Ган Исландец

Гюго Виктор

Въ зал не слышно было другого шума, кром стука оружія, безпорядочныхъ шаговъ молодого человка и тяжелаго дыханія сражающихся, какъ вдругъ малорослый испустилъ страшный ревъ.

Топоръ его запутался въ складкахъ плаща. Онъ напрягъ вс свои силы, яростно замахалъ рукой, но еще больше запутывалъ рукоять и лезвие въ плащ, который, съ каждымъ усиліемъ его еще крпче обвивался вокругъ топора.

Свирпый разбойникъ почувствовалъ наконецъ саблю противника у своей груди.

— Еще разъ говорю теб, - закричалъ Орденеръ, торжествуя побду, — отдашь ты мн желзный ящикъ, который ты укралъ такимъ подлымъ

образомъ?

Одну минуту малорослый хранилъ молчаніе, потомъ заревлъ:

— Никогда, будь ты проклятъ!

Орденеръ продолжалъ, все грозя саблей жизни побжденнаго:

— Подумай!

— Нтъ, я ужъ сказалъ теб: не отдамъ, — повторилъ разбойникъ.

Благородный молодой человкъ опустилъ свою саблю.

— Ну, — сказалъ онъ, — освободи топоръ изъ складокъ плаща и будемъ продолжать бой.

Презрительный хохотъ былъ отвтомъ чудовища.

— Щенокъ, я не нуждаюсь въ твоемъ великодушіи!

Прежде чмъ удивленный Орденеръ усплъ обернуться, онъ сталъ ногой на плечо своего великодушнаго побдителя, и однимъ прыжкомъ очутился въ двнадцати шагахъ отъ него.

Другимъ прыжкомъ онъ вскочилъ на Орденера и повисъ на немъ подобно пантер, впившейся пастью и когтями въ бока громаднаго льва. Ногти его вонзились въ плечи молодаго человка; кривыя ноги стиснули бедра, и Орденеръ увидалъ надъ собой свирпое лицо съ окровавленнымъ ртомъ и зубами хищнаго звря, готовыми терзать его тло.

Чудовище хранило молчаніе; ни одно человческое слово не вырвалось изъ его задыхающагося горла и только глухой ревъ, смшанный съ хриплыми яростными криками, выражалъ его бшенство. Разбойникъ былъ отвратительне дикаго звря, чудовищнй демона; это былъ человкъ, въ которомъ не оставалось ничего человческаго.

Орденеръ пошатнулся подъ тяжестью малорослаго и упалъ бы отъ неожиданнаго толчка, если бы сзади не поддержала его широкая колонна друидическаго памятника. Онъ устоялъ на ногахъ, полусогнувъ спину и задыхался въ объятіяхъ непримиримаго врага. Чтобы составить себ малйшее понятіе объ этомъ страшномъ момент борьбы, надо знать, что только что описанная нами сцена была дломъ еле измримаго промежутка времени.

Мы сказали, что молодой человкъ пошатнулся, но онъ не дрогнулъ и только поспшилъ мысленно проститься съ Этелью. Эта мысль любви была какъ бы молитвой, она вернула ему силы. Охвативъ чудовище обими руками и взявъ клинокъ сабли по середин, онъ приставилъ конецъ ея перпендикулярно къ спинному хребту разбойника.

Раненое чудовище испустило страшный вой, неистово вырвалось изъ рукъ неустрашимаго противника, который снова пошатнулся, и упало въ нсколькихъ шагахъ позади, держа въ зубахъ лоскутъ зеленаго плаща, оторванный имъ въ ярости.

Съ ловкостью и проворствомъ молодой серны малорослый очутился на ногахъ и битва завязалась въ третій разъ, еще ожесточенне прежняго. Случайно вблизи отъ него находилась груда обломковъ скалы, въ теченіе вковь поросшая мохомъ и терновникомъ. Два человка обыкновенной силы съ трудомъ могли бы поднять малйшій изъ нихъ, но разбойникъ схватилъ обломокъ обими руками и высоко поднявъ его надъ головой, замахнулся имъ на Орденера. Взглядъ его былъ ужасенъ въ эту минуту. Камень, пущенный изо всхъ силъ, тяжело пронесся въ воздух, такъ что молодой человкъ едва усплъ отскочить въ сторону. Гранитный обломокъ

разлетлся въ дребезги внизу подземной стны, съ страшнымъ трескомъ, долго повторявшемся отголосками глубокой пещеры.

