Этот большой мир. Тайна пятой планеты

Батыршин Борис Борисович

— Нет, разумеется. — Геннадий Борисович мягко улыбнулся. — Но должен же кто-то помахать на прощание платочком!

Готовя «Скиф-Алеф» к старту, техники и инженеры «Китти Хока» сняли с бота всё лишнее. В рубке убрали третий ложемент — штурман-радист в этом вылете не предусматривался. В крошечном приборном отсеке, где обычно помешались два оператора-исследователя, остались только пустые стойки, а в «бомболюк» (так именовали обширный отсек, предназначенный для научной аппаратуры) загрузили дополнительные баки.

Горючее вообще было слабым местом операции. «Скиф-Алеф», создававшийся для работы в условиях пониженной гравитации, мог стартовать с поверхности Земли и даже разогнаться до скорости около полутора махов — но скромных

запасов топлива и окислителя (ракетные двигатели были, разумеется, жидкостными) хватило бы на считанные секунды полёта. Разрабатывая десантный бот, конструкторы предусмотрели, что кораблику, возможно, понадобится тяга помощнее — и предусмотрели установки по бокам на поворотных кронштейнах корпуса разгонные блоки, именуемые «бустерами». Это были связки из трёх твердотопливных ускорителей каждая; последовательно запуская их, пилот мог стартовать и разгонять «Скиф-алеф» не хуже реактивного истребителя, стартующего на пороховых бустерах — с места, вертикально, колёсного шасси бот не имел. Полёт на бустерах был занятием сложным, даже рискованным, и требовал участия второго пилота — его задачей было управлять поворотным вектором тяги (это можно было делать как синхронно для обоих блоков, так и с каждым в отдельности) и вовремя переходить с одного комплекта ускорителей на другой. При необходимости можно было даже заставить бот выполнить довольно сложные маневры и даже закрутить «бочку». Диме приходилось проделывать это — правда, только на тренажёре-симуляторе.

Старт с поверхности Земли на бустерах полёт в атмосфере были опробованы в процессе лётных испытаний — тогда последовательно выгоревшие ускорители позволили поддерживать тягу на протяжении примерно сорока секунд. После этого «Скиф-Алеф» переходил на жидкостную тягу. Что же до спуска с орбиты — то его нужно было выполнять в аэродинамическом режиме — основной двигатель включался только на заключительном этапе траектории и, конечно, при посадке. За пределами же атмосферы использовались стандартные маневровые движки, вроде тех, что стоят на малых орбитальных грузовиках.

Всё это им и предстояло проделать: сперва пробить земную атмосферу, выполнить аэродинамический манёвр (бот был снабжён парой крылышек-коротышек, загнутых на кончиках вверх, к тому же сплюснутый его корпус создавал некоторую подъёмную силу в плотных слоях атмосферы), снизиться, выйти в нужный район и совершить посадку в намеченной точке. На это согласно расчётам уйдёт три четверти запасов топлива и окислителя; остатки же следовало сэкономить для разгона на той стороне «звёздного обруча». Разрабатывая операцию, специалисты Проекта исходили из того, что «Заря» находится не далее, чем в трёх, самое большее, пяти тысячах километров от точки выхода. Экипажу «Скиф — Алефа» оставалось таким образом отойти на остатках топлива подальше от финишного «обруча» — и уповать на то, что на планетолёте их услышат и подберут. Ждать при необходимости они могли долго, до нескольких суток — запасы воздуха, воды и ресурс системы регенерации позволяли продержаться. Имелись так же четыре гермокостюма со съёмными кислородными баллонами, но это уже на самый крайний случай.

IV

…В это трудно поверить, но никто, ни один из нас — тех, кто отправился к «обручу», и тех, кто остался на «Заре» — не удосужились задать себе вопрос: а как, собственно, японцы сумели закрепить контейнеры с аппаратурой на его поверхности? Ведь если мы не смогли этого сделать (неизвестный металл не брала ни плазменная сварка, ни якорные гарпуны) то и наши оппоненты должны были испытывать те же трудности?

