Эволюция, Революция и идеалы Анархизма

Реклю Жан Жак Элизе

Но они употребляютъ другой аргументъ, который иметъ, по крайней мр, то достоинство, что не опирается на хитросплетенную ложь: противъ требованій справедливости и равенства они выставляютъ право сильнйшаго и имя великаго ученаго Дарвина, противъ его воли, послужило имъ средствомъ для защиты и оправданія царящихъ повсюду несправедливостей и насилій. Сила мускуловъ и челюстей, сила дубины и кистеня — вотъ ихъ лучшій, — аргументъ! Дйствительно, право сильнаго, захватившаго въ свои руки вс источники богатствъ, царствуетъ повсюду. Тотъ, кто лучше обезпеченъ матеріально, кто принадлежитъ по рожденію къ привиллегированному меньшинству, обладаетъ образованіемъ, иметъ могущественныхъ друзей, кто, наконецъ,

лучше вооруженъ силой или хитростью, тотъ, конечно, обладаетъ и наибольшими шансами успха; лучше всякаго другого онъ можетъ построить неприступную крпость и поражать оттуда своихъ мене счастливыхъ собратьевъ.

Къ какому исходу привела борьба грубыхъ эгоистическихъ стремленій? Раньше не осмливались такъ открыто выставлять этой теоріи огня и меча, которая казалось была слишкомъ жестокой и ей предпочитали лицемрныя рчи о бережливости и трудолюбіи. Ее облекали въ глубокомысленныя формулы, смыслъ которыхъ, надялись, будетъ недоступенъ народу: «трудъ — это узда», говорилъ Гизо. Но научные выводы натуралистовъ изъ борьбы за существованіе въ мір животныхъ — переживаніе наиболе сильныхъ индивидовъ, придали теоретикамъ грубой силы смлость бросить безъ прикрасъ ихъ наглый вызовъ: «Вы видите, говорятъ они, это законъ природы, это неизбжная судьба, которой одинаково подчинены и хищникъ и его жертва».

Но мы можемъ только радоваться, что вопросъ такъ упрощенъ и такъ грубо поставленъ, тмъ проще и его ршеніе. «Царство силы»! Провозглашаютъ защитники соціальнаго неравенства. «Да, царство силы»! кричатъ все громче т, которые пользуются благами, доставляемыми современной индустріей въ ея постоянномъ совершенствованіи — цль котораго прежде всего уменьшеніе числа рабочихъ рукъ. Но то, что говорятъ теоретики—экономисты, что повторяютъ за ними фабриканты, — разв не могутъ сказать и революціонеры, понимая только, что для нихъ настанетъ время согласнаго существованія, которое постепенно замнитъ существующую борьбу?

Право сильнаго не всегда будетъ законнымъ правомъ монополизировавшихъ орудія производства. «Сила побждаетъ право», говорилъ вслдъ за другими и Бисмаркъ, но можетъ настать день, когда сила станетъ наконецъ на сторону истиннаго права. Если правда, что идея солидарности распространяется, если правда, что завоеваніе науки проникаетъ все боле и боле глубокіе слои общества, если правда, что нравственныя богатства длаются общимъ достояніемъ рабочихъ, которые одновременно имютъ наибольшіе права на производимыя ими богатства, а также и силу, не воспользуются ли они наконецъ ею, чтобы произвести революцію въ пользу всхъ.

Что могутъ сдлать отдльныя личности, какъ бы они ни были сильны, богаты, умны и хитры противъ солидарныхъ массъ пролетаріата? Правительства, потерявъ надежду, подкрпить доводами морали свои права, ищутъ теперь только «твердой власти», единственное средство, въ которомъ они нуждаются. Не трудно найти многочисленные примры тому, что въ министры выбираются теперь лица, не потому, что они прославились воинскими подвигами, и не потому, что они знатнаго происхожденія или обладаютъ выдающимися талантами и краснорчіемъ, но единственно за абсолютное отсутствіе щепетильности. Въ этомъ отношеніи имъ довряютъ вполн: въ ихъ стремленіи усилить власть и защитить денежный мшокъ ихъ не остановятъ никакія соображенія.

