Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
должны были шмыгать, а не шагать. Но, впрочем, присутствие больных
нисколько не стесняло наших прогулок, так как больные вели себя очень чинно.
Нам же, равно как и няне, строго было запрещено приближаться к ним и вступать
с ними в какие-либо разговоры.
Покупка деревни, рождение брата Наколи, смерть деда.
Первая поездка в деревню и наши игры там.
Пожар в деревне
Родители мои
не в дальнем расстоянии от Москвы. С 1830 же года желание это усугубилось, и я
очень хорошо помню, как к нам являлись различные факторы, или, как они
назывались тогда в Москве, сводчики, которые помогали продавцам и
покупателям входить в сношения. Много различных предложений делали эти
43
сводчики, наконец одно из них, сделанное в летнее время 1831 года, обратило
внимание папеньки. Продавалось имение Ивана Петровича Хотяинцева в
Тульской губернии Каширского уезда, в ста пятидесяти верстах от Москвы. Как
по цене, так и по хозяйственному инвентарю именьице это обратило внимание
отца, и он решился поехать сам на место для личного осмотра этого именьица. И
вот как теперь помню, после нашего обеда, часу в четвертом дня, к нашей
квартире подъехала крытая циновкой повозка, или кибитка, запряженная тройкою
лошадей с бубенчиками. Папенька, простившись с маменькою и перецеловав всех
нас, сел в эту кибитку и уехал из дому чуть не на неделю. Это было, кажется, первое расставание на несколько дней моих родителей. Но не прошло и двух
часов, когда еще мы сидели за чайным столом и продолжали пить чай, как
увидели подъезжающую кибитку с бубенчиками и в ней сидящего отца. Папенька
мгновенно выскочил из кибитки и вошел в квартиру, а с маменькой сделалось
что-то вроде обморока; она сильно испугалась внезапному и нежданному
возвращению отца. К тому же тогда она была беременна братом Николею. Отец
кое-как успокоил маменьку; оказалось, что он позабыл дома свой вид, или
подорожную, и что, подъехав к Рогожской заставе, не был пропущен через нее за
неимением вида <...>. Взяв с собою документы и успокоив маменьку, отец опять
уехал, и на этот раз не возвращался домой дней пять-шесть. Эпизод этот, то есть
внезапное возвращение отца, часто вспоминался в нашем доме в том смысле, что
это худой признак и что покупаемая деревня счастия нам не принесет... Ежели
сопоставить последующие обстоятельства, то, пожалуй, примета эта в сем данном
случае и окажется справедливою, как увидим впоследствии. <...>
В декабре месяце, то есть 13-го декабря 1831 года, родился брат
Николенька.
расположили на ночлег в зале на перинах, постланных на полу. Сказав нас, я
подразумевал себя и сестру Варю. Старшие же братья оставались на своем месте, в детской около передней. Часов в шесть утра папенька пришел разбудить нас и, поцеловав меня, сказал, что у меня есть еще маленький братец Николенька. В это
утро папенька сам напоил нас и чаем. И к моему удивлению, маменька не
наливала нам чаю и даже отсутствовала. Часов в девять утра нас повели
поздороваться с маменькой. Ее мы застали в спальне лежащею на кровати; она
поцеловала всех нас и позволила поцеловать и маленького братца Николеньку.
Как в этот, так и в последующие дни меня очень удивляло то, что маменька все
лежит в кровати и не встает, чтобы посидеть с нами в зале. Но наконец Маменька
встала, и все опять пошло своим чередом.
Не успела маменька хорошенько оправиться от родов, как ее постигло
горе. Дед наш Федор Тимофеевич Нечаев, после долгой болезни, умер в начале
1832 года. Маменька облеклась в глубокий траур, и это опять слишком занимало
мой детский ум. После похорон, на которых присутствовали и мы, дети, в нашем
семействе начали приготовляться к чему-то важному, вскоре предстоящему. Дело
в том, что между родителями решено было, что всякое лето с ранней весны
маменька будет ездить в деревню и там лично хозяйничать, так как папеньке
нельзя было оставлять свою службу. С этою целию решено было, что вскоре
после пасхи (тогда она была довольно поздняя, 10 апреля) за маменькой приедут
44
свои деревенские лошади, запряженные в большую кибитку (нарочно для сих
путешествий купленную). Решено было: 1) что с маменькой поедут трое старших
сыновей, то есть Миша, Федя и я; 2) что сестра Варенька на это время, то есть все
лето, прогостит у тетушки Александры Федоровны; и 3) что сестра Верочка и
новорожденный Николенька останутся в Москве с папенькой, няней Фроловной и
кормилицей. <...>
Но вот наконец настал и желанный день; кибитка с тройкою хороших
пегих лошадей приехала в Москву с крестьянином Семеном Широким,
считавшимся опытным наездником и любителем и знатоком лошадей. Кибитку
подвезли к крыльцу и уложили в нее всю поклажу. Оказалось, что это был целый
дом - так она была вместительна. Куплена она была у купцов, ездивших на ней к
Макарью. Вот все готово! Приходит отец Иоанн Баршев и служит напутственный