Героинщики
Шрифт:
– Один маленький пакетик, друг.
– Простите, нищие, но это бизнес.
– Но я недавно платил тебе, знаю, там было много, должно хватить.
– Нет денег - нет героина. И я не дам вам наркоту только потому, что вы смотрите на меня сейчас, как бедные щенки. Найдете деньги - и я сразу вас угощу.
– Ты что, Джонни, мы же друзья ...
– В этой игре нет друзей, парень, только сообщники, - объясняет он.
– Белый Лебедь - лишь пешка в этой игре, друзья.
Он всасывает еще одну дорожку спида.
– Я - подчиненный работник, а не владелец магазина «Брюс Рекордз»,
Он говорит правду. Белого героина нигде больше не найти, теперь в ходу только коричневый. Лебедь всегда понтуется, но он действительно только выполняет чьи-то приказы. Поэтому мы выходим на улицу с пустыми руками. Мэтти сразу начинает ныть, когда мы появляемся на лестнице.
– Что? Ничего не взяли? Блядь, что же происходит, - обвиняет нас этот подонок, заставляя оправдываться.
– Дауны ебаные.
– Прекрати называть всех вокруг даунами, Мэтти.
– Что? Потому что твой брат был дауном?
– нагло спросил он, игнорируя наше табу на упоминание о моем младшеньком.
– Нет, синдром Дауна был единственным болезнью, которую диагностировали у моего малого брата, - отвечаю я ему, и нам обоим становится стыдно.
– Говорил тебе, не будет у нас сегодня героина, - набрасывается на него Кайфолом.
– И прекрати ныть, в конце концов. Всегда только и знаешь, что ныть, блядь, как тебя только люди выносят. Нихуя не делаешь, а туда же, со своими ебаными претензиями.
Мэтти закрывает рот, и дальше мы идем в полной тишине. Мы добираемся начала Уок, нас уже трясет от ломки, мы все вспотели, и вдруг слышим визгливый крик: - СА-А-АЙМОН!
Две дерганые малолетние девочки, идут к нам со стороны центрального вокзала. Они - последние, кого бы нам хотелось сейчас встретить, но никто нас не спрашивает. Это - милашка Мария Андерсон со своей подружкой Дженни. Оказывается, что Дженни - кузина Ширли, потому Мэтти не слишком рад ее видеть. Так же, как и я. Я сказал ей тогда прекратить общаться с Марией, больше никогда не встречаться с ней, и она кивнула, будто обещая выполнить мою просьбу, но все равно тусит с этой дурой. В центре нас и на порог нигде не пустят, поэтому мы идем в бар «Дельфин». Садимся в углу, заказываем «Пепси», потому что в ней много сахара, мимо нас шагает Нелли, который решает перебросить по пинте с нами. Начинает пиздеть о Бэгби и Сейбо, но мне не интересно, я всякий раз стараюсь вернуть наш разговор в правильное русло и узнать, у кого еще сейчас можно получить героин. Он наклоняется ко мне и шепчет на ухо:
– Как думаешь, правильно ли я поступил?
Я совсем его не слушал, поэтому понятия не имею, о чем он спрашивает, и отвечаю:
– Это - твое решение, Нейл.
– Я пожимаю плечами, поймав на себе взгляд Дженни; она как бы просит прощения у меня за свое появление.
На хуй эту малую сучку, ей рано или поздно наступит конец, а я - не ебаный социальный работник, по крайней мере, так мне кажется.
Нелли сжимает губы:
– И что?
Еще две девочки присоединяются к гарему Кайфолома.
– «Силинк», - указывает один из них на мою пустую сумку, правда, произносит она это название весьма своеобразно - «Силанк», так по-нашему, по-лейтовски. Обычно я стараюсь ухватить кусочек
– Посмотри на мир, приятель, не стоит его отрицать, - философски говорю я.
– Ты прав, как всегда!
– соглашается Нелли, думая, что мне не насрать на его драмы. Кажется, это тот самый Сёрен сказал когда-то, что всегда можно советовать человеку найти свою тихую гавань, но равнодушие - это даже лучший помощник.
Внимание Кайфолома сконцентрировано на малой Марии, скрытой красотке Банана-Флэтс. Хорошая, но тоже героиновая сучка. Ходят слухи, что это Кайфорлом ее подсадил; всегда находят какого-то стрелочника , который запустил это стихийное бедствие, люди постоянно ищут виноватого, говоря: все это дерьмо типа «где этот ублюдок, который подсадил моего сына или дочь на наркоту». Только наркотики появились, сразу нашлись и те люди, которые захотели их попробовать. Бессмысленно и тупо пытаться обвинять чужого ребенка, заболевшего гриппом и заразившего других детей в классе. Это даже не заражение, это - распространение, естественный процесс. Однако все равно такие родители обманывают себя, потому что просто не хотят верить, что их ребенок стал совсем другим.
Кайфолом, конечно, мудак, вряд ли он стал бы помогать кому-то подсаживаться на иглу.
– Где же мои шестнадцать, эти золотые годы, - улыбается он и нежно проводит своими коварными пальцами по ее опухших губах, - жаль, что я бросил школу. Это бы нас сблизило сильнее, да, я правильно понимаю? Союз, благословлённый государством.
У него на голове почему-то появилась плоская тюбетейка, которую он, видимо, взял у этих девушек, я вижу, что Нелли уже начинает раздражать эта компания. Он замечает, как я таращусь на эту шапку. Улыбается мне, словно говоря: «Вот так хуйня». А потом тихонько говорит мне: - Слышал, наш Гогзги заболел. Его видели в клинике.
– Наверное, за метадоном ходил. Мы все туда ходим по программе.
– Нет, он сам раскололся недавно в баре, что лечится. Рыдал, как ебаная девчонка, - шепчет Нелли.
Я смотрю на Кайфолома, который якобы занимает Марию, но одновременно флиртует с Дженни.
– Сладенькая моя девочка. Была бы моей, если бы я не был настолько предан тебе, Мария, - щиплет он свою подружку, Дженни тихонько посмеивается.
Мэтти напряженно пялится на него.
– Сука, ты меня заебал уже, я лучше пойду, - говорит он с кривой улыбкой.
Я поворачиваюсь к Кайфолому:
– Ты идешь?
– Нет ... У меня встреча здесь с Рикки Монагэном. Подожду, посмотрю, что он может мне предложить.
– Бля, ничего у Монни нет, - презрительно сплевывает Мэтти.
– Дело твое, красное или черное, крути колесо. А я остаюсь здесь, - говорит тот и сильнее сжимает Марию в объятиях, которая все время агрессивно таращится на меня.
Я киваю Мэтти. Хочу поскорее уйти отсюда, и мы оставляем Кайфолома с телочками.
Так мы оказываемся на улице под светом злостных фонарей, где мимо нас проходят какие-то мудаки, для которых мы - не более, чем бактерия или кучка дерьма. Я весь трясусь , будто модель-анорексичка, которая подносит ко рту кусочек хлопьев Кэдбери.