Оглушенный Орденеръ едва усплъ прійти въ себя, какъ уже разбойникъ размахивалъ другимъ обломкомъ. Раздраженный при вид такой подлой обороны, молодой человкъ устремился на малорослаго, высоко поднявъ саблю, съ намреніемъ измнить бой, но огромная глыба, вращаясь въ тяжелой мрачной атмосфер пещеры, встртила на пути своемъ хрупкій обнаженный клинокъ. Сабля сломилась какъ кусокъ стекла и зврскій хохотъ чудовища огласилъ подземные своды.

Орденеръ былъ обезоруженъ.

— Хочешь ты передъ смертью просить о чемъ Бога или дьявола, — закричалъ разбойникъ.

Глаза его сверкали зловщимъ огнемъ, вс мускулы напряглись отъ яростной радости, и съ нетерпливымъ воемъ кинулся онъ за топоромъ, валявшимся на земл въ складкахъ плаща…

Бдная Этель!

Вдругъ отдаленный ревъ послышался снаружи пещеры. Чудовище остановилось. Ревъ усиливался; человческіе крики смшивались съ жалобнымъ рычаньемъ медвдя. Разбойникъ прислушался. Жалобный вой продолжался. Разбойникъ схватилъ поспшно топоръ и кинулся, не на Орденера, но въ одну изъ трещинъ, о которыхъ мы говорили, и черезъ которыя проникалъ дневной свтъ.

Изумленный такимъ оборотомъ дла, Орденеръ тоже бросился за нимъ къ этой природной двери и увидалъ на ближайшей прогалин громаднаго благо медвдя, окруженнаго семью охотниками; среди нихъ, какъ ему показалось, онъ узналъ Кеннибола, наканун удивившаго его своими словами.

Орденеръ обернулся. Разбойника не было уже въ пещер, а снаружи доносились страшные крики:

— Фріендъ! Фріендъ! Я съ тобой! Я здсь!

XXX

Полкъ мункгольмскихъ стрлковъ стройно двигался по ущельямъ, находящимся между Дронтгеймомъ и Сконгеномъ. Онъ то извивался вдоль русла потока, причемъ непрерывная цпь истоковъ ползла по оврагамъ, подобно длинной зм, чешуя которой сверкаетъ на солнц; то спиралью взбирался на гору, походившую тогда на тріумфальную колонну, уставленную бронзовымъ войскомъ.

Солдаты маршировали, опустивъ оружіе въ плащахъ на распашку, съ недовольнымъ, скучающимъ видомъ, такъ какъ эти достойные люди любятъ только сраженіе или отдыхъ. Грубыя шуточки, старыя остроты, забавлявшія ихъ вчера, не веселили ихъ теперь: погода была холодная, небо пасмурно. Хохотъ рдко слышался въ строю и поднимался разв, когда маркитантка неловко сваливалась съ своей клячи, или жестяной котелъ катился со скалы на скалу въ глубину пропасти.

Чтобы развлечься отъ скуки, нагоняемой дорогой, молодой датскій баронъ, поручикъ Рандмеръ подошелъ къ старому капитану Лори.

Капитанъ шелъ въ мрачномъ молчании тяжелой, но твердой поступью; поручикъ ловко помахивалъ хлыстомъ, сорваннымъ въ кустарник, росшемъ по сторонамъ дороги.

— Ну, капитанъ, что это съ вами? Никакъ вамъ взгрустнулось?

— Вроятно, есть о чемъ, — отвтилъ старый офицеръ не поднимая головы.

— Э, полноте хмуриться. Посмотрите на меня: разв я печаленъ? А между тмъ побьюсь объ закладъ, мое горе не легче вашего.

— Врядъ-ли, баронъ Рандмеръ. Я потерялъ все мое имущество, все мое сокровище.