Ган Исландец
Шрифт:
— Ты не хочешь слушать меня? Ты не обращаешь вниманія на мои слова? Но, подумай, что станется со мною, когда ты отправишься, когда ты будешь блуждать изъ одной опасности въ другую, рискуя, Богъ знаетъ для чего, своей жизнью, которая принадлежитъ мн, выдавая свою голову чудовищу…
Тутъ повствованія поручика съ новой силой возникли въ голов Этели; любовь и ужасъ придали имъ фантастическіе размры. Голосомъ, прерывающимся отъ рыданій, она продолжала:
— Увряю тебя, мой возлюбленный, тебя обманули, сказавъ, что это обыкновенный смертный. Орденеръ, ты долженъ больше врить мн, ты знаешь, что
Просьбы бдной Этели, безъ сомннія, поколебали бы отважную ршимость Орденера, если бы она не была принята безповоротно. Отчаянныя слова, вырвавшіяся наканун у Шумахера, пришли ему на память и еще боле укрпили его ршимость.
— Дорогая Этель, я могъ бы сказать вамъ, что не поду и, тмъ не мене, исполнилъ бы мое намреніе. Но я никогда не стану обманывать васъ даже для того, чтобы успокоить. Повторяю, я ни минуты не долженъ колебаться въ выбор между вашими слезами и вашимъ благомъ. Дло идетъ о вашей будущности, вашемъ счастье, вашей жизни, быть можетъ, о твоей жизни, дорогая Этель…
Онъ нжно прижалъ ее къ своей груди.
— Но что это значитъ для меня? — возразила Этель со слезами на глазахъ. — Дорогой мой Орденеръ, радость моя, ты знаешь, что ты составляешь для меня все, не накликай на насъ ужасныхъ, неизбжныхъ бдствій изъ-за несчастій пустыхъ и сомнительныхъ. Что значитъ для меня счастье, жизнь?…
— Этель, дло идетъ также о жизни вашего отца.
Она вырвалась изъ его объятій.
— Моего отца? — повторила она упавшимъ голосомъ и блдня.
— Да. Этель, этотъ разбойникъ, подкупленный, безъ сомннія врагами графа Гриффенфельда, захватилъ бумаги, потеря которыхъ грозитъ жизни вашего отца и безъ того уже столь ненавистнаго его врагамъ. Я намренъ отнять эти бумаги, а съ ними и жизнь у этого разбойника.
Нсколько минутъ блдная Этель не могла выговорить слова. Она больше не плакала; ея грудь высоко вздымалась отъ глубокихъ дыханій, она смотрла на землю мрачнымъ, безучастнымъ взоромъ, какимъ смотритъ осужденный на казнь въ минуту, когда топоръ занесенъ надъ его головой.
— Моего отца! — прошептала она.
Медленно переведя взоръ свой на Орденера, она сказала:
— То, что ты замышляешь, не принесетъ пользы; но поступай, какъ приказываетъ теб твой долгъ.
Орденеръ прижалъ ее къ своей груди.
— О, благородная двушка, пусть сердца наши бьются вмст. Великодушный другъ! Я скоро вернусь къ теб. Ты будешь моей; я хочу спасти твоего отца, чтобы заслужить отъ него названіе сына. Этель, возлюбленная Этель!..
Кто въ состояніи изобразить то, что творится въ благородномъ сердц, чувствующемъ, что оно понято другимъ, столь же благороднымъ? И если любовь неразрывными узами скрпляетъ эти дв великихъ души, кто можетъ описать ихъ невыразимое наслажденіе? Кажется, соединившись въ это краткое мгновеніе, он испытываютъ все счастье, вс радости бытія, увнчаннаго прелестью великодушной жертвы.
— Иди, мой Орденеръ, и если ты не вернешься, безнадежная тоска убиваетъ. У меня останется это горькое утшеніе.
