Ган Исландец

Гюго Виктор

— А! а! Этотъ поэтъ должно быть очень старъ, потому что еще въ 1674 году готовилъ оду въ честь союза, предполагавшагося, но не состоявшагося между Шумахеромъ, тогда графомъ Грифенфельдомъ, и принцессой Луизой-Шарлотой Гольштейнъ-Аугустенбургской… Боюсь, — пробормоталъ губернаторъ сквозь зубы: — чтобы Фаустъ-Пруденсъ не оказался поэтомъ расторгнутыхъ браковъ… Отложите и продолжайте. Надо справиться, не найдется ли для этого поэта свободной кровати въ дронтгеймскомъ госпитал.

«4. Рудокопы Гульдбрансгаля, острововъ Фа-Р"oрскихъ, Сундъ-М"oра, Губфалло, Рёрааса и Конгсберга просятъ освободить ихъ отъ королевской опеки».

— Эти рудокопы самый безспокойный народъ. Говорятъ, что они

начинаютъ роптать, не получая скораго отвта на ихъ прошеніе. Надо подвергнуть его зрлому обсужденію.

«5. Брааль, рыбакъ, заявляетъ въ силу Одельсрехта [7] о непреклонномъ намреніи выкупить свое родовое имніе».

«6. Синдики Н"oса, Л"oвига, Индаля, Сконгена, Стода, Спарбо и другихъ городовъ и деревень Дронтгеймскаго свернаго округа просятъ, чтобы назначена была премія за голову разбойника, убійцы и поджигателя Гана, родомъ, какъ говорятъ, изъ Клипстадуры въ Исландіи. — Протестуетъ противъ этой просьбы Николь Оругиксъ, палачъ Дронтгеймскаго округа, предъявляя свои права на Гана. Поддерживаетъ эту просьбу Бенигнусъ Спіагудри, смотритель Спладгеста, который долженъ получить трупъ».

7

Оделъсрехтъ, странный законъ на подобіе маіората, установленный среди норвежскихъ крестьянъ. Всякій, не желающій отказаться отъ родоваго имнія, могъ воспрепятствовать пріобртателю онаго передавать его въ другія руки, заявляя каждыя десять лтъ о своемъ намреніи выкупить его.

— Этотъ разбойникъ очень опасенъ, — замтилъ генералъ: — особенно въ виду броженія среди рудокоповъ. Надо объявить за его голову премію въ тысячу королевскихъ экю.

«7. Бенигнусъ Спіагудри, медикъ, антикварій, скульпторъ, минералогъ, натуралистъ, ботаникъ, юристъ, химикъ, механикъ, физикъ, астрономъ, теологъ, грамматикъ…»

— Но разв это не тотъ Спіагудри, который занимаетъ мсто смотрителя Спладгеста? — перебилъ генералъ.

— Онъ самъ, ваше превосходительство, — отвтилъ секретарь и продолжалъ: — «…смотритель, по вол Его Величества, учрежденія, именуемаго Спладгестъ, въ королевскомъ город Дронтгейм, считаетъ долгомъ поставить на видъ, что именно онъ, Бенигнусъ Спіагудри, открылъ, что такъ называемыя неподвижныя звзды не освщаются звздою, именуемою солнцемъ; itеm [8] , что настоящее имя Одина Фригге, сынъ Фридульфа; іtеm, что морская змя питается пескомъ; іtеm, шумъ народонаселенія отгоняетъ рыбу отъ береговъ Норвегіи, такъ что средства къ пропитанію уменьшаются пропорціонально возрастанію числа жителей; іtеm, что заливъ, называемый Отте-Сундъ, прежде извстенъ былъ подъ именемъ Лимфіорда и получилъ названіе Отте-Сунда, посл того какъ Отонъ Рыжій бросилъ въ него свое копье; іtеm, что по его указаніямъ и подъ его надзоромъ старая статуя Фрейя передлана въ статую Правосудія, украшающую главную площадь Дронтгейма, а Левъ, находившійся у ногъ статуи, въ дьявола — олицетвореніе преступленія; іtеm…»

8

Дале.

— Ну, довольно объ его важныхъ заслугахъ. Что ему нужно?

Секретарь перелисталъ много страницъ и продолжалъ:

«…Принимая во вниманіе свои столь полезные труды въ наукахъ и искусствахъ, проситель ршается всеуниженно умолять его превосходительство увеличить таксу за каждый мужской и женскій трупъ на десять аскалоновъ, что не можетъ быть непріятно мертвецамъ, доказывая имъ…»

Въ эту минуту дверь кабинета отворилась и лакей доложилъ громкимъ голосомъ:

— Ея сіятельство, графиня

Алефельдъ.

