Ган Исландец
Шрифт:
Этель, примтивъ вспыхнувшіе взоры Орденера, бросилась къ нему.
— Ради Бога, — вскричала она: — успокойтесь, не обращайте вниманія на эти оскорбленія. Что намъ за дло, любитъ-ли сынъ вице-короля дочь канцлера, или нтъ.
Эта нжная ручка, положенная на сердце молодаго человка, утишила въ немъ бурю; взоръ его съ упоеніемъ остановился на Этели, онъ не слушалъ боле поручика, который, снова предавшись веселости, вскричалъ:
— Двица съ замчательной граціей исполняетъ роль сабинянокъ между ихъ отцами и мужьями. Я выразился нсколько неосторожно и забылъ, — продолжалъ онъ, обращаясь къ Орденеру: —
При этомъ имени Шумахеръ, который до сихъ поръ то равнодушно, то нетерпливо наблюдалъ за обоими, вскочилъ со скалы, испустивъ крикъ негодованія.
— Алефельдъ! Одинъ изъ Алефельдовъ передо мною! Змя! Какъ это въ сын не узналъ я гнуснаго отца? Оставьте меня въ поко въ моей тюрьм, я не былъ приговоренъ къ наказанію видть васъ. Теперь недостаетъ только, чтобы возл сына Алефельда я увидлъ сына Гульденлью… Низкіе предатели! Зачмъ не явятся они сюда сами издваться надъ моими слезами изступленія и бшенства? Отродье! Проклятое отродье Алефельда, оставь меня!
Офицеръ, ошеломленный сперва пылкостью проклятій, вскор вернулъ къ себ самообладаніе и гнвно вскричалъ:
— Молчи, старый безумецъ! Скоро ли ты кончишь свои демонскія заклинанія?
— Оставь, оставь меня, — продолжалъ старикъ: — неси съ собой мое проклятіе твоему роду и презрнному роду Гульденлью.
— Чортъ возьми, — вскричалъ офицеръ съ бшенствомъ: — ты наносишь мн двойное оскорбленіе!..
Орденеръ остановилъ поручика, который вышелъ изъ себя.
— Не забывайте уваженія къ возрасту даже въ своемъ враг, поручикъ. У насъ есть съ вами счеты и я дамъ вамъ удовлетвореніе за обиды, нанесенныя узникомъ.
— Все равно, — отвчалъ Алефельдъ: — если вы берете на себя двойную отвтственность. Поединокъ нашъ будетъ не на животъ, а на смерть, такъ какъ мн придется отмстить и за самого себя и за моего зятя. Не забудьте, что поднявъ мою перчатку, вы въ то же время подняли перчатку Орденера Гульденлью.
— Поручикъ Алефельдъ, — отвтилъ Орденеръ: — вы заступаетесь за отсутствующихъ съ жаромъ, свидтельствующимъ о вашей великодушной натур. Отчего же вы такъ мало имете состраданія къ злополучному старцу, которому несчастія даютъ нкоторое право быть несправедливымъ?
Алефельдъ обладалъ одной изъ тхъ натуръ, добрыя качества которыхъ пробуждаются похвалой. Пожавъ руку Орденера, онъ подошелъ къ Шумахеру, который, обезсиленный своей страстной вспышкой, упалъ на утесъ въ объятія плачущей Этели.
— Господинъ Шумахеръ, — сказалъ офицеръ: — вы употребили во зло вашу старость, а я, быть можетъ, употребилъ бы во зло мою молодость, если бы вы не нашли себ защитника. Въ это утро я въ послдній разъ зашелъ въ вашу тюрьму, чтобы объявить вамъ, что отнын, по особенному приказанію вице-короля, вы будете свободны и безъ надзора въ этой башн. Примите эту добрую всть изъ устъ врага.
— Уйдите, — сказалъ старый узникъ глухимъ голосомъ.
Поручикъ поклонился и ушелъ, внутренно довольный одобрительнымъ взглядомъ Орденера.
