Гарабомбо-невидимка
Шрифт:
– Да, господин лейтенант…
– Молчать, так-растак! – И он, словно рухнул, сел на камень. – Сегодня я убивал ради помещичьей земли! Проливал кровь из-за этой сволочи!
Холодный ветер шевелил траву. Солдаты молчали.
– А ваши как, Рейносо?
Майор изо всех сил старался скрыть усталость.
– Натолкнулись на сопротивление, господин полковник.
Полковник Маррокин оглядел офицеров. Они сидели в соломенных креслах в гостиной Учумарки:
– Гиблое дело, господин полковник, –
– А вы как думаете, Боденако?
Майор Боденако спокойно выпустил дым.
– Что-то странное, господин полковник. Они сопротивляются. Если верить пленным, будут сопротивляться и завтра. Я эти дела знаю. Сколько раз выселял! Разбегаются при первых выстрелах. А эти хоть бы что! В атаку пошли! Нет, тут что-то нечисто.
– Условия у нас плохие, господин полковник, – сказал майор Лира. – Солдатам трудно на такой высоте. Мои люди говорят, что на них нападали лошади.
– Они в себе?
– Я просто докладываю, господин полковник. – И майор засмеялся.
– Не беспокойтесь! – крикнул стойкий Боденако. – Не беспокойтесь, господин полковник! Разрешите применить мои методы, и завтра я вам все очищу!
Когда Конокрад открыл глаза, было темно. Он попытался встать. Не смог. Посмотрел на обагренную кровью руку, подумал: «Убили меня, гады!..» Наконец он сел. «Да, дело плохо…» Кровь хлестала. «Человек – прямо как баран!» Он заткнул рану травой. Тьма одолевала его. Он услышал хрип, и еще, и еще, разглядел тела Красавца, Клевера и Травки. Судя по ржанью, умирали десятки лошадей. «Из-за меня». Он пополз. «Умру с ними». Тьма одолевала. Громко стеная, он дополз до Звездочки. По лошадиной морде текли огромные слезы. На метр подальше Патриот вставал и падал снова, топча свои кишки, а еще дальше боролись со смертью Колибри и Ветробой. Какие кони! Он долго полз до теплого тела Королевы. Положил голову ей на спину и заплакал – рана болела, но еще больше он жалел эту гору умирающих лошадей.
– Простите меня! – тихо сказал он.
Подсолнух приподнял свою прекрасную голову.
– Пошел вон!
– Прости…
– Вон! – прохрипел Подсолнух. – Иди, со своими умирай!
– Он не виноват, – выдохнул Вояка, и две слезы покатились по его морде.
– Нельзя людям верить! – не уступал Подсолнух.
Конокрад повернулся с невероятным трудом и упал лицом в траву.
– Я не хочу быть человеком… Хочу быть конем! – крикнул он.
– Не будешь ты конем! – Подсолнух закашлялся.
По бледному лицу Конокрада ползли слезы.
– Простимся как друзья! – молил он. – Может, мы где-то встретимся. Может, еще поскачем по пампе, где нет хозяев! – В блеске безумия лицо его стало прекрасным. – Может, ты еще будешь человеком, а я – конем!
– Не буду я человеком! –
– Сынок мой умер, – прорыдала Красотка. – Сегодня у меня убили пятерых! Проклят тот час, когда я тебя увидала!..
– Я не знал…
– Ты выманил нас обманом.
И она заржала, посылая привет другу своему, Празднику.
– Что нам эта война? За что мы гибнем? Разве мы крали? Разве обижали? Разве лгали?
– Простите меня! – плакал Конокрад. – Я не хочу умирать среди людей!
– Конокрад всегда был нам верен, – тихо сказал Пингвин. – Простим его!
– Прощаем! – вымолвили лошади. – И прощаемся!
– Прощайте! – еле выговорил Конокрад.
Ноги его холодели, холод подбирался к спине, поднимался к шее. С удивлением и радостью ощутил он, что ступни затвердевают, как копыта.
– Я конь! – крикнул он и, уже слепым, понял, что скачет по сверкающему лугу.
У дороги на Тамбопампу солдаты ждали, когда за ними приедут грузовики, которые повезли в Серро-де-Паско первую партию.
– Скоро будут.
– Подождем, больше нам делать нечего, – сказал лейтенант.
– Фары! – закричал солдат, показывая на дорогу, где и впрямь мерцали огоньки.
– Остановить грузовик! – приказал лейтенант.
Фары замигали.
– Стой!
Шофер от магазина «Дешево, но сердито!» затормозил, увидел военных и в страхе вылез на дорогу.
– Куда едешь?
– Еду… я… я в Янауанку, господин капитан.
– Зачем?
– Печенье везу… Сейчас… это… карнавал, господин капитан. Карнавал… много печенья едят… Я… я… это чужой грузовичок, наняли мы…
– Хлеб! Хлеб!
– Давай корзины.
– Это для праздника, господин капитан.
– Какие к собакам праздники! Давай корзины! Разбирайте хлеб!
Шофер и хозяин вытащили корзины. Солдаты кинулись к ним. Увидев сложенные трупы, хозяин и шофер некоторых узнали и совсем перепугались. Не дожидаясь больше приказа, солдаты хватали хлеб.
– С утра не ели, – объяснял один, не переставая жевать.
– Из-за этих гадов!
– Грузи трупы! – приказал капитан.
– Прямо сейчас?
– Да, сейчас.
Солдаты стали неохотно складывать в кузов мертвецов. Они совсем измотались. Было семь вечера. С пяти утра они бились и ничего не ели. Положив первое тело, они остановились, тяжело дыша.
– Грузи!
Вдвоем, втроем они брали тело и швыряли в грузовик. Тела шлепались, как мешки с картошкой. Дельгадо упал на Иларио Гусмана и Мануэля Кристобаля. Гусмана он едва узнал, ему разорвало штыком губу. Рана казалась еще больше, потому что выбили зубы. Маленького Романа забросили сразу. Мелесьо Куэльяр, связанный по рукам и ногам, смотрел на гору трупов.