Ган Исландец
Шрифт:
Старый Лори нахмурился.
— А затмъ, — продолжалъ Болларъ: — что поручикъ Фредерикъ Алефельдъ, отправившись три дня тому назадъ на охоту въ горы къ Арбарскимъ развалинамъ, встртился съ чудовищемъ, которое утащило его въ свою пещеру и пожрало.
Веселость поручика Рандмера удвоилась.
— О! о! Съ какимъ легковріемъ добрый Лори вритъ дтскимъ сказкамъ! Превосходно! Храните вашу серьезность, милый Болларъ; вы удивительно забавны! Однако, вы не сказали намъ, какое чудовище, какой лшій или вампиръ утащилъ нашего поручика и пожралъ его какъ шестидневнаго козленка.
— Я говорю не вамъ, — пробормоталъ
— Предводитель разбойниковъ! — вскричалъ старый офицеръ.
— Ну вотъ, мой храбрый Лори, — подхватилъ со смхомъ Рандмеръ: — надо ли умть заряжать мушкетъ, когда такъ ловко работаешь челюстями.
— Баронъ Рандмеръ, — сказалъ Болларъ: — вы ужасно походите на Алефельда. Берегитесь, чтобы васъ не постигла та же участь.
— Ей Богу, мн больше всего нравится невозмутимая серьезность капитана Боллара, — вскричалъ молодой человкъ.
— А меня, — возразилъ тотъ: — больше всего пугаетъ неистощимая веселость поручика Рандмера.
Въ эту минуту толпа офицеровъ, съ живостью о чемъ-то разговаривавшихъ, подошла къ нашимъ собесдникамъ.
— Ахъ, чертъ возьми! — вскричалъ Рандмеръ: — Надо позабавить ихъ выдумкой Боллара. Знаете-ли, господа, — продолжалъ онъ, идя къ нимъ навстрчу: — несчастный Фредерикъ Алефельдъ съденъ заживо извергомь Ганомъ Исландцемъ.
Сказавъ это, онъ не могъ удержаться отъ смха, который къ его удивленію встрченъ былъ почти негодующими криками:
— Какъ! Вы сметесь! Я не ожидалъ, чтобы Рандмеръ сталъ сообщать такимъ тономъ подобную новость. Смяться надъ несчастіемъ товарища!
— Какъ? — съ смущеніемъ спросилъ Рандмеръ: — Неужели это правда?
— Да вы сами же говорите! — кричали ему со всхъ сторонъ: — Разв вы уже не врите своимъ словамъ:
— Но я полагалъ, что это выдумка Боллара…
— Выдумка была бы самая непозволительная, — вмшался старый офицеръ: — но къ несчастію, извстіе это вполн достоврно. Нашъ полковникъ, баронъ Ветгайнъ, только-что получилъ эту роковую всть.
— Страшное происшествіе! Какой ужасъ! — послышались голоса въ толп.
— Намъ придется драться съ волками и медвдями въ образ человческомъ, — замтилъ кто-то.
— На насъ посыпятся выстрлы невдомо откуда, — сказалъ другой: — насъ перестрляютъ по одиночк какъ старыхъ фазановъ въ птичник.
Невольно содрогнешься, подумавъ о смерти Алефельда, — вскричалъ Болларъ торжественнымъ тономъ: — нашъ полкъ несчастливъ. Смерть Диспольсена, гибель бдныхъ солдатъ въ Каскадтимор, страшная участь Алефельда, — вотъ три трагическихъ происшествія въ короткій промежутокъ времени.
Молодой баронъ Рандмеръ вышелъ наконецъ изъ своей молчаливой задумчивости.
— Просто не вришь своимъ ушамъ! — вскричалъ онъ: — Фредерикъ, этотъ ловкій танцоръ!
Посл этого глубокомысленнаго изреченія, онъ снова замолчалъ, между тмъ какъ капитанъ Лори, искренно соболзнуя смерти молодаго поручика, замтилъ второму стрлку, Торику Бельфасту, что мдь на его перевязи не такъ ярко блеститъ какъ прежде.
