Философский дневник

Толстой Лев Николаевич

ник приставлен к движущимся посторонней силой режущим ножам.

Его дело содержать их острыми, чтобы не мяли, не портили того, что будут резать. Человек, пока жив, должен работать, действовать.

Это не его сила. А сила, действующая через него. Его же дело —

делать хорошо то дело, которое заставляет его делать влекущая еш

сила. Он должен питаться. Это не его сила, а действующая через

него. Его же дело питаться хорошо, не уничтожая жизней и не зас-

тавляя других кормить

себя. Он стремится к половому общению.

Опять это не его сила, а действующая через него. Его дело быть

верным супругом и заботливым родителем. Также неизбежно, не от

него зависит отношения с людьми. Его дело отношения эти сделать

добрыми. Также не от него зависит думать или не думать, но еш

дело останавливаться на мыслях добрых и отгонять злые.

3) Как трудно любить, жалеть людей самоуверенных, гордых, хвастливых! Уже по этому одному видно, как важно смирение.

Оно сильнее всего другого вызывает самое драгоценное в жизни: любовь людей.

4) Мы так привыкли видеть людей нашего круга, занимаю-

щихся политикой, т. е. заботящихся о том, как лучше устроить

общую жизнь людей, и на эту деятельность полагающих все свои

силы, что мы не удивляемся этому явлению. А между тем оно

очень удивительно.

Люди, совершенно небрежные в исполнении своих экономичес-

ких, семейных, личных дел, всю свою энергию полагают на буду-

щее воображаемое устройство общества и, несмотря на разногласие

всех партий, с упорством отстаивают свое. Объяснение одно: чело-

веку нужна деятельность и уверенность, что деятельность его по-

лезна. В своих личных, экономических, семейных делах он запутал-

ся, и у него не только нет уверенности в разумности, но напротив. И

потому он избирает такую, в которой результаты не видны, и он мо-

жет утешать себя уверенностью, что он делает нужное, полезное

дело. Подтверждением этого служит то, что чем у человека растер-

заннее жизнь личная, тем он энергичнее отдается политике.

5) В хорошие минуты, когда сознаешь себя вполне тем, что

ты еси, как человек, ни больше ни меньше, как ясно чувствуешь

свое ничтожество и бессилие. Ты какое-то отношение к чему-то

228

бесконечному, какое-то бесконечно малое трепыхание чего-то

бесконечно малого в необъятном. И когда поймешь это, поймешь, что в это твое ничтожное, слабое состояние ты поставлен выс-

шей силой, которую можешь понимать, можешь слиться с нею. И

из бесконечного ничтожества является неразрушимая сила.

6) То, что мы называем причиной и следствием, есть не что иное, как причина— прежде раскрывшееся, в известном направлении мыс-

ли, состояние предмета; следствие —

имеющее раскрыться, тоже в

известном направлении мысли, или раскрывшееся уже состояние

предмета. Например: у меня болит живот. Причина в одном направ-

лении мысли: съел неудобоваримое; в другом: не подумал, что надо

воздержаться; в третьем: нахожусь в условиях соблазна роскошной

пищи; в 4-м — испортил свои пищеварительные органы прежним

невоздержанием; в 5-м — это наследственно, и т. д. Польская рево-

люция произошла от революционного духа времени, от характера

поляков, от двуличности Александра I, от жестокости Николая, от

раздела Польши Екатериной и Фридрихом. Тоже и с последствия-

ми. Причина ночи — прежде наступления ночи наблюдаемое дви-

жение солнца; причина дурного поступка—прежде установившее-

ся ложное понимание жизни. Причины одной какого бы то ни

было явления никогда не может быть. Причин бесчисленное ко-

личество — все предшествующее может рассматриваться как при-

чина. Называем же мы причиной то состояние, которое при извест-

ном направлении мысли предшествовало раскрывшемуся явлению.

(Все это путано и не хорошо, а казалось важно.)

7) Сейчас лежал после обеда и очень живо представил себе

смерть — переход в другую жизнь (засыпание и пробуждение), и

представил себе так просто, что без противления принял бы смерть.

8) То, что я как-то давно, почти как шутку, как фантазию, напи-

сал Хилкову, что жизнь наша это — сновидение того сна, в кото-

рый мы погрузились в прежней жизни, и что смерть будет пробуж-

дение к новой форме жизни, эта мысль представляется мне уже не

фантазией, а большой вероятностью. Наши сновидения в этой

жизни — отголоски всей жизни, указания на ее законы.

9) Говоря с Дориком о том, какая должна быть нравственная

жизнь — без роскоши, без прислуги, не богатая, а бедная, подумал, что надо бы объяснить ему, почему я не так живу. А потом подумал: зачем? Он, если правда то, что я говорю, несмотря на то, что я не

делаю того, что говорю, будет жить, как я говорю; потому что най-

дет в этом благо. Меня же за то, что я не делаю того, что говорю, он

осудит (и поделом, а если не поделом, то это на пользу мне), или сам

без моего объяснения поймет, почему я не так живу, и оправдает.

229

10) Когда человек умен, он не знает, что он умен, — ему кажет-

ся так естественно, что он понимает, что понимает, что он не мо-

жет приписывать этому значения. Притом же ему так многое еще

непонятно. — Тоже — если человек силен телесно и даже духов-