Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
Федорович завел с нею шашни, а она, как оказалось, этому не противилась.
Маменька давно замечала что-то неладное и, наконец, была свидетельницею
передачи из рук в руки записки. Маменька вырвала от Веры записку, в которой
назначалось свидание... Родители пригласили дядю в гостиную, а я остался в зале.
В гостиной, по словам тетушки, произошло следующее: маменька стала
выговаривать брату, что он решился в семейном доме своей сестры делать
скандал
дурой. За это разгоряченный отец ударил дядю, кажется, по лицу. Растворилась
дверь гостиной, и дядя, весь красный и взволнованный, вышел из нашего дома; и
больше не появлялся в нем! Это было в 1834 году. Конечно, отец нехорошо
поступил, ударив дядю; он должен был помнить, что сказал дерзость его жене не
кто иной, как ее родной брат. Но дело было сделано, и дядя у нас более не бывал!
<...> Конечно, горничная Вера была в тот же день рассчитана и от нас уволена.
Чтобы покончить рассказ о дяде, скажу здесь, что после похорон маменьки, когда
он бывал у нас на панихидах, я увидал дядю уже в 1838 году, когда он раза два
или три приезжал от тетки в пансион Чермака, чтобы взять меня на какой-нибудь
праздник. При этом замечу, что дядя жил тогда у дяди Александра Алексеевича, занимая одну комнатку в верхнем этаже дома, и что в этой же комнатке я имел
35
свой ночлег в редкие пребывания свои у тетки. Пагубную страсть свою к вину
дядя не только не оставил, но даже усиливал, от чего преждевременно и
скончался в рождественские праздники с 1838 на 1839 год, когда и я на
праздниках находился у дяди {4}. Похороны были довольно скромные, но из дома
дяди.
Изредка, раза два в месяц, скромная улица Божедомки оглашалась криком
форейтора: "Пади! Пади! Пади!.." - и в чистый двор Марьинской больницы
въезжала двуместная карета цугом в четыре лошади и с лакеем на запятках и
останавливалась около крыльца нашей квартиры: это приезжали 3) тетенька
Александра Федоровна и 4) бабенька Ольга Яковлевна. <...>
Тетенька Александра Федоровна Куманина была родною сестрою моей
маменьки и, родившись 15-го апреля 1796 года, была только четырьмя годами
старше моей маменьки. Она вышла замуж за Александра Алексеевича Куманина
15 мая 1813 года, то есть еще тогда, когда жива была ее мать, а моя бабушка, Варвара Михайловна Нечаева (которая, впрочем, умерла через несколько дней
после свадьбы тетушки, а именно 8-го июня 1813 года). Хотя я сказал, что
тетенька Александра Федоровна была только четырьмя годами старше маменьки, но должен прибавить, что
сестру, она любила и уважала ее донельзя и эту свою любовь умела вселить и во
всех нас. Тетенька Александра Федоровна была крестною матерью всех нас детей, без исключения. В детстве своем я любил бессознательно тетеньку, а
впоследствии, когда сделался взрослым, я благоговел перед этою личностию, удивлялся ее истинно великому практическому уму и уважал и любил ее, как
мать! <...> {5}
5) Дядя Александр Алексеевич Куманин, муж моей родной тетки
Александры Федоровны. Эту симпатичную, хотя и не совсем красивую, личность
я помню с самого раннего своего младенчества, когда он бывал у нас очень часто
совершенно по-родственному. Но вдруг посещения его прекратились! Дело в том, что по какому-то незначительному случаю мой отец и дядя наговорили друг другу
колкостей и окончательно разошлись. Первоначально, по рассказам маменьки и
тетки, они жили душа в душу. Папенька был домовым врачом семейств
Куманиных и Нечаевых, живших уже тогда в верхнем этаже куманинского дома.
При одной очень опасной болезни дяди сей последний ни к кому более не
обратился за советом, как к отцу, и папеньке удалось поставить его на ноги.
Братья Куманины (их было двое, Константин Алексеевич и Валентин Алексеевич, и оба, кстати сказать, были московскими городскими головами) и все остальные
родные покачивали головами по поводу такой доверчивости Александра
Алексеевича Куманина к своему свояку-доктору; но зато после того как отцу
удалось окончательно излечить очень серьезную болезнь дяди, папенька приобрел
большую практику у московского купечества и сделался домовым врачом у обоих
Куманиных. И после подобной приязни свояки совершенно разошлись! Оба они
были слишком горды и честолюбивы, и ни один из них не хотел сделать первого
шагу к примирению! Папенька перестал лечить в доме своего свояка Куманина, хотя и ездил по-прежнему наверх к Нечаевым, то есть к своему тестю. Так
продолжалось до начала 1832 года, то есть до смерти деда Федора Тимофеевича.
36
Он, бывши уже в агонии, увидев у своего одра обоих зятьев, соединил их руки и
просил исполнить его предсмертное желание - позабыть взаимные обиды и быть
по-прежнему в дружеских отношениях! Зятья обещались исполнить это желание и
пожали друг другу руки и поцеловались; тогда дедушка плюнул, велел одной из
дочерей растереть ногою этот плевок и сказал: "Пусть так же разотрется и