Это могли быть мы
Шрифт:
– У нее получается! – с дрожью в голосе воскликнула Оливия. – Она понимает, Эндрю!
Эндрю пришел в движение, что-то в нем перегорело. Обычное безмолвие Оливии давало ему свободу делать широкие жесты, выскакивать из комнаты – должно быть, так себя чувствовала рядом с ним Кейт. Он надел дождевик и положил руку на дверь, но не смог ее открыть. Постояв немного в коридоре, он вернулся и повесил куртку на перила лестницы.
– Простите.
Сандра стояла у кухонного острова и пила кофе из его любимой кружки. Эндрю понимал, что даже после посудомоечной машины на краях останется розовый блеск для губ. Оливия
– Все норм. Иногда случается шок.
– Как вам удалось? Как?
Сердце колотилось в груди, и Эндрю сам не знал, заплачет он сейчас, засмеется или его стошнит. Как такое возможно?
Она пожала плечами.
– Иногда нужно просто в них верить. Говорить себе, что в этой голове наверняка что-то происходит. Мы думаем – раз человек не говорит, то он и не понимает, но сдается мне, что иногда они понимают.
– А… А она сможет… выучить другие знаки?
– Не вижу препятствий.
Это было странное ощущение. Словно Кирсти все это время притворялась, пряталась под столом, а теперь вылезла – десятилетняя девочка, которая все понимает. Он попытался вспомнить, что они говорили в ее присутствии за прошедшие годы, и ему пришлось опереться о стол.
– Все еще поверить не могу.
– Ну, пока рано. Кажется, надо что-то делать с глазами. Видите, она не может сосредоточить взгляд? Проблема со зрительным нервом или еще с чем-то.
И снова в голове Эндрю что-то щелкнуло. Когда человек даже не смотрит на тебя, начинаешь считать, что он где-то в другом месте, не обращает на тебя внимания. Но что, если дело всего лишь в неспособности управлять глазами? Как с машиной, у которой лопнул ремень вентилятора? Боже! Господи, бедный, бедный ребенок!
– Я готов на все, – произнес он неожиданно для самого себя. – Что я могу сделать?
– Научиться этому. Это нетрудно. Нужно пройти курсы.
Эндрю устыдился. Он всегда свысока смотрел на Сандру, окутанную облаками табачного дыма и неловко ковыляющую на высоких каблуках, но она сумела то, на что они с Кейт оказались неспособны – разглядела попытки контакта со стороны Кирсти. Мысль была так ужасна, что Эндрю показалось, что она сокрушит его, как цунами. Но нет. На этот раз он не станет искать убежища в чувстве вины. Он все исправит. Он сделает все ради дочери.
Хлопнула входная дверь – это неведомо откуда вернулся Адам, дрожа от холода в тонкой футболке. Какой же он худой и печальный!
– Что происходит?
– Твоя сестра заговорила, – небрежно бросила Сандра. – Вернее, научилась показывать жесты.
Адам недоверчиво посмотрел на отца.
– Я думал, она не может.
– Я тоже. Но… – к горлу что-то подступило: не то смешок, не то всхлип. – У нее получилось. Она может. Все может меняться, Ади. В самом деле может…
Надежда – вот что это было за чувство. Она обжигала, словно комета, на которую едва можно было смотреть.
– Иди сюда, – он протянул сыну руку.
Адам посмотрел на отцовскую ладонь настороженно и опасливо, словно олененок.
– Иди сюда, давай попьем чаю. У нас и печенье есть.
Колебание. Момент, когда Адам мог снова сбежать, выскочить за дверь или уйти в свою комнату, захлопнув за собой дверь. Но вместо этого он сделал шаг вперед.
– Она в самом деле научилась?
– В самом деле…
Эндрю рискнул –
– Мы справимся, – прошептал он. – И тебе мы тоже поможем.
Адам ничего не ответил, но и не отпрянул. Надежда. Как же она обжигала!
Позднее, убирая ноутбук, Эндрю решил еще раз просмотреть свой роман. Он наткнулся на сцену, в которой один из парней раздевает девушку, отключившуюся под действием наркотиков. Он считал эту сцену смелой и мрачной, но теперь понимал, что она была жестокой и холодной. И совершенно не интересной в сравнении с тем, что он только что видел собственными глазами. Ребенок, освобожденный из темницы безмолвия. Мальчик, вернувшийся домой, когда он пытался сжечь все вокруг себя. Семья, восставшая из руин. Слова, знаки – словно ключ к закрытым ржавым воротам. Он провел пальцами по ноутбуку, словно пианист, собирающийся начать игру, и вспомнил, что говорила ему Летиция – пишите правду. Пишите о том, что было на самом деле. И подобно тому, как Кирсти нашла дорогу из лабиринта, в котором была заточена, Эндрю вдруг увидел выход и для себя, словно узрел чудо.
Эндрю, наши дни
Эндрю не сразу понял, что натворил, потому что мозг был полон разных тревог, захлестывавших его, словно штормовые волны – причал. Потребовалось время, чтобы разобраться. Что же его так тревожило? У него пока не было возможности поговорить с Летицией, еще он не мог вспомнить имя кого-то из издательства, а еще понимал, что рубашка на спине покрылась пятнами пота. Но нет, дело было не в этом. Он шел сквозь толпу, туманно улыбаясь людям, махавшим руками и обнимавшим его. Он шел к своей семье. Оливия стояла с печальным видом, как с ней это всегда бывало в толпе. И тут до него дошло.
О господи!
Должно быть, она заметила ужас на его лице, от которого отхлынула кровь. Она изобразила улыбку.
– Чудесная речь! Я так тобой горжусь.
– Ливви, я…
Она поморщилась, услышав уменьшительное имя. Рядом была Делия, которую он не видел уже больше года и очень хотел обнять, но та посмотрела на него с нескрываемой враждебностью. Она обняла мать.
– Пойдем, возьмем тебе выпить, мама.
Она увела Оливию. Эндрю остался с Адамом, на лице которого смешалось столько эмоций разом, что ничего нельзя было разобрать. Как радовался он, увидев их с балкона и понимая, что эта классная и красивая молодая пара пришла поддержать его. Это почти компенсировало ужасное чувство вины оттого, что здесь не было Кирсти. Но теперь он сам все испортил.
– Я не… В самом деле?
– Молодец, папа, – Адам хлопнул его по плечу, довольно болезненно – только так сын в последнее время и касался отца. – Ничего не скажешь, отблагодарил бесплатную домработницу и няньку за пятнадцать лет труда.
Он ушел следом за Делией, заливая в рот шампанское. Эндрю остался один, ошеломленный, сияющий маяк позора посреди презентации собственной книги. Как он мог забыть о ней? Как вообще можно было забыть о женщине, которая шла с ним рука об руку все эти годы? Тень в его доме. Ни разу даже не разделившая с ним постель, кроме того единственного раза, когда это едва не произошло. Боже! Эндрю настолько погрузился в ужас, что почти утратил способность двигаться, и в этот момент подошла Рупа из группы писательского мастерства.