Где сокрыта библиотека
Шрифт:
Я вдруг почувствовала, что сижу слишком близко. Эта комната стала тесной от его присутствия. Но в голове кружились вопросы, и я хотела знать больше.
— Ты имеешь в виду её роман?
— Это было нечто большее, — ответил он.
– Но по сути, да. Она перестала выходить на связь, исчезала, когда я больше всего нуждался в ней. Для меня у неё не оставалось времени. И на раскопках стала появляться всё реже. А когда появлялась — вела себя неприемлемо.
– Что ты имеешь в виду?
Папа пристально посмотрел на меня.
–
– Я узнал о её маленькой тайной семье, о другой дочери. Лишь когда увидел её здесь, в Александрии, вместе с тобой, сложил всё воедино. Очаровательная плутовка. Её звали Айседора, не так ли?
Я молча кивнула, замечая, что он говорит в прошедшем времени. На мгновение в голове пронеслась мысль — как он узнал о том, что случилось на маяке? Но подобные события не остаются незамеченными надолго.
— Что ж, — холодно улыбнулся папа, — не могу сказать, что сожалею о её смерти. Как она умерла? Это как-то связано с синяками на твоей шее?
В памяти всплыло, как Айседора обвила руками мою шею, сжимая до боли, и паника, которая охватила меня, когда я поняла, что не могу дышать.
— Она упала, — сухо ответила я.
— Она упала, — повторил он. — А синяки?
— Это больше не имеет значения, — сказала я.
— Для меня имеет.
Я отмахнулась от этого. Если его слова должны были утешить меня и убедить в его отцовской заботе и защите, было слишком поздно. Мне уже не хотелось ни того, ни другого.
– Договори про маму, - сказала я.
– Что случилось после ее предательства?
Папа пристально посмотрел на меня, и я могла точно сказать, что его мозг лихорадочно работает.
— Я знаю, ты не раз задавалась вопросом, почему мы никогда не брали тебя с собой в Египет. Год за годом ты умоляла нас, плакала, злилась, просила разрешить поехать.
— Помню.
— Это была идея твоей матери — не брать тебя с собой. А я согласился. Потому что понимал, почему она так решила. Полагаю, ты сама придумала какое-то объяснение, почему она хотела, чтобы ты оставалась в Аргентине?
Он разжал руки и подался вперёд, опираясь локтями на колени. В этот момент я остро почувствовала, как мы похожи: вьющиеся непослушные волосы, пытливый ум, любопытная натура. В груди разлилась боль — рана, зияющая и глубокая.
Рана, которая, я знала, не заживет никогда.
– Инез?
Я покачала головой, отгоняя мысли.
— Мама считала, что это слишком опасно, — догадалась я.
Папа кивнул.
— Да. В ходе нашего общего предприятия мы нажили немало врагов. Но это была не главная причина. Точнее сказать — у каждого из нас была своя, скрытая причина, по которой мы не хотели, чтобы ты ехала в Египет.
Твоя
— А твоя причина?
Папа усмехнулся:
— Об этом позже. Пока скажу только одно — всё зависит от того, что ты сделаешь дальше.
— Я не понимаю.
— Сейчас мне это и не нужно, — сказал он. — Но вот, что ты должна понять: твоя мать пыталась уничтожить меня. И я ответил. Ударил в самое уязвимое место, сделал худшее, что только мог придумать.
— Что именно?
— Организовал твой приезд в Египет.
Раздался стук в дверь.
Не отрывая взгляда от моего лица, папа произнёс:
— Войдите.
В проёме появился мистер Грейвс.
— Пора. Всё готово.
— Она там? — спросил папа, его тёмные глаза всё ещё были прикованы ко мне.
— Они оба, — ответил Грейвс.
Папа поднялся и протянул мне руку.
— Пора идти, Инез.
– Я не хочу участвовать в этой… в этой войне между тобой и мамой. Я дала тебе то, что ты хотел. Теперь ты должен сдержать слово и отправить её в Каир, чтобы…
– Среди воров чести не сыскать, - сказал он.
– Ты идешь со мной, hijita.
Мистер Грейвс вышел вперед, в его руке был пистолет.
— Ты бы выстрелил в собственную дочь? — прошептала я. Не могла поверить, что он действительно способен на нечто столь чудовищное.
Папа медленно окинул меня взглядом, изучая черты моего лица.
— Я растил тебя как свою. Но с тех пор как узнал об измене, мои планы изменились. Твоя мать — шлюха. И, полагаю, мистер Финкасл был далеко не первым.
— Нет, — прошептала я. — Ты же не думаешь…
— Я был бы дураком, если бы не задался этим вопросом, — мрачно сказал он. — Чья ты дочь? Моя — или нет? Ты вполне можешь быть моей. Моей плотью и кровью.
Но его лицо тут же ожесточилось. Морщины у глаз стали глубже, будто сами слова причиняли ему боль.
— А можешь — и не быть, — бросил он и кивнул в сторону двери. Затем жестом приказал мне встать. Я поднялась, будто во сне. — В любом случае, почему бы нам не пойти и не узнать все у твоей матери?
Я чувствовала себя так, будто получила смертельный удар, и всё же от меня ждали, что я продолжу ходить, говорить, слушаться. Что я буду дышать — даже после того, как он так просто обронил, что я, возможно, не его дочь.
Да, я больше похожа на маму, это правда. Но я никогда не сомневалась, что являюсь его ребенком. Мы оба любили читать Шекспира, теряться в историях, изучать прошлое.
Не может быть, чтобы я не была его дочерью. Но даже если так, неужели он действительно способен убить ребёнка, которого сам вырастил?