Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
33
маменьки, подав в отставку, уехал в деревню, то Федор Антонович Маркус
неоднократно брал меня из пансиона Чермака к себе на праздники. <...> Я должен упомянуть 10) Аркадия Алексеевича Альфонского {3} и жену
его Екатерину Алексеевну, рожденную Гарднер. Этих двух личностей я помню
чуть-чуть, потому что они оставили больницу чуть ли не в конце 20-х годов.
Екатерина Алексеевна Альфонская была настоящим другом моей маменьки, и, по
рассказам последней,
Альфонский из больницы перешел в профессора Московского университета по
медицинскому факультету и был впоследствии деканом факультета.
Замечательно, что маменька похоронена возле бывшего своего друга Екатерины
Алексеевны, на Лазаревском кладбище. У супружества этого в числе прочих
детей был сын Алеша, впоследствии Алексей Аркадьевич. Этот сын их был моим
товарищем по пансиону Чермака. <...>
Наши гости
В дополнение к сообщенному мною о наших родных со стороны матери, я
расскажу про них в отдельности о каждом как о наших гостях.
Первое место между ними, конечно, займет дедушка Федор Тимофеевич
Нечаев. В то время, когда я начал его помнить, это был уже старичок лет
шестидесяти пяти. Первым браком он женился июля 29 числа 1795 года на нашей
бабушке Варваре Михайловне, и после смерти ее (8 июня 1813 года) дедушка
женился второй раз 18 мая 1814 года на Ольге Яковлевне Антиповой. Сперва
дедушка с женою и семейством жили в наемной квартире где-то на Басманной
улице, но впоследствии переселились к старшему зятю Александру Алексеевичу
Куманину. Это переселение, кажется, состоялось после выхода в замужество моей
матери, так что маменька выходила замуж еще из дома отца своего, а не из дома
Каманиных. Дедушка всякую неделю приходил к нам к обеду и, кажется, всегда в
один и тот же день, ежели не ошибаюсь, в четверг. По праздникам же он всегда
обедал у старшего зятя своего, Куманина. В этот день мы, дети, еще задолго до
прихода его, беспрестанно выглядывали в окно, и как только, бывало, завидим
идущего с палочкой дедушку, то поднимем такой крик, что хоть образа выноси из
дома!.. Но вот он входит в переднюю, тихонько раздевается... Маменька встречает
его, и он, перецеловав всех нас, оделяет нас гостинцами; а потом садится в
гостиной и ведет разговоры с маменькой. Он постоянно носил коричневый
сюртук (и другого костюма его я не помню), в петличке которого висела медалька
на аннинской ленте, с надписью: "Не нам, не нам, а имени твоему". Это все, что
осталось у него после 1812 года!!! Через несколько времени возвращается
практики папенька, любовно и радушно здоровается с тестем, и мы садимся за
обед, который в этот день у нас всегда бывал несколько изысканнее, хотя, впрочем, к слову сказать, обеды у нас всегда были сытными и вкусными. После
обеда дедушка, посидев недолго, собирался домой и уходил, и мы не видели его
до следующего четверга. Я не помню никогда, чтобы дедушка бывал у нас вместе
с женой своей Ольгой Яковлевной. Вероятно, он чувствовал, что маменька не
34
слишком-то была расположена к своей мачехе, а может быть, и потому, чтобы
предоставить себе возможность поговорить с глазу на глаз со своей дочерью...
Таковые посещения деда продолжались аккуратно до начала 1832 года, когда он
слег в постель. Он долгое уже время страдал грудною водянкой и в начале 1832
года скончался, <...>
Про второго из родственников я сообщу об дяде Михаиле Федоровиче
Нечаеве. Он был одним годом моложе моей маменьки, следовательно, вероятно, родился в 1801 или в 1802 году. Маменька рассказывала, что они в детстве с
братом были очень дружны. Эта дружба сохранилась и впоследствии. Он
приходил к нам постоянно по воскресеньям, потому что в будние дни был занят, служа главным приказчиком в одном богатом суконном магазине и получая очень
хорошее содержание. Его приход тоже был радостен для нас, детей, и большею
частию сопровождался всегда маленьким домашним концертом. Дело в том, что
маменька порядочно играла на гитаре, дядя же Михаил Федорович играл на
гитаре артистически, и одна из его гитар всегда находилась у нас. И вот, бывало, после обеда маменька брала свою гитару, а дядя - свою, и начиналась игра.
Сперва разыгрывались серьезные вещи по нотам, впоследствии переходили на
заунывные мелодии, а в конце концов игрались веселые песни, причем дядя
иногда подтягивал голосом... И было весело, и очень весело. Папенька тоже
всегда очень был радушен с дядей, хотя и негодовал на него, в особенности в
последнее время, за то, что дядя стал покучивать и много пить, в чем, кажется, и
выговаривал ему неоднократно!.. Но все это было ничего, и дядя всегда был
нашим дорогим гостем! Как вдруг случился казус, вследствие которого дядя вовсе
перестал бывать у нас. Казусу этому я частию был сам свидетелем, а частию в
подробностях слышал, когда был уже взрослым, от тетушки Александры
Федоровны. Вот в чем было дело. У нас жила горничная Вера, о которой я уже
упоминал выше; она была очень красивая и нестарая девушка, и дядя Михаил