Ган Исландец

Гюго Виктор

Вс трое устремили взоръ на вновь прибывшаго. Мрачное лицо узника просвтлло, веселая физіономія поручика приняла напыщенное выраженіе, а нжная фигура Этели, блдная и смущенная во все время длиннаго монолога офицера, оживилась отъ радостнаго чувства. Она глубоко вздохнула, какъ будто съ сердца ея свалилась непосильная тяжесть, и печально улыбнулась Орденеру.

Старикъ, молодая двушка и офицеръ очутились въ странномъ положеніи относительно Орденера; каждый изъ нихъ имлъ съ нимъ общую тайну, и потому они тяготились

другъ другомъ.

Возвращеніе Орденера въ башню не удивило ни Шумахера, ни Этели, такъ какъ оба ждали его; но оно изумило поручика столько же, сколько встрча съ Алефельдомъ изумила Орденера, который могъ бы опасаться нескромности офицера относительно вчерашней сцены, если-бы не разубждало его въ томъ молчаніе, предписываемое законами рыцарства. Онъ могъ только удивляться, видя его въ мирной бесд съ обоими узниками.

Эти четыре человка, находясь вмст, не могли говорить, именно потому, что имли многое сказать другъ другу наедин. Такимъ образомъ, за исключеніемъ радушныхъ, смущенныхъ взглядовъ, Орденеръ встртилъ совершенно молчаливый пріемъ.

Поручикъ расхохотался.

— Клянусь шлейфомъ королевской мантіи, любезный поститель, наше молчаніе ужасно походитъ на молчаніе галльскихъ сенаторовъ, когда римлянинъ Бреннъ… Право, не помню хорошенько, кто былъ римлянинъ, кто галлъ, кто сенаторъ и кто полководецъ. Но все равно! Такъ какъ вы здсь, помогите мн сообщить этому почтенному старику самыя послднія новости. До вашего неожиданнаго появленія на сцену, я началъ разсказывать о блестящемъ брак, занимающемъ въ настоящее время мидянъ и персовъ.

— О какомъ брак? — спросили въ одинъ голосъ Орденеръ и Шумахеръ.

— При взгляд на вашъ костюмъ, господинъ иностранецъ, — вскричалъ поручикъ, всплеснувъ руками: — я уже предчувствовалъ, что вы явились изъ какой-то невдомой страны. Вашъ вопросъ вполн подтверждаетъ мое предположеніе. По всей вроятности, вы вчера сошли на берегахъ Ниддера съ колесницы феи, влекомой двумя крылатыми грифами, такъ какъ вы не могли прохать по Норвегіи, не услышавъ о блистательномъ союз сына вице-короля съ дочерью великаго канцлера.

Шумахеръ обернулся къ поручику.

— Какъ! Орденеръ Гульденлью женится на Ульрик Алефельдъ?

— Вотъ именно, — отвтилъ офицеръ: — и свадьба будетъ сыграна раньше, чмъ французскія фижмы выйдутъ изъ моды въ Копенгаген.

— Сыну Фредерика должно быть теперь около двадцати двухъ лтъ, такъ какъ я провелъ уже годъ въ Коненгагенской крпости, когда дошелъ до меня слухъ о его рожденіи. Пусть лучше женится въ молодости, — продолжалъ Шумахеръ съ горькой улыбкой: — когда попадетъ въ немилость, по крайней мр, его не станутъ упрекать въ домогательств кардинальской шапки.

Старый временщикъ намекалъ на свои собственныя несчастія, но поручикъ не понялъ его.

— Конечно нтъ, — возразилъ онъ, расхохотавшись: — баронъ Орденеръ получитъ

графскій титулъ, цпь ордена Слона и аксельбанты полковника, что ничуть не похоже на кардинальскую шапку.

— Тмъ лучше, — замтилъ Шумахеръ.

Затмъ, помолчавъ съ минуту, онъ добавилъ, качая головой, какъ будто уже видлъ предъ собою мщеніе:

— А черезъ нсколько дней, быть можетъ, почетную цпь превратятъ въ желзный ошейникъ, графскую корону разобьютъ на его лбу, ударятъ по щекамъ полковничьими аксельбантами.

Орденеръ схватилъ руку старика.

— Ради вашей ненависти, не проклинайте счастія врага, не убдившись прежде, дйствительно ли онъ счастливъ.

— Э! Что за дло барону Торвику до проклятій старика, — сказалъ поручикъ.

— Поручикъ! — вскричалъ Орденеръ: — Какъ знать… можетъ быть, они важне для него, чмъ вы думаете. И при томъ, — добавилъ онъ посл минутнаго молчанія: — вашъ блистательный союзъ совсмъ не такъ вренъ, какъ вы предполагаете.

Fiаt quod іs, отвчалъ поручикъ съ ироническимъ поклономъ: — Хотя король, вице-король, великій канцлеръ все приготовили къ этому браку, хотя они одобрили и желаютъ его, но такъ какъ онъ не нравится господину незнакомцу, то что значатъ великій канцлеръ, вице-король и король!

— Быть можетъ, вы правы, — серьезно замтилъ Орденеръ.

— О! Клянусь честью, — вскричалъ поручикъ, покатившись со смху: — это черезчуръ комично! Мн ужасно хотлось бы, чтобы баронъ Торвикъ пришелъ сюда послушать колдуна, который такъ отлично угадываетъ будущее, что можетъ предршить его судьбу. Поврьте мн, мудрый пророкъ, ваша борода еще слишкомъ коротка для хорошаго колдуна.

— Господинъ поручикъ, — холодно возразилъ Орденеръ: — я не думаю, чтобы Орденеръ Гульденлью могъ жениться на двушк, не любя ея.

— Э! э! Вотъ мудрое изрченіе. Да кто же это вамъ сказалъ, господинъ въ зеленомъ плащ, что баронъ не любитъ Ульрики Алефельдъ?

— Но въ такомъ случа, позвольте узнать, кто вамъ сказалъ, что онъ ее любитъ?

Тутъ поручикъ, какъ обыковенно бываетъ въ пылу разговора, принялся утверждать то, въ чемъ самъ не былъ хорошенько увренъ.

— Кто мн сказалъ, что онъ ее любитъ? Смшной вопросъ! Мн жаль вашихъ прорицаній; всмъ извстно, что этотъ бракъ столько же по страсти, сколько и по разсчету.

— За исключеніемъ, по крайней мр, меня, — сказалъ Орденеръ серьезнымъ тономъ.

— Пожалуй, за исключеніемъ васъ. Но что за бда! Вы не можете воспрепятствовать сыну вице-короля быть влюбленнымъ въ дочь канцлера!

— Влюбленнымъ?

— До безумія!

— Дйствительно, ему надо быть безумнымъ, чтобы влюбиться.

— Что! Не забывайте, кому вы это говорите. Право можно подумать, что сынъ вице-короля не посметъ влюбиться безъ одобренія этого вахлака.

Съ этими словами офицеръ поднялся съ своего мста.