Это могли быть мы
Шрифт:
Кейт не ответила. Вместо этого она сказала:
– Спасибо.
– Не проблема. Дождь прекратился.
– Нет. Я хотела сказать – за все это. Ты спасала меня все эти годы.
Слова неловко вырывались изо рта.
Оливия нахмурилась, глядя на нее широко открытыми глазами. Может быть, догадалась. Между ними повисла тишина, наполненная невысказанными словами.
– Да все нормально, Кейт, – произнесла она после секундной заминки.
Это были последние слова, которыми они обменялись.
Когда дверь закрылась, у Кейт едва не подкосились ноги. Они ушли. Теперь она должна была действовать. Она пошла по комнатам дома. Что взять? Если уж на то пошло, всему можно
Она ожидала от Конора какого-то встречного жеста, соответствовавшего ее поступку, когда, запыхавшись, бежала по аэропорту, лавируя между багажными тележками, только для того, чтобы увидеть его в очереди на регистрацию с пиджаком на одной руке и открытым журналом в другой. Она, раскрасневшаяся, еле дышащая, заплаканная, пристроилась к нему.
– Ты успела, – непринужденно заметил он.
Как будто важнейшим фактом было то, что она успела на самолет вовремя, а не то, что она вообще приехала. Он не стал ее целовать и вежливо провел в самолет. В бизнес-класс – с ним Кейт никогда не придется летать в экономе.
Конор чувствовал себя среди всей этой роскоши совершенно естественно, словно позабыв детство с семью братьями и сестрами в трущобах Дублина. Он отказался от шампанского – чересчур обезвоживает – и надел маску для сна. Маску из дорогого шелка он принес с собой. Кейт уставилась на него, когда самолет пошел на взлет. Понимает ли он… в состоянии ли понять, что она уехала не в отпуск, а на всю жизнь от детей, от мужа? Неловкая тяжесть навалилась на грудь: вдруг она неправильно оценила ситуацию? Вот поэтому, вступая в брак, и говорят прямо: «Я беру тебя». Не на одну ночь, не на месяц, не в любовницы – просто «беру». И точка. В первый, но не в последний раз она ощутила укол боли от осознания, что ей этого не хватает, не хватает железобетонной определенности брака.
Когда погасло табло, требовавшее пристегнуть ремни, она отстегнулась и пошла в туалет. Кейт всегда считала освещение в самолетах, как и в магазинах одежды для девочек подросткового возраста самым нелестным в мире, и увидела в зеркале всю реальность своих тридцати пяти лет. Усталая, опухшая. Тонкие пережженные волосы. Немодная одежда, а ниже талии – небольшой ролик жира. На высоте десяти километров Кейт вцепилась в маленькую раковину, борясь со своим личным приступом турбулентности. Конечно же, Конор не захочет ее. Он легко мог заполучить женщину на десять, а то и пятнадцать лет моложе, ухоженную и роскошную, как вечно загорелые красотки, которых она видела на соседних сиденьях. Что она наделала?
Она с жалким видом вернулась на свое место и стала смотреть на спящего Конора, переключать каналы, пить и дремать. Проснулась она с сухими глазами, заложенным носом и сильной изжогой. Салон был залит холодным
– Который час?
– Четыре вечера по местному времени. Садимся через двадцать минут, – ответил он, не снимая наушников.
На паспортном контроле Конор прошел по коридору для граждан США, а Кейт пришлось тащиться в длинной, медленной, подозрительной очереди для иностранцев. Дождется ли он ее? Он ни разу даже не притронулся к ней. Пограничник, похоже, заметил ее нервозность. Где она будет жить? Надолго ли приехала? Она и сама толком не знала. Планировала ли она заниматься оплачиваемой работой? Она сообразила ответить отрицательно, потому что у нее не было вида на жительство, но от этого страх разыгрался еще сильнее. У нее не было ни денег, ни возможности их заработать. Что она станет делать?
Пограничник вернул ей паспорт.
– Дама, в следующий раз постарайтесь отвечать внятно. Всего хорошего.
Конор ждал в зоне прибытия, поглядывая на часы. Она поспешила к нему, жалкая и потная, а потом они прошли три шага под палящей тропической жарой и оказались в машине с кондиционером. Внутри пахло химчисткой, за рулем сидел водитель. Конор уселся и принялся тыкать пальцами в «Блэкберри». Кейт вжалась в кожаные подушки.
– Это твой?
– Прокат, – сказал он, не отрываясь от экрана.
– Конор… я… – ее голос дрогнул; тяжесть совершенного поступка лишь усиливалась перелетом, непривычной обстановкой и недосыпом. – Что происходит? Пожалуйста, скажи.
– Мы едем ко мне домой.
За окном тянулись невероятные вереницы машин, холмы и синее, словно джинсовое небо. Она почувствовала, как покрывается гусиной кожей под потоками воздуха из кондиционера.
– Ты рад, что я приехала? – спросила она почти шепотом.
– А ты рада?
На этот вопрос у Кейт не было ответа.
Лос-Анджелес оказался настолько ярким, что Кейт не могла толком ничего разглядеть. Все казалось слишком нереальным: ландшафт, призрачно-белый дом, к которому они подъехали, то, что она была с Конором, но понятия не имела, с ним она на самом деле или нет. Она убеждала себя, что примет его принцип существовать «в моменте». В Бишопсдине она все планировала на сорок лет вперед только для того, чтобы однажды проснуться и понять, что не может продержаться даже еще десять минут.
Он снова уткнулся в телефон, не глядя на нее.
– Мне нужно кое-что наверстать по работе. Можешь принять душ. Там все должно быть готово.
Похоже, он действительно хотел, чтобы она помылась, и Кейт отправилась в гостевую комнату, чистую и безликую, позволив дорогим средствам из полупрозрачных пузырьков смыть грязь и запахи с кожи и волос. Вспомнив откровение, настигшее ее в самолете, она отыскала ножницы и подстригла ногти и волосы на лобке, оставив неопрятный ручеек в стерильной душевой кабинке. Мысленно она начала составлять список: маникюр, депиляция, стоматолог, парикмахер. Это было проще и понятнее, чем такие вещи, как работа, жизнь, развод… Изменить и очистить тело можно было всегда. Изменить себя было не так-то просто. В чемодане у нее почти ничего не было, но сарафан должен был подойти. Он был розовый, усеянный цветами, и застегнулся не сразу, а по длине больше подходил мамочке из Бишопсдина, чем жительнице Лос-Анджелеса, но нужно же было с чего-то начинать. «Готово, – сказала она красноглазому отражению. – Готово, и самое трудное позади. Дальше будет легче». Она похудеет, загорит, оденется более стильно. Это она сможет, а вот стать хорошей женой и матерью было выше ее сил.