"Фантастика 2025-68". Компиляция. Книги 1-27

Злотников Роман Валерьевич

— Я с Земли. Земля — понимаешь? Зем-ля. Третья планета от Солнца. А это место называется Сиротка. Си-рот-ка. А ты с какой планеты?

Малая снова кивнула. Меня стали одолевать подозрения, что прошлый кивок был всего лишь случайностью.

— Слушай, нам все-таки надо назвать тебя хоть как-то, — рассуждал я вслух, — Давай так. Пока я не узнал, как тебя зовут по-настоящему, ты будешь Помилкой. Так зовут мою двоюродную племянницу. Она, кстати, тоже не особо разговорчивая. Ну что, по рукам?

А в ответ — тишина.

«Молчание — знак

согласия», — решил я для себя, схватился за весло и снова принялся за греблю.

Вообще-то я не из тех людей, кто умиляется при виде малюток и вообще детей. У меня даже котенок вызывает больше эмоций. И в отцы я никогда не лез. Что, конечно же, не делает меня детоненавистником. Просто я такой человек. Вот только женщинам про это нельзя рассказывать — скандал гарантирован!

Всего раз мне довелось сидеть с маленьким ребенком. И это была моя двоюродная племянница. Та самая Помилка. Мне тогда исполнилось лет двенадцать, кажется. Ей — пять. Родители Помилки ушли в гости, а меня назначили няней. Или нянем? Как правильно? Все это время она увлеченно что-то рисовала, а я тупо пялился в телек. Как я уже сказал, она была тихоней. Мы даже парой слов не перекинулись. Когда я уходил, она подарила мне свой рисунок. По центру красовался человечек с большими ушами. Над ним печатными буквами было написано «Вук». В правом углу светило рыжее солнце, в левом — болталась синяя тучка. Из тучки лил дождик. Изображение располагалось на тетрадном листке в клеточку, так что получалось, что я находился за решеткой. Пророческий рисунок, не так ли?

Ту Помилку я с тех пор и не видел. Конечно, уже выросла. Может, даже у нее есть свои дети...

Плот треснул и развалился на части аккурат в тот момент, когда мы сошли на берег.

Ночь вступила в свои права и сквозь чернильную темень ничего не было видно. Лишь в небе мерно покачивалась, испуская слабый свет, Гантеля.

Нужно было очень постараться, чтобы в этой тьме отыскать моих сослуживцев. Опасаясь потерять Помилку, я крепко держал ее за воротник.

— Ау! Вы где?

Никто не ответил.

— Ребята, это уже не смешно! А ну вылезайте, хватит дурачиться! — снова крикнул я.

— Не ори, кишки простудишь, — вдруг отозвался незнакомый мужской голос.

Из ночного мрака вынырнула высокая фигура в длинном плаще и остроконечной шляпе. Попытку заговорить с ним неизвестный не оценил и оборвал, сунув мне под нос ствол плазмамета «Циклон» и убедительно дополнив аргументацию сильным ударом прикладом в живот.

Внезапно заурчали, зафыркали двигатели, и темень нарушили огни автомобильных фар.

Это были колымаги наших некогда дружелюбных соседей — пыжей.

VII. Пигмей

Если говорить прямо и по существу, то нас взяли в плен.

На вопрос, как трое взрослых, вооруженных до зубов водовозов умудрились профукать нападение противника, не прозвучало ни одного вразумительного ответа.

Радовало

только одно: никто из наших не пострадал. Но самым гадким в этой истории было то, что нас предал Комендант. Гребаный голем попросту смылся. Укатил на вездеходе в ночь и даже ручкой на прощанье не помахал. Сволочь!

И мы теперь тряслись в кузове дряхлого грузовика под присмотром вооруженного секирой конвоира. А следом ехала еще одна тачка, напоминавшая плод запретной любви трактора и футуристического батискафа.

— Вы вообще куда смотрели? — потрясая связанными спереди руками, возмущался я.

— Их было больше. Нас всего трое, а пыжей — семеро, — отвечал Циклоп.

— Но у вас же были плазмаметы, а у них вон — дубье да топоры, — напирал я.

— Мы это... а они... они застали нас врасплох... — промямлила Мира.

— «Мы это» ... «а они» ... — передразнил я ее.

— Бес попутал... — начал было оправдываться отец Никон.

— А как беса того звали? Кемар? — срезал я его.

Капеллан виновато опустил голову.

Тут конвоир приказал нам заткнуться. Но сделав добрый глоток самогонки из своей фляги, он подобрел и перестал обращать внимания на нашу болтовню.

— Э-э... кхм, сын мой — подал голос отец Никон, — я так понимаю, знакомиться мы не будем?

— С кем?

— С вашей спутницей.

От переизбытка эмоций я и в самом деле на время забыл о ней, хотя малая сидела рядом и ковырялась в носу. Впрочем, ничего удивительного. Помилка была спокойна, как мраморная статуя, и не проявляла никакого интереса к происходящему. Поначалу ей, как и всем остальным пленникам, тоже хотели связать руки, но я устыдил пыжей, мол, нашли кого бояться — она всего лишь маленькая девочка, и они меня послушали.

— Ах, да. Я вас не представил. Знакомьтесь, это Помилка, а эта кучка неудачников — мои коллеги: Циклоп, отец Никон и Мира.

— Помилка? — переспросил капеллан.

— Это я ее так назвал. Временно. Малая по-нашему ни гу-гу, — пояснил я.

— Девочка... Она что... Оттуда? — спросила Мира, изобразив пальцами шар.

— Оттуда.

— Ух ты! А про шар расскажешь? — сказал Циклоп.

Я исподлобья глянул на нашего конвоира. Стоит ли вообще что-нибудь говорить при нем? А потом решил, что большой беды от этого не будет.

— Ладно, так и быть, слушайте, — махнул я рукой и предупредил. — Но попрошу меня не перебивать! Услышу хоть один смешок, и все, кина не будет!

Циклоп понял мой намек и пообещал:

— Клянусь, что буду хранить молчание.

И я начал свое повествование:

— Ну так вот, когда вы усадили меня в это разбитое корыто, именуемое плотом, и отправили на верную смерть...

— Ты прости нас, — жалобно протянула Мира.

В ответ я громко чихнул.

— Накиньте, сын мой, а то подхватите воспаление легких, — сказал отец Никон и протянул мне подобранный с пола кусок брезента.

Мои руки были связаны, но на помощь пришел Циклоп. Он помог мне завернуться в материю.