Фрейлина

Шатохина Тамара

— Ложитесь и спите, Фредерик Людвигович. Думаю, вы устали не меньше моего, — пробормотала я и повернулась к нему спиной, чтобы не мешать.

И уже совсем проваливаясь в сон, вспомнила вдруг — Барятинский же… «братец» так и не прибыл. То ли не смог, то ли не захотел.

Глава 32

Умытая и одетая, я стояла у окна, давая возможность Ирме убрать постель.

Проснувшись, нашла ее в комнате — терпеливо ожидающую. Судя по продавленной подушке, Фредерик ночевал здесь. Отметив

это и сладко потянувшись, я поняла, что отлично выспалась, а значит…

— Уже поздно, да, Ирма? Я спала слишком долго?

— Как и положено, барышня, — пожала она плечами, — вставайте, да я вынесу горшок…

Окна комнаты выходили на Верхний парк, с высоты второго этажа я видела его весь. И воистину — «ничто не является в большей степени порождением искусства, чем сад».

Солнца сегодня не было и яркие, чистые, выразительные цвета слегка померкли под серым небом — идеально продуманные сорта цветущих растений, оттенок каменной крошки, декоративные элементы утратили часть своей прелести, придав декору графичности.

Но насколько же идеально все продумано — в который раз поражалась я. Парк строили, как продолжение архитектуры дворца — формируя кулисы, зеленые кабинеты, этажи посадок, используя зеркала прудов.

Стук в дверь заставил вздрогнуть.

— Да, войдите.

— Как ты себя чувствуешь? Выспалась? — вошла в комнату маменька в атласном платье цвета шоколада и свежая, как утренняя роза, но явно чем-то встревоженная.

— Все замечательно, проспала вот только… Фредерик взрослый опытный мужчина — как ты и говорила. Все прекрасно, я очарована им окончательно и бесповоротно, — успокоила я ее.

— В таком случае… я рада, — отстраненно отметила она, проходя и садясь в кресло: — Но видишь ли… только что выяснилось странное — будто вы с ним отбываете в Штутгарт буквально через два дня от сего. Ты знала об этом?

— Не в точности до дня… но да — он предупреждал о скором отъезде.

— Это ужасно, — прошептала она, — я не взяла с собой прислугу. В долгой дороге без прислуги никак невозможно. Я говорила с твоим мужем, но он упорно стоит на своем.

— Там домашние проблемы… кажется, — пробормотала я.

— Безусловно, причины могут быть только серьезными, но как же тогда? — растерянно развела она руками.

Я первый раз видела ее такой и задумалась в свою очередь — а и правда? Как быть со шнуровками этими, волосами, горшком, в конце концов? Нет, так или иначе все решаемо…

— И еще одно… здесь на списке свадебные подарки, — достала она из складок платья бумажный лист, — он будет заверен, как и положено. Дамские аксессуары и украшения, даренные на свадьбе, всецело принадлежат жене.

— А это вот прямо… в порядке первоочередной срочности? — удивилась я.

— В связи со скорым отъездом — так и выходит. У меня голова кругом! И пускай я выгляжу до крайности практичной и даже меркантильной, потребовав составить и заверить список немедленно… — кривовато улыбнулась она, — хочу, чтобы ты знала… не сумеешь постоять

за себя — сожрут просто потому, что могут. Это право сильного, Таисия, никогда не будь слабой — ни здесь, ни там. Твой муж… возможно я неправа, но слишком скоропалительно все у вас случилось. Ты не могла не увлечься им — понимаю, но зачем ему этот брак?

— Ага… — протянула я разочарованно, — то есть я, по-твоему?..

— Как бы наш с тобой разговор о бедности не стал пророческим — вот в чем состоят мои опасения. Твое приданое и свадебные подарки, это маленькое состояние. Я закажу для тебя копии списков. И намереваюсь немедленно говорить об этом с грамотным финансистом. Возможно, тебе придется подписать заверенную бумагу с распоряжением о переводе капитала и ценностей из нашего Государственного в самый надежный банк Вюртемберга. Одна я не решу куда, их там слишком много.

— А Фредерик?

— Зависим от решений старшего в роду. Ты должна стать самостоятельной женщиной, должна знать свои возможности и права. И так защитить в том числе и его интересы. Вносите! И прошу вас… — дала она войти мужчине в черном мундире, а слугам внести коробки.

Освободилась я только ближе к вечеру. Мужа не видела — тоже, наверное, решал вопросы перед отъездом.

Коробки, футляры и шкатулки с дамскими аксессуарами и украшениями громоздились на широкой кровати. Откуда-то внесли сундуки, и мы планомерно просматривали, сверяли со списком и складывали в них это все под присмотром банковского чиновника.

Очевидно, здесь не принято было дарить отдельные украшения — серьги или браслет, к примеру. В лакированных деревянных футлярах на бархатных подложках лежали небольшие ювелирные наборы.

Помня уровень экспозиционных украшений, я понимала, что стоимость дареных изделий далеко не запредельна.

И все равно это было золото, высокопробное серебро и драгоценные камни пускай и не выдающихся размеров, но все-таки в художественном исполнении. Даже веера — набор из трех штук разного цвета и фактуры, были инкрустированы черненым серебром. Наручные часы… сказочной красоты шкатулка с отделениями для колец… длинная жемчужная понизь… бесподобный письменный набор из оникса… гребень со шпильками… настольное зеркало в оправе из металлических кружев и щетки в набор к нему, расчески, хрустальные баночки…

Недоумение вначале, потихоньку сменилось пониманием — уровень подарков задан уровнем присутствующего состава. Своим императорским присутствием Николай дал понять, как должно быть. И такое отношение выглядело бы крайне странным…

Неужели принял во внимание тот мой спич об эфире? Ну… то есть, однозначно принял. Но чтобы настолько высоко оценил?.. Вот это все выглядело, как награда — смотрела я, как опечатывают и выносят два сундука.

Вместе с ними исчезла и маменька, оставив мне копию описи и растерянность. Ирма продолжала укладывать в следующие емкости какие-то ткани, покрывала, скатерти, постельное похоже…