Фрейлина
Шрифт:
— А… — вспомнила я. Пришла вдруг мысль в голову, а с ней и несмелая надежда: — Сможешь сам найти Петра Пантелеймоновича? Помощник доктора Мандта, может знаешь его? Свекольников.
— Разберусь, — пообещал солдат.
— Разберись. Только чтобы не знал никто и не слышал. Попроси его подойти. Быстро, как только сможет. Сильно нужно — вопрос жизни и смерти… жизни и смерти, Илья Ильич.
Глядя, как тот уходит, я потихоньку остывала и злилась — на себя. Ну может же быть элементарное отравление! Или клубники переела. Или съела
Ну, а если все-таки… есть тут понятие врачебной тайны? Хотя какой там! Даже наши медики в каких-то случаях обязаны докладывать в органы…
Ирме я объяснила, что переела клубники — муторно и живот крутит. Уведомила, что послала за врачом. И почти сразу уснула, завернувшись в кокон из одеяла. Пока нет ясности, казнить себя мыслями не имело смысла. И я устала.
Доктор пришел ближе к вечеру.
Отослав горничную к Ильичу — отдать тому повязку, я сбивчивым шепотом попросила привычно уже пламенеющего Свекольникова проверить мочу на предмет беременности. Краснея не меньше него, между прочим.
— Так… стало быть, у вас случилось… — мялся мужчина.
— Естествование? Да кабы ж знать, доктор, что это такое. Может и случилось. А только мутит и сильно.
Вытащив из-под кровати горшок, я подсунула его ближе к бедному Свекольникову. Сама отвернулась — стыдно было почти до обморока! Мне он нравился. А когда человек нравится, важно и мнение его о тебе, и отношение.
Врач не мужчина, а существо профессионально бесполое — привычно успокаивала я себя. Вся надежда на то, что еще и милосердное.
— Простите, но… естественная жидкость должна быть еще теплой, — продолжалась пытка стыдом.
В общем… в конце концов… разок выплеснуть в окно — и не трагедия. Присесть и пожурчать за спиной у чужого мужика — тоже, как оказалось.
— Мне жаль. Но, видите? — совал он мне под нос горшок и тихо шептал: — шипения не произошло, а значит… с прискорбием вынужден сообщить, Таисия Алексеевна, что вы в тягости.
— Золотой с меня, доктор, — отчаянно выдохнула я, — только дайте мне время решить вопрос, — умоляла, прислушиваясь к шагам, стукам и шебуршению в соседней комнате. Мне везло — Ирма чем-то занята.
— Благодарности мне никак не нужно, это я у вас премного в долгу — государыня трижды уже вызывала по надобности и вашей рекомендации, — печально смотрел на меня Петр Пантелеймонович, — да я бы и так смолчал, но вы ведь что-нибудь сделаете с собой, как и принято в таких случаях. Или топиться кинетесь, или кочергу внутрь себя сунете, или яду примете. А мне потом и перед Богом, и перед государыней нести ответственность.
— Я не вопрос тягости решать стану, а замужества, доктор. О чем вы? Пару дней всего, а там и говорить никому не придется!
Проводив врача, давшего горничной какие-то рекомендации по моему «лечению», я опять забралась в кровать. Завернулась в одеяло, отвернулась к стене и замерла.
А вот теперь пора думать.
Я
Абортировать себя народными способами — безумие. Срок неясен, но, скорее всего, маленький. Топилась Тая с горя от предательства или уже поняв, что не сберегла девичью честь, теперь не так важно. Признаки беременности проявились позже, о ней она, скорее всего, так и не узнала.
Разгребать досталось мне.
И узнать об этом позоре не должен никто — особенно Константин с Загорянским. Просто не потяну, сердце не выдержит! Это конец всему. Доверию к моим словам в первую очередь.
Дальше — Веснин. Как вариант. И соврать ему не получится — врач все-таки. Да и на будущее… значит, нужно все по чести.
Дубельт. Отец он, понятное дело. Но в ту сторону я даже не дернусь — не то время, чтобы ловить мужика на живот. Да и всё мне уже им сказано.
Вариант уехать рожать к маменьке не рассматривается. Лучше пропаду без вести, чем их с Мишей опозорю. Своей беременностью репутацию семьи и фамилию Шонуровых я просто уничтожу.
Топиться тоже не вариант — просто не хочу.
Значит, Веснин. По моим прикидкам, появится он скоро, а день-два роли уже не играют. Сейчас главное — не спалиться перед Ирмой, она мне времени точно не даст. Слишком идеальна, слишком профессионал, чтобы командировать ее не пойми к кому. Надзиратель под прикрытием — однозначно.
В окно заглянули сумерки. Из Нижнего доносились отдельные голоса, смех и общий шум праздника.
Свадебные торжества будут продолжаться больше недели. 10 июля, кажется… в честь новобрачных даст в Питере бал петербургское дворянство. Там будет вся Семья, все высшие царские сановники, представители всех аккредитованных в России государств.
На следующий день именины Ольги. Для августейших особ — «тезоименитство».
Отмечать будут в Санкт-Петербурге на Крестовском и Елагине островах. Царская семья будет кататься в открытых экипажах при сопровождении конных кавалергардов. Молодожены — бросать в толпу серебряные монеты. А наступит темнота… и многодневный праздник закончится грандиозным салютом.
Для меня все закончилось вот так. Даже если Веснин в помощи не откажет, нормальной семьи с ним уже не будет. Без уважения нормальных отношений не построить, это будет уже что-то другое и далеко не…
Осуждать Таю не имело смысла. Повторилась история княжны Туркестановой и будет повторяться еще не раз, пока не станут наказывать истинно виновных. Но это сильно вряд ли.
Утром Ирма спешно собирала меня, одевая в повседневное фрейлинское платье. Плела косу и цепляла шифр — вызвали к императрице. Чего, собственно, я и ждала.
Со вчерашнего дня Александрия не стала менее прекрасной. Все, что я так любила, оставалось на своих местах. Но как же состояние души человека меняет его восприятие мира! Я почти ничего не видела и не слышала, уговаривая себя успокоиться и тренируя нервы.