22,5 х 18 см), шифр 22–17 87.
Первопубликация этой пьесы осуществлена мной в журнале «Зеркало» (Миннеаполис и Сент-Пол) в 2005 году, в № 167 (апрель), С. 4–7 (начало); в № 168 (май), С. 26–28 (окончание).
Как и в пьесе «Сапожки панские», в пьесе «Слово и дело» поднимаются проблемы голода в России.
Издание «Главполитпросвет РСФСР» № 30 вышло в 1922 году под лозунгами: «По революционному! По деловому! (Все на борьбу с голодом)» (М., 1922, С. 3, 10). Тягчайший голод царил в России в 1921–1922 годах. Голодом, как говорилось в Энциклопедическом словаре (соответствующий том был издан в Москве в 1930 году), было охвачено 35 губерний, голодало 40 миллионов человек. Погибло от голода около 5 миллионов человек. Конечно, автор энциклопедической справки Мстиславский объяснял «чрезвычайную тяжесть бедствия» как «тяжёлый дар царского режима», хотя истинную причину голода нужно было искать в развале российской экономики в результате большевистского переворота 1917 года и гражданской войны.