Ни въ одной изъ революцій, совершившихся въ нашъ вкъ, мы не видли, чтобы привилегированные классы боролись самостоятельно, они всегда или опирались на безчисленную армію бдняковъ, которымъ они старались внушить «вру въ знамя», или длали это подъ видомъ «водворенія порядка». Шесть милліоновъ человкъ, не считая высшую и низшую полицію, заняты этимъ дломъ въ Европ. Но эти арміи могутъ дезорганизоваться, они могутъ вспомнить, наконецъ,

свое происхожденіе и то, что связываетъ ихъ съ народными массами, и рука, которая управляетъ ими, не сможетъ удержать ихъ. Составленныя въ своей большей части изъ пролетаріевъ, они могутъ превратиться, и наврное рано или поздно превратятся для буржуазнаго общества въ то, чмъ сдлались нкогда наемные варвары имперіи для римскаго общества — въ элементъ разрушенія. Исторія изобилуетъ примрами того политическаго ужаса, который овладваль даже такими изъ власть—имущихъ, которые сохранили до конца силу характера, но, вдь, есть еще и масса «правителей», которые являются простыми дегенератами, не обладающими ни достаточной энергіей, ни физической силой, чтобы пробиться къ выходу и спастись, ни достаточно человческаго достоинства, чтобы позаботиться раньше о спасеніи изъ пожара своихъ женъ и дтей.

Когда обездоленные объединятся для защиты своихъ интересовъ, ремесло съ ремесломъ, нація съ націей, раса съ расой, или просто человкъ съ человкомъ; когда передъ ними, наконецъ, будетъ ясна ихъ цль, не сомнвайтесь, они скоро найдутъ случай, чтобы добиться силой общей свободы. А какъ бы ни былъ могуществененъ ихъ господинъ, онъ будетъ ничто, лицомъ къ лицу, передъ этой объединенной однимъ желаніемъ массой, которая возстанетъ на него, чтобы обезпечить себ разъ навсегда кусокъ хлба и свободу.

VIII.

Кром матеріальной силы, грубаго и безсовстнаго произвола, проявляющагося въ лишеніи работы, арестахъ и разстрлахъ, въ распоряженіи правящихъ классовъ имется, быть можетъ, и еще боле могущественная моральная сила, сила религіознаго внушенія. И безъ сомннія нельзя отрицать значенія этой силы, съ которой нужно серьезно считаться при изученіи современнаго общества.

Энциклопедисты XVIII вка съ слишкомъ юношескимъ увлеченіемъ праздновали торжество разума надъ христіанскимъ суевріемъ, и мы должны констатировать грубое заблужденіе извстнаго философа Кузена, который, въ эпоху реставраціи, въ интимномъ кругу друзей воскликнулъ однажды: «католицизмъ проживетъ еще лтъ 50, не боле».

Полвка давно уже прошло, а масса католиковъ съ полною увренностью и гордостью говоритъ еще о своей церкви, называя ее «Вчной». Монтескье говорилъ, что «при современномъ положеніи нельзя предполагать, чтобы католицизмъ просуществовалъ еще боле пятисотъ лтъ».

Но если католической церкви какъ будто и удалось расширить свое вліяніе; если Франція энциклопедистовъ и революціонеровъ отдаетъ себя подъ покровительство «Св. Сердца», если духовныя власти ловко воспользовались страхомъ, охватившимъ всхъ консерваторовъ, чтобы выставить религію, какъ единственное соціальное средство противъ революціи, если европейская буржуазія, состоявшая раньше изъ фрондирующихъ скептиковъ и вольтеріанцевъ и не знавшая другой религіи, кром неопредленнаго деизма, теперь благоразумно слушаетъ мессу и ходитъ даже къ исповди; если Квириналъ и Ватиканъ, церковь и государство, такъ усердно стараются теперь сгладить старыя недоразумнія, то это, конечно, не потому, что вра въ чудесное овладла сильне живой и дятельной частью общества.

Она овладла только умами трусовъ или разочаровавшихся въ жизни, а также лицемрно присоединившихся къ ней заинтересованныхъ сообщниковъ. Однако нужно признать, что буржуазное христіанство не простое лицемріе: когда какой-нибудь классъ проникается предчувствіемъ своей неизбжной гибели и видитъ раскрывшуюся передъ нимъ пасть смерти, то онъ спшитъ обратиться къ спасительному божеству, какому нибудь фетишу, спасительному слову вры, или къ первому встрчному обманщику, проповдующему спасеніе и воскресеніе. Какъ римляне приняли христіанство, такъ и бывшіе вольтеріанцы вернулись въ лоно католицизма.