Оба поднялись. Взявъ подъ руку Этель, Орденеръ молча направился по извилистымъ аллеямъ
Печально дошли они до двери башни, служившей выходомъ, и тутъ Этель, вынувъ маленькія золотыя ножницы, отрзала прядь своихъ прекрасныхъ черныхъ волосъ.
— Возьми ее, Орденеръ; пусть она сопровождаетъ тебя, пусть будетъ счастливе меня.
Орденеръ благоговйно прижалъ къ губамъ этотъ подарокъ своей возлюбленной.
Этель продолжала:
— Думай обо мн, Орденеръ, я же стану молиться за тебя. Моя молитва, быть можетъ, будетъ столь же могущественна предъ Богомъ, какъ твое оружіе надъ демономъ.
Орденеръ сталъ на колни передъ этимъ ангеломъ. Его сердце было черезчуръ полно чувствъ, чтобы онъ могъ выговорить слово. Нсколько минутъ сердца ихъ бились одно подл другаго. Въ минуту, можетъ быть, вчной разлуки Орденеръ съ печальнымъ восторгомъ наслаждался счастьемъ обнявъ еще разъ свою дорогую Этель. Наконецъ, запечатлвъ на блдномъ лбу молодой двушки цломудренный долгій поцлуй, онъ поспшно бросился подъ темные своды винтовой лстницы, услышавъ въ послдній разъ это грустное и сладостное «прости»!
X
Посл безсонно проведенной ночи, графиня Алефельдъ встала и полулежа на соф, размышляла о горькихъ плодахъ порочной страсти, преступленіи, которое подтачиваетъ жизнь наслажденіями безъ счастья, горемъ безъ утшенія.
Она думала о Мусдемон, который нкогда рисовался въ ея воображеніи столь обольстительнымъ и столь отвратительнымъ теперь, когда она поняла его, когда узнала душу, скрываемую тломъ. Несчастная плакала не о томъ, что обманулась, но о томъ, что не могла боле обманывать себя; плакала отъ сожалнія, а не раскаянія, и слезы не облегчали ее.
Въ эту минуту дверь отворилась. Она поспшно отерла глаза и съ раздраженіемъ обернулась, такъ какъ никого не велла пускать къ себ. При вид Мусдемона, гнвъ ея смнился ужасомъ, который смягчился, когда она примтила съ нимъ своего сына Фредерика.
— Матушка! — вскричалъ поручикъ: — Какимъ образомъ вы здсь? Я думалъ, что вы въ Берген. Разв нашихъ прекрасныхъ дамъ снова обуяла страсть къ путешествіямъ?
Графиня заключила Фредерика въ свои объятія, на которыя, какъ вс избалованныя дти, онъ отвчалъ доволъно холодно. Быть можетъ, это было наиболе чувствительнымъ наказаніемъ для этой несчастной. Фредерикъ былъ ея любимое дтище, единственное существо въ мір, къ которому она питала безкорыстную привязанность. Часто въ падшей женщин, въ которой заглохли вс чувства супруги, сохраняется еще нчто материнское.
— Я вижу, сынъ мой, что, узнавъ о моемъ присутствіи въ Дронтгейм, вы поспшили увидться со мною.
— О! Совсмъ нтъ. Мн наскучила крпость и я прибылъ въ городъ, гд встртилъ Мусдемона, который привелъ меня сюда.
Бдная мать глубоко вздохнула.
— Кстати, матушка, — продолжалъ Фредерикъ: — я радъ, что увидлся съ вами. Скажите, въ мод ли еще банты изъ розовыхъ лентъ у подола камзола? Привезли-ли вы мн флаконъ съ «Масломъ Молодости», которое блитъ кожу? Вы, конечно, не забыли захватить съ собой послдній переводный романъ, галуны чистаго золота, которые я просилъ у васъ для моего дорожнаго плаща огненнаго цвта, маленькія гребенки, которыя употребляются теперь въ прическ для поддержки буклей…