Героинщики
Шрифт:
Перед моими глазами возникает безумная сцена: несколько волнистых попугайчиков и зебровая амадина летают вокруг Мойры; одна птичка садится ей на плечо, другая устраивается на тыльной стороне ее ладони. На женщине ангорская кофта, но под ней нет ничего, кроме лифчика. Большинство верхних пуговиц расстегнуты, я вижу какой-то розовый шрам у нее на груди, а главное - вижу что-то большое и подвижное, пожалуй, ее сиськи. Она закутывается в кофту теснее, застегивает еще пару пуговиц, и мы оба смущенно смотрим в сторону. Джимми тупо стоит на пороге, раскрыв глаза и
– Пожалуйста, Мойра ... Джимми, - прошу я, - мне надо увидеться с Китом.
И потом я слышу этот бешеный крик:
– МАРК! ВЫЗЫВАЙ ЕБАНУЮ ПОЛИЦИЮ!
Птичка оставляет руку Мойры и летит на кухню, как вдруг Джимми несется за ней и кричит:
– ЗАКРОЙ ИХ!
– Джимми, что здесь, черт возьми ...
Господи, словами передать не могу всего, что мне хочется сказать обо всем этом беспорядке, когда вижу высокий забор из проволоки, который отделяет лестницу от остальной квартиры. Повсюду настелены газеты, уже полностью засранные ебаными птицами. Выглядит все так, будто хозяева превратили весь дом - гостиную, спальню и даже туалет - в одну большую клетку, себе оставив только коридор и кухню! Мойра с неприязнью смотрит на меня, Кизбо зовет на помощь ... Женщина открывает клетку над лестницей и загоняет туда всех этих неугомонных птиц. Они летят за ней, как крысы за Дудочником, а она коварно заводит их в клетку и, закрыв их там, поворачивается ко мне.
– Иди отсюда, - приказывает она, открывая передо мной дверь.
Кизбо все еще кричит, но теперь мне кажется, что его голос идет с улицы. Может быть, у них есть старый птичник на балконе, в который можно попасть из кухни?
– МАРК! ПОМОГИ МНЕ! МЕНЯ ЗАКРЫЛИ ЗДЕСЬ!
– Что происходит, блядь? Кизбо, ты там, на балконе?
К нам выходит его сестра Полина, она появляется на лестнице, внутри клетки, желто-зелено-бело-голубое гнездо попугайчиков вьется вокруг нее.
– Они закрыли его на балконе, - говорит она и со слезами возвращается в комнату.
– Нельзя держать его там, мама!
– кричит матери.
Мойра все еще держит двери, она не сдерживается и кричит на меня:
– УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!
На этаже появляется старая карга, любопытная Маргарет Каррен, которая сегодня представляет собой образец плачевности.
– Мы не станем этого терпеть, Мойра, мы позвоним в полицию, если этот шум не прекратится. Это уже целый день продолжается! А эти птицы ... Мне никогда не нравился этот ваш птичник на балконе, но когда вы и весь дом в него превратили... Это же антисанитария! Сколько еще нам терпеть?
– Сколько надо, столько и терпеть! Это касается только нас!
Они начинают ссориться, но я встревайте и спрашиваю Мойру:
– Что вы, черт возьми, сделали с Китом?
– Его закрыли на балконе, - хнычет Полина, прижавшись зареванные лицом к сетке, отгоняя от себя крикливых птиц.
Я бегу мимо Джимми и Мойру на кухню. Провода и стекло, которые разделяли комнату
на птичник и проход к балкону, теперь полностью убраны. Кизбо на улице,
– Он не зайдет в комнату, пока это дерьмо не выйдет из его организма, - сурово говорит Мойра.
Я разворачиваюсь и кричу ей прямо в лицо:
– Ты что, блядь, совсем с ума сошла? Он в отчаянии, - кричу я, вспоминая о Никси.
– Он точно попытается выбраться оттуда, полезет вверх или вообще спрыгнет вниз! Дайте мне поговорить с ним!
Я хватаюсь за огромные засовы на дверях, толкаю их, пытаясь открыть эту клетку. Джимми не мешает, но побелевшие пальцы Мойры впиваются мне в запястья:
– Нет ... Нет ... Мы хотим помочь ему ...
– Вы убиваете его, ему надо пройти ебаную реабилитацию! ОН НАСТОЛЬКО БОЛЬНОЙ, ЧТО ПРОСТО СПРЫГНЕТ ВНИЗ!
– кричу я ей в лицо, и она вдруг успокаивается и ослабляет хватку.
Ебаная Каррен тоже забегает в дом. Я слышу, как она кричит мне вслед:- А ты куда карабкаешься? Стой на месте! Тебя сюда не пускали! Сука, вали в свой дом вниз по реке, который по праву принадлежит нам!
– Мы там больше не живем ... Переехали уже, - огрызаюсь я и насмешливо смотрю на ее тупую рожу, которая вытягивается от невыразимого шока.
Есть, я справился с одним запором. Я слышу стоны Кизбо по другую сторону двери.
– Они нам еще лучше квартиру дали, в самом центре, - вру я Каррен, работая с другим запорами.
– Окна выходят на реку ... Отдельный балкон, солнечная сторона … Чудесное место.
Она аж на дыбы становится от ярости:
– Балкон ... Река ... Как, какого черта ... Как вы это делаете?
– задыхается она, но вдруг в ее глазах появляется надежда: - А ваш старый дом ... Он сейчас пустует?
Я открываю еще один засов. Краем глаза замечаю, что у Мойры кофта сползла в сторону, обнажив ее маленькую сиську. Господи, бля ...
Ангорская кофта снова расстегивается, между ее сиськами находится несколько малых птенцов, которые широко раскрывают клювики, просят, чтобы их покормили. Что за на хуй ... Я смотрю на нее, а она мне таким же взглядом отвечает: «Ну и что?»
Я проворачиваю последний засов ... Смотреть на это больше не могу ...
– Ваш дом!
– настаивает Маргарет Каррен.
– Он должен стоять пустым теперь!
– Нет ... На прошлой неделе туда заехала семья пакистанцев.
Я получаю победу над последним запором, Джимми говорит Мойре успокоиться.
– Как они ... Именем Господа, как они могли? ..
– плачет Каррен и выбегает из квартиры - пожалуй, несется в жилищную ассоциацию.
Я открываю дверь. Кизбо, одетый в длинный плащ, он напоминает мне сейчас огромную розовую сосиску в черном пудинге.
– Они хотели убить меня! Вы, - указывает он на Джимми и Мойру, - ЭТО ВСЕ ВЫ!
Большой попугай вылетает из кофты Мойры; она испуганно таращится на Кизбо, поправляя одежду и пытаясь прикрыть птичье гнездо у себя на груди.
Она понимает, что пришло время расплаты за то, что они заперли сына на балконе.