Должны, говорите? Как бы не так! Припоминаете эпизод из «Москвы-Кассиопеи», когда Федька Лоб демонстрирует ребятам свой чудо-клей? В этой реальности он, похоже, работал на японцев — контейнеры были попросту приклеены к неизвестному металлу обруча! Способностями персонажа Смоктуновского мы, увы,

не обладали — все попытки отколупнуть контейнер от поверхности обруча ни к чему не привели, сколько мы не ковырялись с ломиками, пневматическим молотком и другими инструментами. Интересно, а смог бы наш И. О. О. (он же Евгений Петрович, он же главный Психолог Проекта) отделить контейнер или хотя бы отодрать кусочек желтоватой, чрезвычайно твёрдой массы выдавленной из-под его краёв так же легко, как его киношный прототип отодрал от стены портфель? Я бы не удивился если бы смог — но, увы, проверить это возможности у нас не было.

Оставалось снова взяться за резак и, понося на все лады хитромудрых японцев, вспороть контейнер острым языком плазмы — именно это я и собирался сделать, когда в наушниках раздался тревожный возглас Власьева.

— Монахов, ребята, тревога! На радаре три буксировщика! Дни над кромкой «обруча», идут к вам. Дистанция пятьдесят восемь километров, быстро сокращается!

Говорил инженер-электронщик Гена Власьев, временно переквалифицированный в пилота буксировщика. Выполняя задание, мы общались с помощью ИК-переговорника — дистанция позволяла, все «абоненты» в прямой видимости, да и перехватить такой разговор практически невозможно. Потому и шли переговоры открытым текстом, без шифрования и даже кодовых слов — да и что такого важного могли узнать из них «потенциальные противники» кроме того, что мы здесь и собираемся учинить какую-то гадость их аппаратуре? Ну, так они об этом и так знают, раз выслали буксировщики. Правда, далеко не сразу — предложение Волынова подходить к 'обручу с ребра, рассчитывая на то, что помехи от тахионного зеркала затруднят работу радаров, подтвердились, японцы обнаружили нас с изрядным запозданием. Как впрочем, и мы их.

— Дистанция?

— Сорок семь и сокращается.

Неровная щель, оставленная факелом плазмы, протянулась на метр с четвертью. Предстоит сделать ещё поперечный разрез, а потом отогнуть треугольный кусок металла, чтобы получить доступ к начинке контейнера. Нет, не успеть!

— Дистанция сорок. — дисциплинированно отбарабанил Власьев. — Середа их тоже заметил, идёт к нам. До него сто восемьдесят будет здесь… так… на тридцать секунд позже японцев.

— Сможешь преградить им путь?

— Я? — он запнулся. — Лёх, на мне же твой «омар» навьючен, с ним не особо-то размахнёшься…

Действительно, когда я выбрался на поверхность «обруча», Гена перехватил пустой буксировщик клешнями- манипуляторами, и теперь дрейфовал в некотором отдалении от нас. Громоздкая ноша мало того, что изрядно затрудняла маневрирование — она ещё и перекрывала обзор пилоту, создавая, заодно слепую зону для бортового радара. Теперь, чтобы удерживать японцев в зоне видимости, пилоту приходилось постоянно подрабатывать маневровыми дюзами.

— Бросай, потом подберём. — распорядился я. — Постарайся оттеснить япошек от нас. Продержись до прибытия «буханки», Середа поможет.

— Ясно, делаю. — отозвалось в наушниках. — Лёша, уже тридцать один! Они расходятся!

Я едва не выматерился. Пилоты японских буксировщиков делали ровно то, что и я бы сделал на их месте — развернулись широким фронтом с интервалами около километра, не давая Гене помешать всем трём одновременно. Теперь, пока он будет бодаться с одним, остальные доберутся до нас и тогда… Что будет «тогда» — думать не хотелось.

— Замыкающий «омар» начал передачу! — отрапортовал Гена. — Узким лучом, морзянкой, открытым текстом! Лёша, он тебя вызывает!

— Это Стивен, больше некому. — отозвался я. — Можешь перекинуть канал на меня?

Власьев отозвался не сразу.

— Нет, не могу. Не предусмотрена такая возможность.

…А с другими Стив говорить не будет, побоится. Хотя — он и так мог спалиться, выйдя с нами на связь. Одна надежда, что пилотом обоих «ика» сейчас не до того, а «Фубуки» слишком далеко, чтобы засечь переговоры, ведущиеся по узконаправленному лучу…