XXXI
При заход солнца видъ сжатой оголенной нивы наводитъ на душу какую-то зловщую грусть, когда идешь одиноко, шурша ногами въ стебляхъ высохшей
Такое ощущеніе испытывалъ Орденеръ вечеромъ, посл неудачной ветрчи своей съ исландскимъ разбойникомъ. Изумленный на минуту его поспшнымъ бгствомъ онъ намревался сперва броситься за нимъ въ погоню, но заблудившись въ кустарник, потерялъ цлый день, бродя по дикимъ необработаннымъ полямъ, не встрчая слда человческаго. Къ вечеру онъ очутился въ обширной степи, окаймленной со всхъ сторонъ небосклономъ и не представлявшей никакого убжища юному путнику, истомленному усталостями и голодомъ.
Страданія тлесныя усилились и душевными муками. Предпріятіе его не увнчалось успхомъ. У него не осталось даже обманчивой надежды, заставлявшей его преслдовать разбойника; тысячи печальныхъ мыслей, о которыхъ вчера не было и помину, зароились теперь въ его утомленномъ мозгу.
Что теперь длать? Какъ вернуться къ Шумахеру, не принося съ собой спасенія Этели? Какія страшныя бдствія могъ отклонить онъ, разыскавъ роковой ящикъ? А бракъ его съ Ульрикой Алефельдъ! Ахъ! Если бы по крайней мр удалось ему вырвать свою Этель изъ тюрьмы, если бы могъ онъ бжать съ ней и скрыть свое блаженство гд нибудь на краю свта!..
Завернувшись въ плащъ, Орденеръ легъ на землю — небо было мрачно; грозная молнія по временамъ прорывалась сквозь тучи, какъ сквозь траурное покрывало, и быстро потухала. Холодный втеръ бушевалъ на равнин. Молодой человкъ почти не обращалъ вниманія на эти признаки приближающейся бури; если бы и могъ онъ гд нибудь укрыться отъ непогоды и отдохнуть отъ усталости, нигд не скрылся бы онъ отъ своего несчастія и тревожныхъ мыслей, не дававшихъ ему покоя.
Вдругъ смутный шумъ человческихъ голосовъ достигъ его слуха. Съ удивленіемъ приподнялся онъ на локоть и примтилъ въ нкоторомъ разстояніи странныя тни, двигавшіяся въ темнот. Онъ сталъ всматриваться пристальне. Лучъ свта сверкнулъ въ таинственной толп и Орденеръ съ легко понятнымъ изумленіемъ увидалъ, что вс эти фантастическіе признаки одинъ за другимъ погружаются въ землю. Затмъ все исчезло.
Орденеръ былъ чуждъ предразсудковъ своего времени и своей страны. Его зрлый, серьезный умъ презиралъ т суеврія и страхи, которые тревожатъ дтство людей, и народовъ. Однако, въ этомъ страшномъ видніи было что-то сверхъестественное, заставившее его усомниться въ доводахъ разсудка. Кто знаетъ, можетъ быть духи умершихъ дйствительно возвращаются иногда на землю?
Онъ тотчасъ же поднялся съ земли, оснилъ себя крестнымъ знаменіемъ и направился къ тому мсту, гд скрылись виднія. Дождь сталъ накрапывать крупными каплями, плащъ Орденера надувался какъ парусъ, перо на шляп, разввавшееся по втру, било его по лицу.
Вдругъ онъ остановился. Блескъ молніи указалъ ему невдалек отверстіе широкаго круглаго колодца, въ который онъ непремнно свалился бы, если бы не спасительный блескъ грозы. Онъ приблизился къ этой пропасти, въ страшной глубин которой виднлся неясный свтъ, распространявшiй внизу красноватый отблескъ по стнамъ цилиндрической шахты, ведшей въ ндра земли. Этотъ огонь, казавшійся волшебнымъ пламенемъ гномовъ, какъ бы увеличивалъ необъятный мракъ, представлявшійся взору.