Фрейлина
Шрифт:
— Согрейтесь… здесь же никто не ходит? — улыбнулся лукаво.
Кивнув, я куталась в теплое, чувствуя себя палачом, занесшим топор над головой.
— Я слушаю вас, — поторопил меня мужчина.
— Хорошо… Вы должны знать, что моя маменька — урожденная фон дер Тромменау. Это старопрусский род… вероятно, вы о нем слышали. Папаиз рода Шонуровых-Козельских. Род княжеский и идет он еще от Рюриковичей. Вы знаете историю престолонаследия России?
— Мы вернемся к этому потом, если понадобится, — мягко предложил он.
— Д-да… — нервно дернулась я и потерла виски. Мысли разбегались,
— Дальше?
— А дальше? Выслушайте меня сейчас, не перебивая — мне и так будет трудно говорить. В общем… у меня к вам взаимовыгодное предложение. Не спешите отклонить его, не обдумав.
— Обещаю, — кивнул он настороженно.
— Оно вот в чем… мы с вами поможем друг другу. Я — восстановив вашу репутацию, вы — не дав мне ее потерять.
— Если это и все… — протянул мужчина подчеркнуто равнодушным голосом, отворачиваясь к заливу. Можно только представить, чего ему это стоило.
— Нет, не все, — упорно лезла я в бочку, — я жду ребенка, не будучи замужем и не стоит обвинять меня за это даже в мыслях. Моей вины здесь нет, как и вашей — так случилось. Вам — родиться с особенностью, которую общество считает прихотью и уродством молодости… или зависимостью, от которой нужно и можно избавиться. Семьи, уверена, также игнорируют такие нужды и относятся к ним соответственно. Поэтому и женитьба кронпринца на Ольге Николаевне — она станет для него ширмой. Я предлагаю стать для вас тем же самым, но делаю это сознательно, с открытыми глазами. Я предлагаю вам дружбу, поддержку и понимание. Предлагаю вам семью, ребенка и чистую репутацию. Все приличия будут соблюдены. И потом… мне нужен всего год, а дальше на ваше усмотрение. Но все уже будут знать, что вы имеете в браке ребенка.
— Как удобно… — поаплодировал мне Фредерик, хлопнув два раза в ладоши.
— Удобно. Нам обоим, — выдохнула я и взглянула наконец в его лицо с побелевшими от злости ноздрями.
— Злитесь… и это нормально в нашей ситуации. Когда тебя жестоко препарируют, тут же выпуская кишки и себе тоже… entschuldigen Sie das… schmutziger Vergleich, — сразу же и извинилась я за грязное сравнение, будто только сейчас и вспомнив — где и с кем говорю.
— … а вашего ребенка я, видимо, должен буду признать своим? — продолжил он, словно и не слыша меня.
— Князя Шонурова-Козельского. Ваш титул в любом случае станет вторым по старшинству. А чем, собственно, вам грозит его признание? Восстановленной в глазах общества и родных репутацией?
— Вы повторяетесь! — рявкнул он.
— Чтобы до вас дошло наконец! Я никогда не обратилась бы к вам, но показалось вдруг — мы похожи. Схожие взгляды на жизнь и другие… важные вещи — рядом с вами мне было спокойно и комфортно. Вы казались надежным. И мне не нужны ваши деньги. Ее величество даст за мной хорошее приданое. И откровенным мезальянсом наш брак тоже не будет — моя маменька урожденная…
— И это я уже слышал, — отрезал он, глубоко вздохнув и стараясь успокоиться. Обвел меня странным быстрым взглядом и отвернулся.
— Грешна,
— Не мешайте, fraulein, я размышляю. Вы слишком спешите… присядем, — вел он меня за локоть к скамье.
Мы шли вдоль Монплезира. Все, что я видела, это мелькание цвета — красного, белого… красного, белого… Скамейка стала настоящим спасением.
— Спешу я потому, что уже опаздываю. Не напрягайтесь так с размышлениями, herr prinz — я не настаиваю на своем предложении, — вскинула я голову, пытаясь найти в себе остатки гордости: — Просто обрисовала вам плюсы нашего сотрудничества, минусы вне его мы оба знаем. Единственное… попрошу вас молчать о моей ситуации, хотя бы пока.
— Это и в моих интересах тоже, обещаю. Что вы намерены предпринять далее?
— Обращусь к Ольге Николаевне. Вместе с ней мы что-нибудь придумаем.
Мы еще посидели молча, не глядя друг на друга. Тут нас могли видеть, но было уже как-то все равно.
По случаю праздника в обоих парках гуляющих стало больше в разы. И если бы не объемные женские платья, Нижний сейчас был бы копией того — нашего, в разгар сезона… Во что я, Господи, вляпалась по твоей милости? Помоги уже хоть чем-то — сцепила я зубы до хруста.
Не знаю, сколько времени прошло, пока он заговорил. Целая вечность, по ощущениям.
— Позвольте проводить вас, — не просил, а констатировал Фредерик Август, вставая: — Вы уже достаточно отдохнули, fraulein Schonurova?
На эту демонстрацию официоза не то, что зеркально реагировать… думать сил не было. Я только усмехнулась, отвернувшись, чтобы не заметил. И прикол вспомнился… Кстати он или некстати, без разницы: «туда, где нет самогона, приходит гомосексуализм и бездуховность». Или бездушие. И глупость еще, если не видит своей выгоды.
Перед кем я тут вообще отсвечиваю изнанкой? Надо было сразу к Ольге, только время зря потеряла.
— Да, благодарю вас. Проводите, если вам не трудно, — согласилась, решительно вставая, и…
Глядя слепыми глазами, я шарила рукой, чтобы найти хоть где-то опору… зрение пропало сразу и совсем, я быстро глохла. А дальше — движение вниз, в мягкую темную воронку.
Резкий рывок наверх вырубил меня окончательно. Мелькнуло только — убил?..
В себя пришла, лежа на своей кровати. Лоб что-то холодило, по вискам, а дальше и по шее на затылок медленно стекала вода. Считая пульс, мою руку держал господин Мандт. Все такой же чопорный, собранный и аккуратный, каким я его запомнила с прошлого раза.
Увидев, что я открыла глаза, спросил по-немецки:
— Когда вы принимали пищу последний раз?
— Утром, — ответила я легко, только тихо.
— Вначале накормите барышню, остальное потом, — поднялся доктор с кресла.
— Что со мной случилось, Мартын Мартынович?
— Очевидно, упадок собственных сил ввиду недостаточного питания. После того, как барышня поест и отдохнет, можно поискать причины потери сознания более углубленно, — доложил он почему-то не мне.
— Займемся вначале едой. Благодарю вас, herr Mandt, — отозвался стоящий у окна Фредерик Август.