Фрейлина
Шрифт:
Есть предположение и оно кажется правдоподобным: потеряв в родах любимую сестру и младшую дочь, таким образом он исключал риск деторождения для Оленьки. Мужчины думают проще и прямее — она гарантированно останется жива и здорова, а это главное. А спорное иногда материнское счастье малая плата за жизнь.
Что касается жизни сексуальной… что она важна и для женщин тоже, здесь, кажется, даже не подозревали. Или это веянье времени — честным женщинам отводилось в ней не так много места. Пока здоровы, были вечно беременны, а значит не особо привлекательны. Все-таки рожать по десять или даже семь детей и почти каждый
Пройдя площадку, мы медленно шли по широкой дорожке, постепенно забирая влево и вниз — к Адмиральскому домику, где и жил сейчас великий князь Константин. Я оглянулась на Анну, уже начиная беспокоиться.
Ольга, вначале желающая поговорить, сейчас шла молча, глубоко задумавшись и мечтательно глядя перед собой. И я думала о своем… жалела, что не увижу Нижнюю дачу — ее построили позже, ближе к концу века. В наше время она полностью разрушена, но планируется реконструкция и там возникли вопросы, очень много интересных вопросов… А вот Адмиральский домик выглядел много лучше, чем в наши дни — жилой, с ухоженной территорией.
Мы остановились, подошли остальные девушки, сразу оживившись и негромко заговорив. А я не знала, что делать дальше — то ли мне к ним, то ли…
— Кости, я заждалась тебя! — возглас заставил меня оглянуться.
От домика к нам шли трое мужчин. Впереди Константин, его я узнала сразу — по портретам и повседневной темно-зеленой морской форме. Все мужчины царской семьи носили военную форму — Николай считал себя и сыновей на пожизненной службе Отечеству. Не пафосно, искренне и стал бы замечательным правителем-патриотом, если бы не перекосы детского воспитания и «медные трубы» потом. А так… получился всегда и во всем правый Николай Палкин. Но это ладно…
Константин Николаевич тоже носил форму не для картинки.
Я смотрела на него и вспоминала… нет — просто знала: с пяти лет его воспитателем был не только поэт Жуковский, но и адмирал Литке — отец решил, что Костя должен делать карьеру военного моряка. С восьми лет его брали в морские походы, с пятнадцати проходил рабочую практику на флоте, в семнадцать командовал бригом, в девятнадцать получил звание капитана первого ранга и фрегат «Паллада». Потом возглавил Российский флот, реорганизовал его и сделал третьим в мире по величине и силе. Константин отменил телесные наказания на флоте, сократил службу с 25 до 10 лет. Помогал отмене крепостничества. И не только служба… этот человек хорошо рисовал, играл на виолончели и фортепиано, перевел «Одиссею» на немецкий…
Идеально?
Если бы… было еще много всего, в том числе заговор против брата-императора, инициатива по продаже Аляски, вторая семья… Хотя за это его судить сложно — первый раз он влюбился крайне неудачно. Вот как раз в этом году… уже скоро и влюбится.
Странно я себя чувствовала, внутренне отстраненно. Видеть людей и знать их будущие ошибки, неправильные поступки, о которых они потом будут жалеть… Знать без возможности подсказать и помочь не совершить их… было неловко, что ли? Или даже стыдно. Будто это я теперь буду во всем виновата.
Я будто кино смотрела, или оказалась случайной участницей спектакля, в который меня втянули, не спросив. А еще поняла вдруг, что прямо
Тая ушла. Такой, как она, стать я никогда не смогу. Скорее всего, это время здорово потеряло — вместо нее в него пришло то, что пришло — получите, распишитесь. Не виноватая я…
Вместе с Константином, держа в левой руке головные уборы, подходили кавалергард в черной повседневной форме с красной с серебром отделкой и еще один морской офицер. Константин среднего роста и гладко выбрит, его спутники немного старше и выше на пол головы. У второго моряка аккуратные усы, все трое темные блондины — все, что успела отметить. Рассматривать подробности было неловко, еще и неудобно — обязательно засмотрелась бы. Всегда любила все красивое, а тут такое пиршество для глаз.
Уловив движение со стороны девушек, тоже присела в приветствии.
— Ты уже знаком с Таисией Алексеевной Шонуровой, — напомнила брату Ольга.
— Имел честь, — четко склонил тот голову.
Никаких целований руки и прочей суеты. Не принято очевидно. На всякий случай я опять вежливо присела.
— Как и с Анной Владимировной, — добавил высочество и будто чуть потянулся, приглядываясь — был немного близорук. Ожидаемо оцепеневшая Анна об этом не знала. Сил у нее не хватило даже на улыбку. И к лучшему… Я вообще обморока боялась, но обошлось. Выдохнув, обернулась к мужчинам — не заметили?
Очень кстати Константин вспомнил о них и представил:
— Загорянский Сергей Фаддеевич, — морской офицер щелкнул каблуками, глядя мне в глаза открыто и даже весело.
— А также Дубельт Михаил Леонтьевич.
А этот собран, сосредоточен и максимально серьезен. Кажется, еще и чем-то расстроен, весь на нервах, как натянутая струна. Из этих троих самый красивый. Это трудно объяснить и описать словами — мужская красота понятие такое… обтекаемое. А вот взгляд его я для себя точно определила — цепкий и подозрительный, как у сыщика. Ищущий.
— Разрешите, Ваше высочество? — попятилась я к фрейлинам, возвращаясь к титулованию. При посторонних лучше перебдеть, титульный этикет важен.
— Да, Таис, у нас будет еще достаточно времени, — отпустила меня Ольга, принимая локоть брата.
Мужчины надели головные уборы… вместо двууголок в обиход уже вошли щегольские фуражки с лакированным козырьком. А дальше они шли впереди вместе с Ольгой. За ними потянулся и наш цветник. Загорянский иногда с улыбкой оглядывался, будто решая — а не подойти ли к нам? Держал, так сказать, в тонусе. Девицы послушно оживлялись и шушукались. Дубельт шел ровно, будто кол проглотил. До нас долетали отдельные слова их разговора, и я прислушалась — говорили о будущих празднествах.
Я взяла Аню за руку, мы с ней шли молча. Девицы тихо и вежливо сплетничали. Скорее всего, на том приеме меня знакомили и с ними, и сейчас я внимательно прислушивалась к именам. Веселый и весьма симпатичный Загорянский среди них почему-то не котировался. Дубельт нравился всем, служил поручиком в Кавалергардском полку, но похоже был несвободен — планов на него не строили.
В виду залива все остановились. Ольга оживилась:
— Какие все же здесь виды — истинное очарование! Ты согласен со мной? — обратилась она к брату.