Въ кабинетъ вошла знатная дама, съ маленькой графской короной на голов, роскошно разодтая, въ плать изъ краснаго атласа, обшитомъ горностаемъ и золотой бахромой. Пожавъ руку генерала, она опустилась возл него въ кресло.

Графиня была женщина лтъ пятидесяти, но возрастъ не прибавилъ ей морщинъ, уже давно проведенныхъ на ея лиц заботами гордости и честолюбія. Она обратилась къ старому губернатору съ гордымъ взоромъ и принужденной улыбкой.

— Однако, генералъ, вашъ воспитанникъ заставляетъ себя ждать. Онъ долженъ былъ прибыть сюда еще до восхода солнца.

— Онъ и прибылъ, графиня, но тотчасъ же отправился въ Мункгольмъ.

— Въ Мункгольмъ! Надюсь не къ Шумахеру?

— Весьма возможно.

— Первый визитъ барона Торвика будетъ сдланъ Шумахеру!

— Отчего же нтъ, графиня? Шумахеръ несчастливъ.

— Какъ! генералъ, сынъ вице-короля иметъ сношенія съ государственнымъ преступникомъ!

— Фредерикъ Гульденлью, поручая мн своего сына, просилъ меня, графиня, воспитать его какъ своего роднаго. Я полагалъ, что знакомство съ Шумахеромъ принесетъ пользу Орденеру, который современемъ достигнетъ такого же могущества. Въ виду этого, съ соизволенія вице-короля, я получилъ отъ моего брата Груммонда Кнуда пропускъ во вс тюрьмы и вручилъ его Орденеру. Онъ имъ воспользовался.

— А давно ли, генералъ, баронъ Орденеръ завелъ это полезное знакомство?

— Не боле года, графиня. Кажется, общество Шумахера пришлось ему по душ, такъ какъ онъ часто посщалъ его, живя въ Дронтгейм, и лишь съ большимъ сожалніемъ, вслдствіе моихъ настояній, предпринялъ годъ тому назадъ поздку по Норвегіи.

— А Шумахеръ, знаетъ онъ, что утшитель его сынъ одного изъ заклятыхъ его враговъ?

— Онъ знаетъ, что это его искренній другъ, и этого для него достаточно, какъ и для насъ.

— А вы, генералъ, — спросила графиня, бросая на губернатора испытующій взглядъ: — покровительствуя и укрпляя это знакомство, знали вы, что у Шумахера есть дочь?

— Я это зналъ, графиня.

— И это обстоятельство казалось вамъ малозначущимъ въ отношеніи вашего воспитанника?

— Воспитанникъ Левина Кнуда, сынъ Фредерика Гульденлью человкъ честный. Орденеру извстна преграда, отдляющая его отъ дочери Шумахера. Онъ не способенъ увлечь, безъ серьезнаго намренія, двушку и притомъ дочь несчастнаго человка.

Графиня Алефельдь вспыхнула и поблднела. Она отвернулась, какъ-бы желая избгнуть спокойнаго взора стараго генерала, какъ-бы чуя въ немъ обвинителя.

— Все таки, генералъ, — проговорила она: — это знакомство кажется мн, извините за выраженіе, страннымъ и неблагоразумнымъ. Носится слухъ о мятеж рудокоповъ и сверныхъ поселенцевъ. Имя Шумахера замшено въ этомъ дл.

— Графиня, вы удивляете меня! — вскричалъ губернаторъ: — Шумахеръ до сихъ поръ спокойно переносилъ свое несчастіе. Этотъ слухъ, безъ сомннія, неоснователенъ.

Въ эту минуту дверь отворилась и слуга доложилъ, что посланный отъ его сіятельства великаго канцлера проситъ дозволенія говорить съ графиней.

Графиня поспшно поднялась, простилась съ губернаторомъ, который снова занялся разсмотрніемъ прошеній, и торопливо удалилась въ аппартаменты, занимаемые ею въ одномъ изъ флигелей губернаторскаго дома, приказавъ прислать туда посланца.

Уже нсколько минутъ сидла она на роскошной соф, среди приближенныхъ къ ней дамъ, когда вошелъ посланецъ. Графиня при вид его не могла сдержать жеста отвращенія, который тотчасъ же скрыла подъ благосклонной улыбкой. Вншность посланца, однако, на первый взглядъ не представляла ничего отталкивающаго: это былъ скоре низенькій чмъ высокій человкъ, дородство котораго мало гармонировало съ его должностью. Но при боле внимательномъ осмотр на открытомъ лиц его можно было примтить выраженіе наглости, а въ веселыхъ взорахъ что-то дьявольское, коварное.