Нсколько минутъ Шумахеръ, потупивъ голову и, скрестивъ руки на груди, оставался погруженнымъ въ глубокую задумчивость;
— Ну-съ, — сказалъ онъ.
— Графъ, Диспольсенъ былъ убитъ.
Голова старика снова упала на грудь. Орденеръ продолжалъ:
— Его убійца знаменитый разбойникъ Ганъ Исландецъ.
— Ганъ Исландецъ! — вскричалъ Шумахеръ.
— Ганъ Исландецъ! — повторила Этель.
— Онъ ограбилъ капитана, — продолжалъ Орденеръ.
— Итакъ, — спросилъ старикъ: — вы ничего не слыхали о желзной шкатулк, запечатанной гербомъ Гриффенфельда?
— Нтъ, графъ.
Шумахеръ опустилъ голову на руки.
— Я доставлю его вамъ, графъ; положитесь на меня. Убійство произошло вчера утромъ, Ганъ бжалъ къ сверу. У меня есть проводникъ, знающій вс его убжища, я самъ часто проходилъ по горамъ Дронтгеймскаго округа. Я отыщу разбойника.
Этель поблднла. Шумахеръ всталъ, его взоры радостно сверкнули, какъ будто онъ убдился, что еще есть добродтель въ людяхъ.
— Прощай, благородный Орденеръ, — сказалъ онъ и, поднявъ руку къ небу, исчезъ въ чащ кустарника.
Обернувшись, Орденеръ увидалъ на утес, потемнвшемъ отъ моха, блдную Этель подобно алебастровой стату на черномъ пьедестал.
— Боже мой, Этель! — вскричалъ онъ, бросившись къ ней и поддерживая ее: — Что съ вами?
— О! — отвчала трепещущая молодая двушка едва слышнымъ голосомъ: — Если вы имете хоть сколько нибудь, не любви, но сожалнія ко мн, если вы вчера не обманывали меня, если вы удостоили войти въ эту тюрьму не для того, чтобы погубить меня, г. Орденеръ, мой Орденеръ, откажитесь, именемъ неба, именемъ ангеловъ заклинаю васъ, откажитесь отъ вашего безумнаго намренія! Орденеръ, дорогой Орденеръ, — продолжала она, заливаясь слезами и склонивъ голову на грудь молодаго человка: — принеси для меня эту жертву. Не преслдуй этого разбойника, этого страшнаго демона, съ которымъ ты намренъ бороться. Зачмъ теб преслдовать его, Орденеръ? Скажи мн, разв не дороже для тебя всего на свт счастіе злополучной двушки, которую ты еще вчера назвалъ своей возлюбленной супругой?..
Она замолчала. Рыданія душили ей горло. Обвивъ руками шею Орденера, она устремила свои молящіе взоры въ его глаза.
— Дорогая Этель, вы напрасно такъ убиваетесь. Богъ покровительствуетъ добрымъ стремленіямъ, я же руковожусь единственно только вашимъ благомъ. Эта желзная шкатулка заключаетъ въ себ…
Этель съ жаромъ перебила его:
— Моимъ благомъ! Твоя жизнь — мое единственное благо. Что станется со мною, если ты умрешь, Орденеръ?
— Но почему же ты думаешь, Этель, что я умру?..
— О! Ты не знаешь Гана, этого адскаго злодя! Знаешь ли ты, какое чудовище ждетъ тебя? Знаешь ли ты, что ему повинуются вс силы тьмы? Что онъ опрокидываетъ горы на города? Что подъ его ногами рушатся подземныя пещеры? Что отъ его дыханія тухнутъ маяки на скалахъ? И ты надешься, Орденеръ, своими блыми руками, своей хрупкой шпагой восторжествовать надъ этимъ великаномъ, котораго оберегаютъ демоны?
— Но ваши молитвы, Этель, мысль, что я вступаю въ борьбу за васъ? Поврь, дорогая Этель, теб черезчуръ преувеличили силу и могущество этого разбойника. Это такой же человкъ, какъ и мы, онъ убиваетъ до тхъ поръ, пока самъ не будетъ убитъ.