Фрейлина
Шрифт:
Мы шли вдоль балюстрады, белые фигурные столбики проплывали мимо, успокаивая своей ритмичностью и знакомостью. Теплый ветер с залива ласково играл с волосами, приятно холодил декольте и теребил платья. Я почти успокоилась.
— А теперь, Анни, о мужчинах: они не стоят наших слез — ленивы, похотливы… несовершенны. То ли дело мы! И вообще все не так страшно, мы еще над ними посмеемся, просто нужно время. Но у нас его нет, скоро бал, а ты каменеешь… Ну хочешь? Я тоже не стану танцевать, вместе с тобой, — это было нечестно, но…
Здесь я лжива вся насквозь, уже само мое существование в теле
— Но как мы это объясним? — все нервничала Анна.
— Неважно, что-нибудь придумаем. А пока… — пока что мы шли по Нижнему парку, издалека обходя мужчин, поднимались ко мне, чтобы кое-что сделать на горшок, а потом торопились к Коттеджу. И обсуждали варианты ее лечения от муже-боязни. Или как еще назвать боязнь потрясений со страшными последствиями, которые, как считало ее подсознание, запустил мужчина?
Она наябедничала императрице и, по сути, предала подругу, но теперь и причину этого я, кажется, понимала — перед тем, как обязательно опозориться, она спешила набрать хоть какие-то очки и баллы.
Жалость, понимание, странное при таком раскладе сочувствие… Глупо.
Но я переживала за нее — дрожащая и впадающая в ступор под мужским взглядом Анна выглядела той самой жертвой, пробуждающей инстинкт преследователя. Закончится очередным срывом, к гадалке не ходи.
Или ее очень быстро попросят на выход за странное поведение, что скорее всего. И тогда я останусь совсем одна.
Глава 9
Коттедж был так же красив, но… не выглядел — любое сооружение должно гармонично дополняться окружением. В наше время так и было, и небольшой дом в неоготическом стиле исключительно замечательно вписывался в зеленый кокон поднявшихся в высоту деревьев.
Зато так же хорош был вид на небольшой водоем, огромный луг с некошенным разнотравьем внизу склона и воды Финского за ним. Радовали цветники, но полной гармонии оставалось подождать лет эдак с… много, короче.
Маленький дворец в Петергофе, выстроенный для проживания царской семьи в летнее время, единственный из всего дворцового комплекса уцелел после оккупации. Немцы устроили в нем госпиталь, а отступая, то ли не успели… вряд ли там рука не поднялась, но оставалось только вернуть на места вовремя эвакуированные экспонаты — стены стояли.
Сейчас, весь на виду, он не выглядел драгоценной жемчужиной в оправе старинного парка. Красивое сооружение и только, которое приятно оживляла настоящая жизнь вокруг — быстро проходила по своим делам «черная» прислуга, пробегали горничные в привычной уже форме; качались качели, мелькая ярким пятном женского платья; слышались звуки речи — громче или тише; четверо нарядно одетых девушек с кружевными зонтами вышли из ворот на площадку перед дворцом… Или даже небольшую площадь — на ней периодически красовались кавалергарды и казаки из охраны, проходя перед величествами небольшим конным парадом.
Личной охраны при Великой княжне (а среди четверки была и она) не наблюдалось —
— Ее высочество, — вдрогнула Аня, — мы опоздали!
— Ничего подобного, — отрезала я шепотом, — мы точны и пунктуальны, как морские офицеры. Как быть дальше, Анни? Ты представишь меня или я сама?
— Ты о чем? — растерялась та.
Тьфу ты! Все-таки я волновалась. Да не то слово!
— Боюсь, она успела забыть меня, — сообразила отшутиться.
Мы уже подходили к ожидавшему нас начальству. Хотя нет, об Ольге я не могла ни говорить, ни думать в таком тоне. Не о ней…
Ее считали самой красивой из царских дочерей, а еще она была молчаливой, спокойной, сдержанной, доброжелательной. Мария — более величественной и стервозной, Александра, ныне почившая, живее и прелестнее…
Коттедж в Петергофе потому и стал в последние два года пристанищем для семьи на лето — после смерти младшей дочери Николай больше не мог находиться в Царском селе.
Зачем ее назвали Александрой в честь тетки, умершей в первых же родах? Вроде не принято называть детей в честь родственников, чья жизнь сложилась трагически. Мистика, предопределенность такая — почти в точности повторить судьбу тезки? И дальше тоже ничего хорошего в связи с этим именем. Оно будто стало проклятием в семье Романовых.
— Ваше высочество… — дружно присели мы с Анной в поклоне.
— Еще недолго и я успела бы позабыть вас, Таисия, — улыбалась Ольга. Ее портреты из юности были неудачными, художники не сумели передать… Даже розовое платье и букли ей шли. Пропорции фигуры, хороший рост… Сейчас я видела, что фрейлин ей подбирали, учитывая и его тоже. И все равно все мы были немножко ниже.
— А я только говорила Анни, почти слово в слово — меня здесь успели забыть! — радостно подхватила я.
Ольга оглянулась на свой цветник в голубых тонах.
— Мы с Таисией пройдем немного вперед.
— Или Таис, Ваше высочество. Женское время тоже дорого, что бы там ни думали на этот счет мужчины.
— Вы так считаете? Тогда прошу и ко мне без титула. Ах, да — Костиеще обещал сопроводить на прогулке. Вы же не совсем против мужского общества, Таис? — лукаво улыбнулась она.
— Вовсе не против, если оно приятно. С Константином Николаевичем мы знакомы и, с вашего разрешения, я с удовольствием познакомлюсь с Карлом Вильгельмовичем. Вы сияете, счастливы, Ольга Николаевна, — прятала я горечь знания за вежливыми словами.
Ее жених и будущий муж был геем. Не в социальном плане, а по причине природной особенности. Специалисты называют такую гомосексуальность «ядерной» — какой-то особый тип функционирования центров мозга, регулирующих половое поведение. То есть, это было не извращенное пристрастие, а вынужденный позор и несчастье для неплохого в общем-то человека.
Сейчас это факт общеизвестный, но и тогда… Николай не мог не знать за кого выдает дочку. Не знала мать, не знала невеста, но не император с его Третьим отделением собственной канцелярии. Сам он не искал этого союза, но мог предотвратить его в самом начале. Не стал.