"Фантастика 2023-134". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Я умру?
– Когда-нибудь… когда-нибудь обязательно. Левас Шверинсон никогда не врет пациентам. Да, и вы умрете, и я умру… мы все умрем.
Эта мысль показалась Эве донельзя уютной. Надо только попросить маменьку, чтобы в гроб постелили перину. Мягче лежать будет.
– Но не сейчас, нет. Я попробую восстановить основные потоки, а с малыми организм и сам справится. Вам же в ближайшее время показан отдых.
– Я отдыхала.
– Лежа в кровати? Вы не отдыхали, милая моя. Вы доводили до сердечного приступа вашу дорогую маменьку, и мне еще предстоит
– Почему?
– Почему выписать?
– Почему противную?
Левас Шверинсон скривился в подобии улыбки.
– Потому что, дорогая, люди отчего-то пребывают в уверенности, что лекарство не может быть вкусным. Что чем оно мерзее, тем лучше работает. А ваша маменька и без того особа до крайности мнительная. Вы же, к счастью, пошли в отца.
К счастью ли?
– Вот так… лучше?
Эва прислушалась к себе и согласилась, что и вправду стало лучше. Во всяком случае, в гроб уже не хотелось, даже если это будет гроб с периной. Как-нибудь она так обойдется… без гроба.
И поесть бы.
В животе заурчало. А еще захотелось чаю, только без сливок и сахара, самого простого. Или нет, со сливками, но без сахара. А к нему пирожные.
– Вот так-то лучше… я поговорю с вашим папенькой. Он, если что, сумеет поделиться Силой. Но полагаю, вряд ли в том возникнет нужда.
– А капли?
– Капли не повредят. Вы и вправду испытали немалое потрясение. И будь вы более… эмоциональны, боюсь, ими бы не обошлось.
Прозвучало обидно.
Выходит, права маменька, что Эве не хватает чувствительности? Тонкости душевного восприятия?
– О, дорогая моя, неужели я сказал что-то не так? – Левас Шверинсон подал платок. – Помилуйте… неужели вам так хочется в санаторий?
– Куда?
– В санаторий, где экзальтированные девицы лечат нервы молочной диетой. Наивреднейшая затея, как по мне. Или вот взять новую моду голодать. Здоровой женщине нужна здоровая еда. А еще какой-то идиот придумал ледяные ванны, я уж не говорю о лечении током. Это просто-напросто больно!
Эва поежилась. Как-то ледяные ванны совершенно не вписывались в ее представление о медицине.
– Ваша маменька, конечно, знает о моем к этому отношении. И мнению моему доверяет, но не доводите ее до отчаяния. Женщина ради спасения своих детей готова на многое. Даже на ледяные ванны. Тем более принимать их придется вам.
– Я… постараюсь.
– Вот и ладно.
– Погодите. – Эва наморщилась. – Вчера ведь… или ночью… ночью тоже был целитель. И он ничего такого не сказал.
– Возможно, не заметил. Тем более что последствия порой проявляются далеко не сразу. – Левас развел руками. – Как бы то ни было, если вдруг почувствуете в себе желание лежать и не двигаться, то… как-нибудь переборите. Или просто обратитесь к своему папеньке. Впрочем, я оставлю инструкции.
– И капли.
– Несомненно. Что вы к этим каплям привязались?
– Не знаю, – честно ответила Эва и, когда в животе заурчало, добавила: – Я есть хочу.
– Отлично! Полагаю, вы не будете против,
Что примечательно, на ужин подали не овсянку и даже не вареную куриную грудку, приправленную листьями шпината. И маменька не говорила, что леди подобает умеренность в еде. Напротив, сама подвигала к Эве то одно блюдо, то другое… и это было хорошо.
А потом маменька поднялась в комнату Эвы. Отправила горничную прочь и сама взялась за щетку… и вот теперь расчесывала дочери волосы.
Вверх и вниз.
Вверх и вниз.
– Герцогиня Эстервуд прислала приглашение на ежегодный бал, – сказала маменька странным голосом. – Цветы. И записку. Спрашивает о твоем здоровье. Выражает надежду, что твоя долгая болезнь скоро закончится. И к балу ты поправишься.
– Мне прислала? – Странно-то как. Нет, Эва, несомненно, знала герцогиню, то есть, скорее, о герцогине Эстервуд, но чтобы наоборот? Чтобы герцогиня знала про Эву? Осведомлялась о ее здоровье?
И приглашала?
Бал у Эстервудов – это же не просто бал. Это событие! И приглашения на него рассылаются лишь избранным, тем паче что сама Эва даже ко двору представлена не была. А тут…
– С чего вдруг?
Рука сжалась, и палец коснулся колечка.
Это они?
Или отец? У отца ведь тоже имеются полезные знакомства. Правда, прежде он не тратил их на приглашения. И вовсе, кажется, светскую жизнь полагал глупостью. Хотя маменьке не мешал. И да, маменьку в обществе уважают. И приглашений она получает множество. Но… она лично.
А Эва?
– Это очень, очень хорошо! Хотя, конечно… – Рука маменьки дрогнула.
– Что?
– Если ты появишься на балу у Эстервудов, то никто не усомнится в том, что ты… достойна. – Маменька явно осторожно подбирала слова.
Она вздохнула.
– Сплетничать все равно будут? – Эва прислушалась к себе и поняла, что совершенно точно не расстроена.
– Будут. И не только сплетничать. Отношение можно показать по-всякому. – Маменька присела рядом. – Моя вина, дорогая…
– В чем?
В том, что Эва сбежала? Вот уж точно не маменька ее на побег сподвигла.
– Я была слишком строга с тобой. В свете все непросто. Когда-то я была маленькой провинциальной девочкой – без приданого, без перспектив. Красотой и то не блистала.
Разве?
Маменька всегда казалась Эве совершенством, причем недостижимым.
– Я не надеялась на хорошую партию. Вдовец, быть может; если повезет, не слишком старый. Не слишком богатый, не… И потому, когда выяснилось, что у меня есть… способность, забавная и совершенно бесполезная в обычной жизни способность не воспринимать магию смерти, это было сродни чуду.
Она сунула ладони под волосы Эвы и подняла, позволяя прядям спокойно стекать сквозь пальцы.
– Орвуды знатный род. Состоятельный. И… твой отец никогда и ничего не жалел для меня. Да, сначала не было любви. Она вообще редко случается. Дело даже не в ней. Дело в том, что передо мной вдруг открылись двери. И я, наивная, решила, что мне там, в высшем свете, будут рады…