Евсения. Лесными тропками

Саринова Елена

– Это? Это мне брат подарил. Грифон. Он на таком же летает, - сунула мне Александра под нос маленькую деревянную фигурку не то птицы, не то зверя.

– Ага... А можно мне его в руках подержать? А я тебе взамен вот что дам, - порывшись в болтающейся сбоку сумке, извлекла я свою деревянную свистульку, что привело ребенка в полный восторг, а мне позволило немедля приступить к делу.
– Брата твоего как зовут?
– сквозь громкий свист прокричала я.

– Его то?
– прервавшись, отозвался ребенок.
– Танасом.

Отклик на посыл,

запущенный через игрушку неожиданно сильно отрикошетил мне в сжатую ладонь. И уже через несколько мгновений в людском потоке показался высокий запыхавшийся парень, как две капли воды, схожий с собственной маленькой сестрой. Лишь с двумя существенными различиями: был он, примерно, моим сверстником и еще...

– А вот и мой брат... Мама говорит, что такие как он, между глаз нос постоянно теряющие, в Прокурате лишь в курятнике должны служить - грифонам клювы пориловать... А это, Евсения. И она - полукровка.

– Полировать, Шурик, - смущенно расплылся рыцарь Прокурата, подхватывая сестру на руки.
– Здравствуйте, Евсения. Это вы мне призыв запустили?

– Ага, - выпрямилась я в полный рост.
– Здравствуйте, Танас.

– А вы ведь, не местная?

– Нет. Я здесь ненадолго и вообще-то... спешу, - проявила и я чудеса собственной памяти. Парень же в ответ понятливо усмехнулся:

– Ясно. И очень жаль. А я хотел предложить вас проводить.

– Чтобы и Евсения не потерялась?
– догадливо уточнил с его рук ребенок.

– Чтобы... да... Ну что ж, Шурик, отдавай Евсении ее... ого! Кентавра. Забирай своего Гришу и пойдем домой на экзекуцию. Или может, договоримся на этот раз?

– Может, и договоримся, - по-деловому скривилась многоопытная Александра.

И после обмена игрушками они вместе с братом скоро влились в густой людской поток. Я же постояла немного, глядя им вслед, а потом, вдруг, словно подброшенная внезапно принятым решением, ринулась вдогонку:

– Танас, постойте!

– Да, Евсения?
– едва заметно улыбнулся он.

– Вы ведь в Прокурате служите?

– Да-а.

– А что такое "хамровая живопись" знаете?

– Да-а, - а вот теперь он уже удивился по-настоящему. И даже сгрузил Александру на землю, рискуя потерять ее вновь.
– Что такое хамровая живопись и почему она запрещена на всей территории Бетана я в курсе.

– Замечательно. Значит, если я вам скажу, что ее владельцем сейчас является Ольбег Бус из Букоши и вся эта коллекция развешена в его доме, вы точно будете знать, что делать дальше?

– Точно буду знать, - мелькнул, вдруг, в серых глазах мужчины азартный огонек.
– Только, Евсения, можно и вам вопрос?.. Я даже не буду спрашивать, можно ли доверять такой информации. Просто, ответьте: вам это зачем надо? Сдавать Прокурату Ольбега Буса? Ведь вы же должны знать, чем ему это грозит?

– Конечно, знаю, - отвела я в сторону взгляд.
– А почему сказала вам?.. Да потому что, это - правда. По-моему, такой причины вполне достаточно?

– По-моему... да.

– Ну, так, прощайте, Танас.

И больше не теряйте свою сестру, - развернувшись, пошла я обратно к прилавку с большими и сочными, так любимыми моей лошадью яблоками. И ни на миг не усомнилась в правильности своего поступка... Хотя, лучше пока о нем помолчать...

ГЛАВА 24

Медянск был отсюда уже совсем не виден. И наша тропинка, сначала петляющая меж высоких предгорных валунов, похожих на стертые зубы великана, а потом круто пошедшая вверх, вскоре целиком завладела моим вниманием. А про старый город с цветущей в саду черемухой и щекочущим душу колокольным перезвоном я вскоре и вовсе перестала вспоминать. Да, наверное, так и надо. Ведь вернусь ли я туда когда-нибудь? Гораздо интереснее было узнать, что ждет меня на другой стороне Рудных гор, своими снежными вершинами, слившихся сейчас с размытым предзакатным небом. А еще то, что раскинулось сейчас по обе стороны от узкой, выбеленной будто мелом, полоски, по которой медленно двигалась наша компания.

– Евся, а что это за цветы? Они так вкусно пахнут.

– Не знаю. Самой интересно.

– Нарциссы. Это "Чаша обманных надежд". Потому что нарциссы эти надежды собой символизируют. Мне про нее Феофан в детстве рассказывал.

– Ну, значит, мы уже рядом. И если верить моей карте, за ней, через ущелье - наш очередной промежуточный пункт.

– Аф-фх-хи. О-ох... Новая напасть на мой длинный нос.

– Да ну тебя. Лучше, глянь, какая тут... красота. Хоть и обманная.

Нет, я бесу, конечно, сочувствовала, но... Красота то какая. Маленькие, будто восковые цветы с белыми, заостренными лепестками и желтой, закрученной веером, сердцевиной волнами ходили под ветром, заполняя собой и своим дурманяще - сладким ароматом все пространство вокруг. Хотя, чашей это место назвать было сложно. Оно, скорее напоминало дно длинной лодки, застеленной цветочным ковром. А мы сейчас, спустившись по тропке с "борта", двигались вдоль ее "хребта". Пока, наконец, действительно не въехали в ущелье, круглой аркой отделяющее, оставшийся за нашими спинами "ковер" от узкого каменного коридора. Я задрала вверх голову, куда сейчас, гулким эхом уносилось цоканье лошадиных подкованных копыт, и увидела кружащих высоко - высоко в небе птиц. И свисающие к нам со склонов деревья, зацепленные за скудную горную землю корнями. А еще закатное солнце...

– Любимая.

– Да?

– Не бойся. Солнце везде одинаково, - будто мысли он мои прочел.
– Я уверен, ты полюбишь Тинарру.

– Ты мне это уже говорил. Правда, сейчас я твоим словам верю больше... Скажи, а почему ты сам столько странствовал, если она так прекрасна?

– Это сложный вопрос, - задумался, вдруг, Стахос.
– И если я скажу, что, все это время я искал тебя, это тоже будет правдой.

– Ага... Значит, у тебя их несколько, твоих "правд", - сделала я для себя вывод, заставив мужчину громко рассмеяться, уносясь эхом ввысь.