Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
41
запомню, ни один из нас, мальчиков, не танцевал охотно, а был выдвигаем, как на
какую-то необходимую и тяжелую работу.
Летние прогулки и прочие увеселения
В летнюю пору в домашнем препровождении времени появлялись
некоторые разнообразия, а именно - совершались семейные вечерние прогулки.
Дом московской Марьинской больницы находился на Божедомке, между
зданиями двух женских
недальнем расстоянии от Марьиной рощи. Эта роща была всегдашнею целию
наших летних прогулок. Часу в седьмом вечера, когда палящая жара уже спадет, мы все, дети с родителями, и по большей части с другими обитателями
Марьинской больницы (преимущественно Щуровскими), отправлялись на эту
прогулку. Проходя мимо часового, стоявшего неизвестно для каких причин при
ружье и в полной солдатской форме у ворот Александровского института,
принято было за непременную обязанность подавать этому часовому грош или
копейку. Но подача эта делалась не в руку, а просто бросалась под ноги. Часовой
находил удобный случай нагнуться и поднять копейку. Это вообще было в обычае
у москвичей того времени. Прогулки происходили весьма чинно, и дети, даже за
городом, в Марьиной роще, не позволяли себе поразвлечься, побегать. Это
считалось неприличным и допускалось только в домашнем саду. В прогулках
этих отец всегда разговаривал с нами, детьми, о предметах, могущих развить нас.
Так, помню неоднократные наглядные толкования его о геометрических началах, об острых, прямых и тупых углах, кривых и ломаных линиях, что в московских
кварталах случалось почти на каждом шагу.
К числу летних разнообразий нужно отнести также ежегодные посещения
Троицкой лавры. Но это должно быть отнесено к самому раннему нашему
детству, так как с покупкой родителями в 1831 году своего имения поездки к
Троице прекратились. Я помню только одно такое путешествие к Троице, в
котором участвовал и я. Эти путешествия были, конечно, для нас важными
происшествиями и, так сказать, эпохами в жизни. Ездили обыкновенно на долгих
и останавливались по целым часам почти на тех же местах, где ныне поезда
железной дороги останавливаются на две-три минуты. У Троицы проводили дня
два, посещали все церковные службы и, накупив игрушек, тем же порядком
возвращались домой, употребив на все путешествие дней пять-шесть. Отец по
служебным занятиям в этих путешествиях не участвовал, а мы ездили только с
маменькой и с кем-нибудь из знакомых.
В театрах родители наши бывали очень и очень редко, и я помню всего
один или два раза,
на дневные спектакли (а не вечерние), бралась ложа в театре, и мы, четверо
старших детей с родителями, ездили в театр; но при этом пьесы выбирались с
большим разбором. Помню, что один раз мы видели пьесу "Жако, или
Бразильская обезьяна". Не совсем помню сюжет этой пьесы, но в памяти моей
сохранилось только то, что артист, игравший обезьяну, был отлично
42
костюмирован (настоящая обезьяна!) и был замечательным эквилибристом. Но
ежели мы редко бывали в театрах, то зато в балаганах московских (у так
называемых Петрушек) бывали по праздникам и на масленицу с дедушкой
Василием Михайловичем Котельницким, о чем я уже упоминал, говоря об этой
личности.
Родители наши были люди весьма религиозные, в особенности маменька.
Всякое воскресенье и большой праздник мы обязательно ходили в церковь к
обедне, а накануне - ко всенощной. Исполнять это нам было весьма удобно, так
как при больнице была очень большая и хорошенькая церковь.
При больнице находился большой и красивый сад, с многочисленными
липовыми аллеями и отлично содержимыми широкими дорожками. Этот-то сад и
был почти нашим жилищем в летнее время. Там мы или чинно прогуливались с
нянею, или, усевшись на скамейках, проводили целые часы, делая различные
"кушанья" из песку, смоченного водою. Играть же позволялось только в лошадки.
Игры же в мяч, и в особенности при помощи палок, как, например, в лапту, -
строго воспрещались как игры "опасные и неприличные". В больнице, кроме нас, было много жильцов, то есть докторов и прочих служащих. Но замечательно, что
детей, нам сверстников, ни у кого не было, кроме Петеньки Рихтер, которого в
больничный сад гулять не пускали. А потому мы поневоле должны были
довольствоваться только играми между собою, которые и были очень
однообразны. Раз нам удалось видеть на каком-то гулянье бегуна, который за
деньги показывал свое искусство бегать; причем, бегая, он во рту держал конец
платка, напитанного каким-то спиртным веществом. И вот, подражая ему, мы все
начали бегать по аллеям сада, держа во рту тоже концы своих носовых платков. И
это долгое время служило нам как бы игрою.
В саду этом также прогуливались и больные или в суконных верблюжьего
цвета халатах, или в тиковых летних, смотря по погоде, но всегда в белых как
снег колпаках вместо фуражек и в башмаках или туфлях без задников, так что они