Эссе о Юрии Олеше и его современниках. Статьи. Эссе. Письма.
Шрифт:
На страницах романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», который он начал писать в конце 1920-х годов, ненадолго появляется поэт Александр Рюхин. Он только что вместе с «Пантелеем из буфетной» и милиционером доставил «ополоумевшего» поэта Бездомного в клинику для душевно больных, и тот в злобе наговорил много обидного о его стихах. Возвращаясь из клиники на грузовике мимо «чугунного человека» на Тверском бульваре, Рюхин, которым движет зависть к корифею, начинает примитивно рассуждать: «вот пример настоящей удачливости… какой бы шаг он не сделал в жизни, чтобы ни случилось с ним, всё шло ему на пользу, всё обращалось к его славе! Но что он сделал? Я не постигаю… Что-нибудь особенное есть в этих словах «Буря мглою…»? Не понимаю!.. –
Современники Булгакова, очевидно, как и Михаил Афанасьевич, заметили, что комсомольский поэт Александр Жаров в своём творчестве часто обращается к теме пушкинского памятника. По итогам первого съезда писателей был опубликован альманах «Парад бессмертных» (1934), где на стр. 72 помещён шарж Кукрыниксов на Жарова, поэт стоит на Тверском бульваре на тележке с сиропом, вытянув в сторону памятника Пушкину правую руку с зажатой в ней книжкой «Жаров».
Ещё ранее Михаил Светлов в стихотворении, помещённом газетой «Смена» от 18 декабря 1926 года писал, обращаясь к Жарову:
Даже Пушкин ныне оробел,Даже Пушкин мечется в угаре:Памятник от зависти к тебеЧуть не пошатнулся на бульваре…В юбилейные дни 100-летия со дня смерти Пушкина (1937 год) поэт М. Пустынин вложил в уста «заговорившему» памятнику Пушкина полные иронии слова, в которых классик предоставляет Жарову возможность занять своё место:
На пьедестале не желаюСтоять и летом, и зимой,Тебе я место уступаюТы, Жаров, за меня постой!Ну, попробуйте тут не согласится, что именно Жаров послужил Булгакову прототипом Рюхина?
Эти примеры извлечены мной из статьи Эдуарда Кузнецова. [174] Автор работы аргументированно доказывает, что прототипом Рюхина является Александр Жаров, а не Маяковский, который в этом качестве назван в «Булгаковской Энциклопедии» Бориса Соколова (изд. в 1996 году).
Такова краткая история «скульптурной темы» в литературе, в частности, в русской литературе.
174
Кузнецов Э. Кто такой Александр Рюхин? По страницам романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вопросы литературы. 2008. № 3.
Были ли знакомы Бунин и Олеша – эти двое ни в чём ни по возрасту, ни по мировоззрению не схожие между собой представителя разных поколений? Были. Олеша в своих дневниковых записях свидетельствовал, что Катаев однажды, во время прогулки по Одессе, представил его Бунину. Видимо, при замечательной памяти Бунина, этого было классику достаточно, чтобы запомнить Олешу.
Судьбе было угодно, чтобы пути Олеши и Бунина пересеклись ещё раз одесской весной 1919 года, но уже не в столь камерной обстановке. Встреча была, как нынче принято говорить, знаковой. Её на сей раз описал сам Иван Бунин, которому было тогда под пятьдесят:
«Заседание (в Художественном кружке) журналистов, писателей, поэтов и поэтесс, тоже «по организации профессионального союза». Очень людно, много публики и всяких пишущих «старых» и молодых. Волошин бегает, сияет, хочет говорить о том, что нужно пишущим объединится в цех. Потом <…> выходит на эстраду:
175
Бунин И. А. Волошин // Собр. соч. в 6-ти томах. Т. 6. М., 1988. С. 283–284.
И была ещё деталь, о которой писатель в своей записи не вспоминает, но хорошо запомнили обиженные Катаев и Олеша: «…он (Бунин) стучал на нас, молодых, палкой». [176]
Сцена, описанная Буниным, очень выразительно демонстрирует агрессивное поведение одесской молодёжи, считавшей себя вправе «бесчинствовать» и, видимо внутренне разделявших призыв Маяковского: «Стар – на пепельницы черепа!».
Тема уничтожения всего «старого», вплоть «до последней пуговицы на одежде» (яростными словами Маяковского), долго была вдохновляющей темой Юрия Олеши. Ещё в 1928 году он с пафосом заявлял в стихотворении «Молодость века» о счастье отсутствия для его поколения каких бы-то ни было интеллектуальных и материальных «наследств»:
176
Катаев В. Трава забвения. С. 297.
Юрий Олеша по молодости лет не переносил так болезненно, так глубоко, так безнадёжно, как Бунин, напряжённые одесские будни 1917–1920 годов. Наоборот, он погружался с головой «в нашу» боевую, кипучую бучу. Это его тогда привлекало и увлекало. Прозрение к Олеше придёт гораздо позднее.
177
Олеша Ю. Молодость века // Смехач. 1928. № 43. С. 3.
Но вот что важно отметить. Сражаясь со стариной, отталкиваясь от родительских традиций, иронизируя над отцом, который считал, что классики – это только те, которые прилагаются по подписке к журналу «Нива», гоняясь за стихами авангардных поэтов, юный Олеша, не ведая здесь никакого противоречия, был давно влюблён в Пушкина, как это произошло и с его молодыми друзьями-поэтами. Сохранился рассказ Катаева о том, что когда он с Олешей и Багрицким шли по улице Пушкина и достигали дома, на котором была доска «Здесь жил Пушкин», они приостанавливались и «молча снимали шапки».
Олеша и Багрицкий создали небольшие циклы стихов, посвящённые национальному корифею. У Олеши благоговейное отношение к Пушкину вылилось в цикл стихотворений по мотивам пушкинских произведений: «Пиковая дама», «Лиза», «Каменный гость», «Моцарт и Сальери», а кроме того, в стихи, посвящённые самому Пушкину: «Вступление к поэме «Пушкин», «Пушкин», «Пушкину – Первого мая» (все написаны в 1918 году).
Наше внимание остановилось, прежде всего, на последнем в этом списке стихотворении «Пушкину – Первого мая», обращённом к Пушкину-статуе. По этой же причине нас заинтересовало и олешинское стихотворение «Кровь на памятнике», в котором поэт ведёт речь об одесском памятнике Екатерине II.