Факел Геро
Шрифт:
По спине Кодра струился пот. Он всё ждал, когда господину Идоменею, надоест читать длинный список и он посмотрит в конец свитка, где выведена итоговая сумма. Тогда грозы не миновать.
— Кувшин серебряный, скифская чеканка, два дерущихся льва… гребень черепаховый, инкрустация перламутром, так… зеркальце… шкатулка, вырезанная из цельного розового камня, крышка с золотым навершием… пятнадцать локтей пурпурного шёлка, десять локтей синего, семь локтей шнура, сплетённого из разноцветных нитей, сандалии серебряные, сандалии позолоченные, шесть локтей виссона… * колесница, инкрустированная слоновой
Идоменей наконец заглянул в конец списка, и, свернув свиток, задумался. «На эти деньги можно построить и снарядить большой торговый корабль». Кодр, страшась взглянуть на сидящего в кресле господина Идоменея, перевёл взгляд на Гектора, надеясь найти в нём поддержку, но слуга, сидя у стены на низком табурете, клевал носом.
Хозяин дома молчал, и Кодру показалось, что он совсем забыл о его присутствии. Однако, когда Идоменей заговорил, лицо управляющего вытянулось от удивления. Он ждал, что грянет гром, разверзнется земля, и он, Кодр, придавленный обвинениями и упрёками, отягощённый собственными грехами, провалится в бездну Тартара. *
— Ладно, — начал Идоменей, откладывая свиток. — Расскажи мне, как твой господин умудрился навлечь на себя гнев Совета и жрецов? Его обвиняют в богохульстве. Ты знаешь об этом?
— Господин! Никто в нашем доме богов не хулил!
— Верю тебе, поэтому и спрашиваю не о том, хулили или нет, а как попали под столь тяжкое обвинение?
— Ума не приложу, господин, — пожал плечами Кодр. — Уже второй месяц мой хозяин никого не принимает.
— Вот как? Как же так случилось, что господин Агафокл разогнал всех своих параситов? * — усмехнулся Идоменей. — Но это ничего не меняет… Известно ли тебе, что через два дня в Совете * будет суд черепков, и господину твоему грозит изгнание?
— Неужели это возможно? — непонимающе поинтересовался Кодр. — Господина Агафокла выгонят из Прекрасной Гавани?
— Лишив всех имущественных прав на время его отсутствия, — дополнил картину бедствия Идоменей. — Дом, земли, доходы от торговли — всё будет конфисковано.
— А что будет с рабами, господин?
— Они станут собственностью полиса, а дальше как решит Совет. Кого-то оставят обрабатывать землю, остальных сошлют на общественные работы, на стройки и рудники, — спокойно объяснил Идоменей.
— И я? А меня? — залепетал Кодр.
— Насчёт тебя я похлопочу перед Советом. Негоже господину Агафоклу ехать в изгнание одному. Он привык к тебе, Кодр, ты один сможешь скрасить своему господину годы жизни на чужбине и создать хотя бы подобие тех удобств, к которым он привык.
— Годы? Господин! — Кодр упал на колени. — Молю, господин! Не отсылайте меня из города!
— В чём дело, раб? Ты отказываешься служить своему господину?
Управляющий затрясся в рыданиях. Идоменей равнодушно смотрел на плачущего мужчину, которого нисколько не было жалко. Не было сомнений, что десятая часть итоговой суммы в свитке перекочевала в карман этого пройдохи. Когда Кодр подполз, чтобы облобызать ему ноги, Идоменей брезгливо оттолкнул его:
— Встань! Мне нужно подумать, возможно я смогу помочь тебе.
— Господин! — воскликнул
— Я не собираюсь ничего обещать тебе, раб! — жёстко отрезал Идоменей.
Кодр умолк, боясь ещё больше разгневать хозяина дома. Он заранее смирился со всем, что предложит господин, другого выхода не было. Он скопил денег, хотел выкупиться из рабства, приобрести дом с участком, даже женщину нашел… Как все не вовремя.
— Кодр, расскажи всё по порядку, что происходило в доме твоего господина этим летом.
2.
Кровать Идоменея мягко покачивалась, словно он ещё плыл по морю на керкуре. Дождь закончился, лёгкий ветерок, проникший в комнату через приоткрытое окно, раздувал занавесь балдахина, словно парус. Но если на корабле в тихую погоду Идоменей быстро засыпал убаюканный волнами, то сейчас, несмотря на глубокую ночь и усталость, Морфей никак не хотел распахивать ему свои объятья.
Гектор из соседней комнаты слушал, как вздыхает и вертится на ложе его господин. В такие бессонные ночи спасение только в одном. Слуга поднялся со своей лежанки и бесшумно вышел из комнаты.
— Господин! — шёпот прозвучал над самым ухом.
Идоменей резко приподнялся на локте и увидел стоящую перед ним женщину с распущенными волосами, которая куталась в накидку, едва прикрывающую грудь.
— Что ты здесь…, - начал Идоменей, удивлённый наглость рабыни.
В простенке между окнами он увидел Гектора, который снял резной колпак с медного лампиона, чтобы приглушить свет. Идоменей откинулся на спину. Рабыня посчитала это приглашением и скинула с себя накидку, тут же скользнув к мужчине под одеяло. Нагая и трепещущая, она прижалась к Идоменею всем телом, и он слышал, как часто и звонко бьётся сердце в её груди.
Первый раз Идоменей проснулся на исходе ночи и недоумённо ощупал войлочное одеяло, лежавшее поверх обычного. Видимо, неугомонный Гектор, боясь, что господин озябнет под утро, укрыл его потеплее. Рядом с ним спала рабыня, её тёмные волосы водорослями разметались по подушке. Когда Идоменей проснулся второй раз, женщины рядом уже не было.
Ещё вчера мучаясь от бессонницы, Идоменей обдумал весь сегодняшний день. С юности привык планировать свои дела, как на дальнюю, так и на ближнюю перспективу. Пока раб накрывал стол к завтраку, Идоменей попросил Гектора принести письмо, доставленное из Тритейлиона. В своём послании Федра вскользь упомянула о делах поместья. В основном речь шла о сыновьях. Также она просила Идоменя как можно быстрее приехать в Тритейлион и опять же привезти с собой письма мальчиков, по которым она ужасно скучала.
— Ответ напишу позже, Гектор. Отправь в поместье самого сообразительного раба. Пусть он передаст на словах, что в городе меня задерживают дела. Письма сыновей я привезу с собой. Жду с нетерпением встречи, и госпоже желаю здоровья и всех благ.
— Слушаюсь, господин, — сказав, слуга покорно склонился. — Тут ещё одно послание для вас.
— От кого?
— От Нисифора.
— Потом, — Идоменей отмахнулся от письма управляющего. — Пошли в порт узнать, какие корабли отплывают завтра из Прекрасной Гавани и куда.