Где апельсины зреют
Шрифт:
Компанія отправилась въ ресторанъ на Jett'e Promenade.
IX
Свайное зданіе, куда направилась компанія завтракать, было и внутри величественно и роскошно. Оно состояло изъ зала въ мавританскомъ стил, театра съ ложами и ресторана, отдланнаго въ китайскомъ вкус. Везд лпная работа, позолота, живопись. Ивановы и Конуринъ съ большимъ любопытствомъ разсматривали изображенія на стнахъ и на плафон.
— А ужъ и трактиры-же здсь заграницей! Восторгъ…
— Есть-ли какое сравненіе! отвтилъ Николай Ивановичъ. — Странно даже и сравнивать. Москва — деревня, а здсь европейская цивилизація. Ты посмотри вотъ на эту нимфу… Каковъ портретикъ! А вотъ эти самые купидоны какъ пущены!
— Да ужъ что говорить! Хорошо.
— Вотъ видите, а сами все тоскуете, что заграницу съ нами похали, вставила свое слово Глафира Семеновна, обращаясь къ Конурину. — Тоскуете, да все насъ клянете, что мы васъ далеко завезли. Ужъ изъ-за однихъ трактировъ стоитъ побывать заграницей.
— Помщенія везд — уму помраченье, ну, а да въ умаленіи. Помилуйте, здимъ, здимъ по заведеніямъ, по восьми и десяти французскихъ четвертаковъ съ персоны за обды платили, а нигд насъ ни щами изъ разсады не попотчивали, ни кулебяки не поднесли. Даже огурца свжспросольнаго нигд къ жаркому не подали. А объ ух я ужъ и не говорю.
— Французская да. У нихъ здсь этого не полагается, отвчала Глафира Семеновна.
— Ну, а закуски отчего передъ обдомъ нтъ?
— Какъ нтъ? Въ Грандъ отель въ Париж мы завтракали, такъ была подана на закуску и колбаса, и сардинки, и масло, и редиска…
— Позвольте… Да разв это закуска? Я говорю про закуску, какъ у насъ въ хорошихъ ресторанахъ. Спросишь у насъ закуску — и тридцать сортовъ теб всякой разности несутъ. Да еще, помимо холодной-то закуски, форшмакъ, сосиски и печенку кусочками подадутъ и все это съ пылу, съ жару. Нтъ, насчетъ ды у насъ лучше.
Разговаривая, компанія услась за столикомъ. Гарсонъ съ расчесаными бакенбардами, съ капулемъ на лбу, въ куртк, въ бломъ передник до полу и съ салфеткой на плеч, давно уже стоялъ въ вопросительной поз и ждалъ приказаній.
— Катръ дежене… скомандовалъ ему Капитонъ Васильевичъ.
— Oui, monsieur. Quel vin d'esirez-vous?
Было заказано и вино, причемъ Капитонъ Васильевичъ прибавилъ:
— Е оде’вы рюсъ.
— Vodka russe? Oui, monsieur… поклонился гарсонъ.
— Да неужели водка здсь есть? радостно воскликнулъ Николай Ивановичъ.
— Есть. Держутъ. Вдову Попову сейчасъ подадутъ.
— Ну, скажи на милость, а мы въ Париж раза три русскую водку спрашивали — и нигд намъ не подали. Такъ потомъ и бросили спрашивать. Везд коньякомъ вмсто водки пробавлялись.
— То Парижъ, а это Ницца. Здсь русскихъ ступа не протолченая, а потому для русскихъ все держутъ. Въ ресторан Лондонъ Хоусъ можете даже черный хлбъ получить, икру свжую, семгу. Водка русская
Конуринъ просіялъ и даже перекрестился отъ радости.
— Слава Богу! Наконецъ-то посл долгаго поста русской водочки хлебнемъ, сказалъ онъ. — А я ужъ думалъ, что до русской земли съ ней не увижусь.
— Есть, есть, сейчасъ увидитесь, но только за нее дорого берутъ.
— Да ну ее, дороговизну! Не наживать деньги сюда пріхали, а проживать. Только-бы дали.
— Вонъ несутъ бутылку.
— Несутъ! Несутъ! Она, голубушка… По бутылк вижу, что она!
Конуринъ весело потиралъ руки. Гарсонъ поставилъ рюмки и принялся откупоривать бутылку.
— А чмъ закусить? спрашивалъ собесдниковъ Капитонъ Васильевичъ. — Редиской, колбасой?
— Да ужъ что тутъ о закуск разсуждать, коли до водки добрались! Первую-то рюмку вотъ хоть булочкой закусимъ, отвчалъ Конуринъ, взявъ въ руку рюмку. — Голубушка, русская водочка, дв съ половиной недли мы съ тобой не видлись. Не разучился-ли ужъ я и пить-то тебя, милую? продолжалъ онъ.
— Что это вы, Иванъ Кондратьичъ, словно пьяница приговариваете, оборвала его Глафира Семеновна.
— Не пьяница я, матушка, а просто у меня привычка къ водк… Двадцать лтъ подъ-рядъ я безъ рюмки водки за столъ не садился, а тутъ вдругъ выхалъ заграницу и препона. Вотъ ужъ теперь за эту водку съ удовольствіемъ скажу: вивъ ли Франсъ!
Мужчины чокнулись другъ съ другомъ и выпили.
— Нтъ, не разучился пить ее, отлично выпилъ, сказалъ Конуринъ, запихивая себ въ ротъ кусокъ благо хлба на закуску, и сталъ наливать водку въ рюмки вторично. — Господа! Теперь за ту акулу выпьемте, что мы видли давеча на берегу. — Нужно помянуть покойницу.
Гарсонъ между тмъ подалъ редиску, масло и колбасу, нарзанную кусочками. Водкопитіе было повторено. Конуринъ продолжалъ бормотать безъ умолку.
— Вотъ ужъ я теперь никогда не забуду, что есть на свт городъ Ницца. А изъ-за чего? Изъ-за того, что мы въ ней нашу русскую, православную водку нашли. — Господа! По третьей? Я третью рюмку наливаю.
Собесдники не отказывались.
Гарсонъ подалъ омлетъ.
— Неси, неси, господинъ гарсонъ, назадъ! замахалъ руками Конуринъ.
— Отчего? Вдь это-же яичница, — сказалъ Капитонъ Васильевичъ.
— Знаемъ! Въ Париж намъ въ эту яичницу улитокъ зажарили. Да еще хорошо, что яичница-то, кром того, была и незажаренными улитками въ раковинахъ обложена, такъ мы догадались.
— Что вы, помилуйте, да это простая яичница съ ветчиной. Видите, красная копченая ветчина въ ней, — пробовалъ разъубдить Конурина Капитонъ Васильевичъ.
— А кто поручится, что это не копченая лягушка? Нтъ, ужъ я теперь далъ себ слово заграницей никакой смси не сть.
— И я не буду сть, — отрицательно покачала головой Глафира Семеновна, сдлавъ гримасу.