Это могли быть мы
Шрифт:
Конор сидел с открытой дверью в своем кабинете – душной комнате, заставленной самым современным компьютерным оборудованием. Ее ноги бесшумно ступали по ковру. Он поднял голову, но ничего не сказал.
– Мы можем поговорить? – спросила она, сама того не подозревая произнеся девиз Америки девяностых.
– Ты устала? Я взял себе за правило не разговаривать в усталом виде.
– Все в порядке. Выспалась в самолете.
Еще одна ложь. Неужели и эти новые отношения, какими бы они ни были, тоже будут основаны на неправде?
– Я просто хочу знать – на каких основаниях я здесь, если это вообще имеет смысл.
– Я пригласил тебя.
Это
– Ты что-нибудь обо мне знаешь? Мне тридцать пять. У меня двое детей. Девочка – инвалид, и мне приходилось заботиться о ней круглосуточно, чтобы она не умерла. Года три назад я поняла, что не люблю мужа и, возможно, никогда не любила. У меня был любовник. Вот такая я, – она неловко перебирала пальцами, потом сняла сарафан через голову. – У меня буквально ничего нет, Конор. Была карьера, был мозг, было красивое тело, но ничего этого больше нет – только двое детей и муж. Да и тех теперь нет, потому что я от них ушла. Я что-то вроде… покупки в интернете. Так зачем ты попросил меня приехать?
Он посмотрел на нее с интересом, но без тепла.
– Я хотел посмотреть, что ты станешь делать. Мне показалось, что ты стоишь на краю утеса и можешь прыгнуть.
– Так и прыгнула.
Воздух начал холодить кожу, живот со шрамами и отвисшей кожей, и она обхватила себя руками, прикрывая грудь. Она поняла, что никогда не сможет окончательно избавиться от детей, потому что они оставались с ней – отметины от их губ и тел, появившихся из нее.
– И это единственная причина?
Он открыл рот, снова закрыл его.
– Моя мать. Она… В общем, она так и не смогла сбежать.
– А…
Она ощутила, что внутри него кроется целый мир, бесконечность историй, которые он ей расскажет или, возможно, не расскажет никогда.
– К тому же ты… Кейт, ты очень красива. И умна. И печальна. Я хотел тебя. Я хочу тебя.
Он произнес это чуть отстраненно. Он расстегнул рубашку и сбросил ее, обнажая ровные линии мускулов и жилы на руках. Потом расстегнул брюки и сложил их. Она подумала, словно о любовнике, об Эндрю, который всегда, казалось, искренне удивлялся тому, что в доме есть корзина для грязного белья, поэтому оставлял носки валяться там, где они упали. Когда она подошла к Конору, тот протянул руку и пальцем отбросил мокрую прядь волос на ее голое плечо.
– Ты уверена? Я не особенно ласков.
Вспомнив катастрофу с Дэвидом, Кейт вдруг перепугалась. Первый раз с другим человеком – это всегда словно одновременно участвуешь в соревнованиях по гимнастике и судишь их. Ее тело настаивало, что время сошло с ума, что за окном должна быть ночь. Она была совершенно измотана. Она положила ладони на его плечи, вдыхая его запах – горький лимон и мускус.
– Ласки мне уже хватило на всю оставшуюся жизнь, – сказала она. – Давай.
Это было год назад. Иммиграционные вопросы были улажены связями продюсерской компании Конора и большими деньгами, а она просто подчинилась ходу событий, заполняла анкеты и подписывала бумаги. Она не работала, не зная, с чего начать в новой стране, кому написать или позвонить. Она жила в его доме и понимала, что для того, чтобы оставаться там, требовалась ежедневная работа над собственным телом, мозгом. Она ощущала что-то вроде ужаса перед неудачей, понимая, что ей не на что опереться, что у нее здесь нет репутации. Ей не простят ни малейшей ошибки. В то время она почти скучала по крепким узам
Домашний телефон перестал звонить еще до того, как она подошла, но у Кейт вдруг закружилась голова от неумолимого солнца. Перед глазами пошли пятна. Она вошла в чистый, холодный, стерильный дом. Она была не обязана разговаривать с Трикси, которая не была ей ни дочерью, ни даже падчерицей. Она не обязана была делать ничего. Ночь и следующий день тянулись перед ней – никакой работы, даже почти никаких хлопот по хозяйству, никаких детей, требующих заботы. Она на самом деле не была матерью, а женой оставалась лишь в техническом смысле, поскольку не развелась с Эндрю.
Когда-то она была готова отдать что угодно за пять минут одиночества. Теперь у нее не было ничего, кроме времени. Она представить себе не могла, как ей прожить подобным образом остаток жизни. Кейт решила: так же, как и все предыдущие годы – минуту за минутой.
Кейт, наши дни
– Да пошли они все! – это был стандартный ответ Сьюзи во всех случаях. – Мужики же. Вечно от них одни проблемы.
Кейт вымученно улыбнулась ей поверх чая со льдом в гигантском пластиковом стаканчике, на котором красовалась этикетка с ее именем. Здесь все казалось закупоренным наглухо.
– Но мне с ними работать. А с одним из них – и жить.
– Ты не обязана.
За годы знакомства со Сьюзи эта тема в их разговорах возникала не раз.
Ее подруга подкатила кресло-каталку ближе к столику на тротуаре возле кафе «Сильвер-Лейк». Кейт остановилась по пути домой, обнаружив, что трясется, сидя за рулем. Отыскав свободное место на платной парковке, она в тревоге позвонила Сьюзи. Одной из многих черт, которые нравились Кейт в подруге, была ее готовность бросить работу и выйти на незапланированную чашечку кофе. И это в городе, где график у людей был настолько плотным, что они могли отменить встречу в тот момент, когда ты уже едешь к назначенному месту.
– Я серьезно. Жизнь стала намного проще, когда я перестала с ними встречаться, сменила доктора на докторку, а агента – на агентку.
Сьюзи писала сценарии для вечерних ток-шоу и отказывалась работать с теми, кто не разделял леволиберальных взглядов и не идентифицировал себя как женщина, что несколько ограничивало ее в выборе. Такая политическая последовательность приводила Кейт в восхищение, но ей самой подобное было не по силам. Для нее жизнь без мужчин вообще не имела смысла.
А еще она никак не могла допить свой чай – в Америке все оказывалось как минимум вдвое больше, чем нужно. С годами она приучилась просить контейнер, чтобы забрать недоеденное с собой. Конор эту привычку ненавидел и считал мелочной.
– Пожалуй, поеду разгребать последствия. Спасибо, что выслушала. А я даже и не спросила, как у тебя дела. Тебе удалось устроиться в то ночное шоу?
С тех пор, как она бросила семью на Оливию, Кейт стала более внимательно относиться к взаимности в женской дружбе, долгам и вкладам.
Сьюзи с громким хлюпаньем допила свой стакан с фраппе.
– Сегодня проблемы у тебя. О моих можем поговорить в следующий раз.
Кейт наклонилась, чтобы обнять ее, и подумала: «Это все на самом деле. У меня здесь есть настоящая жизнь. Люди заботятся обо мне. Последние пятнадцать лет мне не приснились».