Фрейлина
Шрифт:
Не радость — медленное осознание.
Присев на скамейку, я тормозила, пытаясь понять, что творится в моей голове. Просыпается материнский инстинкт? Осторожненько так крадется, будто по скрипящему полу на цыпочках…
— Таис! — услышала вдруг и оглянулась — прогуливаясь, ко мне приближалась знакомая уже компания.
Я быстро обежала взглядом всю толпу — человек двадцать. Много мужчин в форме, кавалергарды в том числе, но есть и в штатском. Оживленные довольные лица. Заняты разговором и друг другом. Почти все дамы в светлом, но Мария Николаевна в эпатажном
Константина видно не было, да оно и к лучшему — усугублять неприятности не хотелось.
Здесь были немцы, так что я и здоровалась, и отвечала на немецком — так уже было принято при них. И уточнила на всякий пожарный:
— Константина Николаевича подхватите у Домика?
Если так, то просто незаметно отстану. Что-то я уже побаивалась и его внимания, и реакции на него добрейшей Александры Федоровны.
— О, нет. К сожалению, у Костивнезапно случилась служба — «Паллада» идет в море. Но к городскому балу он должен быть — папаобещал мне, — улыбалась Ольга, — составь нам компанию на прогулке, Таис.
— С радостью. Благодарю вас! — пыталась и я улыбаться так же непринужденно.
— Позвольте предложить вам руку, — прозвучало рядом.
— Благодарю вас… принц, — приняла я локоть. Сын герцога — в Германии принц. Во Франции — виконт… как-то демократичнее, что ли?
Шли мы неспеша. Меня не втягивали в разговор, было время успокоиться. Я и старалась. Во всяком случае, представлять в красках, что там делают сейчас с бедным Весниным, перестала. Это его решение и взвешенное, надеюсь. Если мужик, то отстоит его, а если, как Дубельт… то и не жаль.
Я смотрела на счастливую пока еще Ольгу и грустно улыбалась сама — вот с кого брать пример. Уже в возрасте правда, но она писала… Дай бог памяти… «Как хорошие, так и плохие дни нашей жизни формируют наш характер. Не стать озлобленным, чтить тех, которых мы не можем любить, на зло отвечать добром и сохранить в себе чувство независимости, спокойствия и благосклонности… это то, что я всегда старалась исполнить».
И есть же еще она… я совсем забыла об Ольге! Но это крайний случай, совсем крайний.
— Вы видимо грустны сегодня, — совершенно верно заметил Фредерик Август, — а я много размышлял о ваших словах об утешении. По дороге сюда мы зашли в храм… Капеллу. Я зажег там свечу для матушки. Ушла она не так давно и последнее время часто вспоминается.
— Умирает всё — цветы, люди и даже звезды. Если смерть происходит в свое… правильное время — в старости, то в ней есть глубокий смысл обновления, — осторожно подбирала я слова утешения: — А обновление есть возрождение, вы согласны? Или я слишком умничаю?
— Нет… пожалуй — нет, — удивился он, — мысли ваши вполне разумны. Мир стар и устроен очень логично (я не имею в виду любое общество). Если что-то в этом мире упорядоченно и давно уже является частью общего, значит оно единственно верно.
—
— Но есть надежда, — подхватил он с готовностью, — та, о которой мы говорили в прошлый раз.
— Надежда на встречу в мире даже лучшем, чем этот. Народная мудрость тоже стара и не может быть неправой.
— Я надеюсь…
— Правильнее будет — верю.
Подобного плана разговоры — о смысле жизни и смерти, бытия в целом, скорее присущи были атмосфере салонов и дамам. Хорошая такая возможность выглядеть умнее, чем ты есть. Понятно — старательно перед этим подготовившись — нахватавшись цитат, а может и порепетировав перед зеркалом с нужным выражением лица.
Но тут явно же черная полоса у мужика. Так что я сразу и простила ему. Может, это смерть матери… да мало ли!
За слова о том, что счастливы люди одинаково, а несчастья разнообразны (если перефразировать Толстого), я всегда была руками и ногами. Но с этим человеком мы сейчас звучали почти в унисон, понимая друг друга с полуслова. Странно вообще-то, но могло и быть, наверное. Минимум — наши неприятности примерно равны по шкале интенсивности.
И сейчас тоже… серьезно обдумав мои слова, он задумчиво кивнул.
— Уже и верю, пожалуй. Благодарю вас, — на секунду накрыл он мою ладонь своей. Такая, чисто дружеская тактильность.
Неожиданно… но сейчас рядом с ним мне было спокойно. Чуточку грустное такое, но надежное и уверенное спокойствие. Он единственный здесь сразу воспринимал меня, как взрослого серьезного человека. Говорил на равных и даже… похоже, что искал помощи?
Так доверяются случайным попутчикам и вроде оно даже психологически оправдано.
Я повернула голову и внимательно посмотрела на мужчину. И даже дурацкие букли, накрученные на висках, с мысли меня не сбили.
— Хотите сказать?.. У вас есть вопросы, Таис?
У меня были вопросы. У меня были… появились мысли…
Глава 24
— Простите мое невежество, но как к вам следует обращаться, чтобы это было правильно? — решила я начать с важного для меня. Просто «принц» царапало уши до крови. Ну не комфортно!
— И вы, и я нарушали в этом. Что, впрочем, допустимо при более близком знакомстве, а значит не так важно.
— И все-таки?
— Обращаясь — herr prinz, вы исполните все условности, — вежливо объяснил мужчина, — однако же, Таис… здесь мне было бы приятно обращение на русский манер — Фредерик Людвигович, — отчество он выговорил с трудом, коряво.
— Да, понимаю, — заулыбалась я. Все бы решалось так просто: — Фредерик Людвигович, а в чем тогда состоит ваше нарушение?
— Прошу прощения за фамильярность… fraulein Schonurova, — слегка поклонился он.
— Пускай остается — Таис, мы с вами уже достаточно долго и близко знакомы, — веселилась я. Смотрела и опять видела мир вокруг себя. Цвета, запахи… Эмоциональная отдушина какая-то, честное слово! И как же вовремя.