Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Губерман Игорь Миронович

* * *

Мир бизнеса разумен и толков, художнику дает он пить и есть; причина поклонения волхвов — в боязни пропустить благую весть.

* * *

Рассудок мой всегда стоит на страже, поскольку — нет числа таким примерам — есть люди столь бездарные, что даже пытаются чужим ебаться хером.

* * *

Паскудство проступает из паскуды под самым незначительным нажимом; хоть

равно все мы Божии сосуды, но разница — в залитом содержимом.

* * *

К игре в рубаху-парня-обаяшку не все мои знакомые годны: едва раскроют душу нараспашку, как мерзкие волосики видны.

* * *

В мире царствуют вездесущие, жарко щерящие пасть власть имевшие, власть имущие и хотящие эту власть.

* * *

От уксуса совести чахнут, кто грабит и крадет убого, но деньги нисколько не пахнут, когда их достаточно много.

* * *

Счастлив муж без боли и печали, друг удачи всюду и всегда, чье чело вовек не омрачали тени долга, чести и стыда.

* * *

Много начерно, то есть в чернилах, было черного людям предвидено, но никто сочинить был не в силах то, что век наш явил нам обыденно.

* * *

Не стоит на друзей смотреть сурово и сдержанность лелеять как профессию: нечаянное ласковое слово излечивает скрытую депрессию.

* * *

Удачу близко видя, шел я мимо, не разумом, а нюхом ощутив текущее за ней неуловимо зловоние блестящих перспектив.

* * *

Шальная от порывов скороспелых, душа непредсказуемо сложна, поэтому в расчисленных пределах неволя безусловно ей нужна.

* * *

В какой ни варится среде, азарт апломба так неистов, что не укрыть себя нигде от саблезубых гуманистов.

* * *

Я лишь от тех не жду хорошего, в ком видно сразу по лицу, что душу дьяволу задешево продал со скидкой на гнильцу.

* * *

Нелепым парадоксом озабочен я в темных ощущениях моих: боюсь я чистых праведников очень, и хочется грешить, увидя их.

* * *

Я не был отщепенец и изгой, во все играл со всеми наравне, но был неуловимо я другой, и в тягость это было только мне.

* * *

Хоть у века дорога крута, но невольно по ней мы влекомы; нас могла бы спасти

доброта, только мы очень мало знакомы.

* * *

Незримый, невесомый, эфемерный — обманчив дух вульгарной простоты: способно вызвать взрыв неимоверный давление душевной пустоты.

* * *

Любой народ разнообразен во всем хорошем и дурном, то жемчуг выплеснет из грязи, то душу вымажет гавном.

* * *

Устройство мира столь непросто, что смотришь с горестью сиротства, как истекает от прохвоста спокойствие и превосходство.

* * *

Вражда развивает мой опыт, а лесть меня сил бы лишила, хотя с точки зрения жопы приятнее мыло, чем шило.

* * *

Жестоки с нами дети, но заметим, что далее на свет родятся внуки, а внуки — это кара нашим детям за нами перенесенные муки.

* * *

Ученье свет, а неучение — потемки, косность и рутина; из этой мысли исключение — образование кретина.

* * *

Мы живем то в беде, то в засранстве, мы туманим надеждами взор, роль Мессии витает в пространстве, но актеры — то срам, то позор.

* * *

Есть запахи у каждого лица, и пахнуть по-иному нет возможности: свой запах у плута, у подлеца, у глупости, у страха, у надежности.

* * *

У времени всегда есть обстоятельства и связная логическая нить, чтоб можно было низкое предательство высокими словами объяснить.

* * *

Нету вкрадчивей, нету сочней, согревающей, словно вино, нет кислотней и нет щелочней, агрессивней среды, чем гавно.

* * *

Владея к наслаждению ключом, я славы и успеха не искал: в погоне за прожекторным лучом меняется улыбка на оскал.

* * *

Есть на свете странные мужчины: вовсе не сочатся злом и ядом, только духом дикой мертвечины веет ниоткуда с ними рядом.

* * *

Я, дружа по жизни с разным сбродом, знал от паханов до низкой челяди: самым омерзительным народом были образованные нелюди.

* * *

Очень зябко — про нечто, что вечно, вдруг подумать в сомнении честном: глас народа — глас Божий, конечно, только пахнет общественным местом.